Волк не стал меня есть. Больше того, он спас ту, что швырялась песком, визжала и обзывалась. И кто из нас дикое животное, спрашивается?
— Пожалуй, я переоденусь сама, — шепотом сообщила супругу, — а вы пока отойдите. Во двор.
— Нет.
— В коридор? — с некоторой долей отчаяния предложила я.
— Нет.
— Просто у двери постоите?
— Помогу! — убил надежду варвар, одним резким движением разрывая платье пополам.
— Хакарк, крепко возьми меня за правое плечо. Не сломай, а слегка сожми, дубина!
— У Хакарка тяжелый период. Он учится быть мужем, но вот незадача, потерял жену второй раз.
— Ты что?! — завопила я, не успев даже подумать о том, что делаю. Выскочив перед супругом, загородила его собой, разведя руки в стороны. — Я запрещаю! Ну, превращается он в волка, и что теперь? Прибить его? Ты вон вообще с вороном дружбу водишь! А Фрида проклята. Да и Тирэн…
Все посмотрели на Тирэна. Тот отступил на шаг, осмотрел себя с ног до груди и, пожав плечами, удивленно уставился на меня.
— Ну, он просто много болтает, — заключила я.
Красивый, но абсолютно немой раб желаний… по-моему, звучит невероятно притягательно!
— А как же наследник? — напомнила я, заломив левую бровь. — Вдруг я уже на сносях?
— Значит, буду бить исключительно по заднице, — «успокоил» муж.
— Дикарь!
— Почаще повторяй себе это, женщина, — внезапно хмыкнул Хакарк.
— Мне прислали рисунок. Скромная девушка в форме монастырской школы. Рыжеволосая, красивая… хоть и очень худая.
Я закатила глаза и позволила себе легкую улыбку.
— Вот именно! — Хакарк указал на меня пальцем. — Это был обман. Я провел Лавитарию, а они провели меня. Подсунули настоящее бедствие в пышном белом платье. Сказали: послушная, молчаливая. Наездница великолепная.
Я покраснела.
— Теперь он подкаблучник! — хохотнул Эд, но, поймав мой хмурый взгляд, закашлялся и добавил елейным голосом: — И ничего в этом плохого не вижу.
Я подошел к Эду и закинул его на плечо. Тот вяло трепыхнулся, что-то пробурчал и затих. Плохой знак.
-Веди меня женщина, - велел я. - Раз он не любит выходить ночью, мы придем к нему сами.
-Не положен так, - отозвалась она. - Не по закон без приглашений.
-Положено. - Я Ухмыльнулся. - Это называется сюрприз. Веди!
Что есть закон, если женщина уже приняла решение его обойти? Ни-че-го. Пустое место. Будь ему хоть тысячи лет, он рассыплется в прах перед ее напором.
— Думаешь, это похититель с Дарной и Тирэном?
— Если и похититель, то очень симпатичный.
Я удивленно взглянул на брата:
— Ригул испортил тебя! Раньше ты интересовался только женщинами.
— Дарна, — прошипел Тирэн, дергая меня за подол. — Твой монастырь выдал моему господину бракованную невесту. Никогда не думал, что из подобных мест выпускают настолько развращенных леди!
— Бабы. Их даже в наказание пороть страшно. Многим нравится.
- Что вы здесь делаете? Как узнали, где меня искать? И где элементарная вежливость?!
- Вежливость я променял на очарование ещё на втором курсе университета, - ответил Боннер, оборачиваясь и одаривая меня поистине хищным оскалом, от вида на который у меня засосало под ложечкой. - Вот вижу, что вас уже проняло. Это ещё не любовь, но уже взаимопонимание, правда ведь?
... все мужики — гады и им надо от нас только одно! Но это всегда не то, чего нам хочется…
Людская психология — страшное дело, там все еще запутанней, чем в самых замысловатых детективах, а распутывать зачастую специалистов не хватает. Так и ходим по миру больные и недовольные…
... то, что радует тело, часто является отравой для души.
....читай каждую буковку любого документа, что тебе подсовывают на подпись. Кто бы это ни был, что бы он ни сулил.
Но я точно знала одну истину – люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толп.
Не стоит прощать тех, кто предал однажды.
...вы всегда должны помнить: махнув рукой однажды, можете уничтожить чью-то жизнь, и, возможно, не одну.
...лучше готовить себя к худшему, чем потом разочарованно реветь.
...люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толпы.
Вы меня еще в свою постель позовите, чтоб холодной ночью не простыла.