Виданное ли это дело: женщины приезжают сюда, чтобы властвовать над мужчинами! Пусть за деньги, пусть ненадолго, но на оплаченное время они могли творить с сильным полом всё, что им вздумается! Спорить, повышать голос, приказывать! Конечно, я бы никогда не решилась ложиться за деньги в постель, но вот покомандовать...
- Здесь торгуют телом мужчины? - шокировано спросила я.
- Угу.
- Быть не может! - Против воли, в моём голосе проскользнуло предвкушение. Не то чтобы я была настолько испорчена, что мечтала купить себе на ночь мужчин и пользоваться ими, но женское любопытство вкупе с воображением - страшная вещь. Страшная и невероятно заманчивая.
– Молчание – золото. Повторите это про себя десять раз, пока я не решился на смертоубийство. Поверьте, я близок. Заранее благодарен за понимание.
– Я с детства само благоразумие! – закричала в сердцах, так и не присев на постель и принявшись загибать пальцы: – Не шалю, не лгу, не лезу с глупыми вопросами. Ведь от меня и без того море неприятностей! И вот очередная! Признайтесь. – Я схватила Геррарда за ворот жилета и потянула на себя, спрашивая громким шепотом: – Нас казнят?
Ученье – свет? Может, и так, но основную массу знаний приходится впихивать в голову как раз в ночи.
А здесь у всех было одно правило: война войной, а сдача экзаменов, зачетов и практических работ по расписанию.
Держи друзей близко, а врагов еще ближе! Особенно если у тебя есть страшная тайна...
– Ах, о чем это я, – проворковала притихшая Виктория. – Полмира за торт.
Фенир поднял взгляд на ее лицо, нахмурился, и после сделав шаг назад, скривился:
– Знавал я одну ведьму, у нее от сладкого зубы выпали, и бока стали обвисать. Так что, не переусердствуйте.
— А что ты мне дала выпить? — опомнилась запоздало.
— Тайна! — припечатала Стоун. — Рецепт моей прабабушки. Зелье убойное, скажи? Она его для сына варила — тот очень болезненным родился, маялся вечно с головой. Потом правда все равно с ума сошел и на людей бросаться начал, но зато такой рецепт появился! У семьи на него патент!
— А ты на человека становишься похожа, — просто заметил он, усмехнувшись. — Ещё бы похудела.
— Не могу, хорошего человека должно быть много, — парировала я из чистого упрямства.
— Хорошего — наверное должно быть, — кивнул отец, — а тебе бы скинуть пару кило.
— Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо, Бригитта, — вздохнула Эмма. — Наверное, ты считаешь меня испорченной? Легкомысленной? Но клянусь, что не собиралась с ним целоваться.
— Я не считаю тебя испорченной, — мягко возразила Бригитта. — По тебе сразу понятно, что ты… что цветок твоей невинности все еще в вазе.
Но вскоре молодая жена, преданно заглядывающая в глаза, разочаровала Пауля. Она оказалась не совсем такой, какой предстала перед ним на отборе. Чуть более резкая, обидчивая, назойливая… К тому же выяснилось, что у нее громкий раскатистый смех, и вместе с крупноватыми передними зубами, он вызывал стойкие ассоциации с ржущей кобылой. Король любил лошадей. Но не в своей спальне. К счастью, королева очень давно не смеялась.
- Леди Бригитта, вы не разденетесь даже здесь? — разбила повисшую тишину Паола Нэш. — Да что у вас там такого особенного под цветохроном?!
— Девичья честь, — сухо ответил Вейрон.
— Леди Бригитта весьма сдержана, — ответила Эмма.
— Выкуси! — выпалила Бригитта, когда Наглер не сумел отбить ее подачу.
Эмма вздрогнула. Королева усмехнулась и выразительно приподняла бровь.
— Хотя иногда выражает эмоции очень ярко, — вынуждена была признать Эмма. — Строгое воспитание и пылкая натура.
— Тигрица, — с восхищением произнес мужской голос позади, и Эмма, обернувшись, увидела Мордиша. Рыжий снова их нашел! — Пантера! Какая грация! Какая мощь!
— Если б ты только слышала, как поэтично он тебя называл, — вздохнула Эмма, кажется, признавшая свое поражение. — Он сказал, что ты сурова, как скалы графства Дракхайн, стремительная, как водопад…
— Что? — перебил ее Вейрон, насторожившись. — Когда этот рыжий успел побывать в графстве Дракхайн?!
— А что насчет более… женственных занятий?
— Например?
— Пение? Танцы? Вышивка?
— Ну, если нальют, могу и станцевать, — невеста хохотнула, потом откашлялась и, посмотрев на Эмму, пропищала: — Шутка.
— Смешно. — Эмма выдавила из себя улыбку. — Так все-таки, может быть у вас есть другие таланты? — С нажимом проговорила она.
— Может быть, — согласилась Бригитта. — Не волнуйтесь, поищем.
У Эммы появилось чувство, что и сама невеста — отколовшийся кусок горы.
Взгляд Эммы снова прикипел к черной женщине. Такую одежду, закрывающую все лицо и тело, называют цветохроном. Его носят лишь на далеком севере. Эмма читала, что это платье призвано уберечь честь девицы, сохранить цветок ее невинности. Но сейчас она не могла себе представить человека в здравом уме, который бы покусился сорвать цветок этой… леди.
Такая сама сорвет что хочешь! Такая и сосну голыми руками выкорчует!
— Маргарита, — сказала, протягивая руку подобию Момоа в жизни. — А вы?..
— Олег Дорф, — он абсолютно обезоруживающе улыбнулся, чуть не заставив меня растечься лужицей у крепких ног и добавил, глядя на трущегося рядом пса: — Вы, кажется понравились Корнису.
— Это нормально, — отмахнулась я. — Мне вообще везёт на кобелей.
Люди или учатся на своих ошибках, или продолжают набивать шишки на каждом шагу, однажды разбивая голову на смерть.
Вот истинный мужчина - мир с ног на голову дважды перевернётся, а он в конце проснётся и пойдёт искать себе еды, даже не заметив, что произошло.
... море. Волшебное. манящее, бескрайнее. Дети тоже притихли на миг, а потом Артём возмутился:
– Но почему оно не чёрное?! Испортилось? –
– ...А вам сколько? –
– Тридцать один год. –
– Я бы вам не дал. –
– Всё в порядке. Я бы вам тоже не дала. –
— Пустил женщину в лабораторию. Она обещала делать моей колбе хорошо. И что в итоге? Вьет из меня веревки, носит фамильные украшения и совсем не пользуется совестью.
Что для мужчин всего лишь игра в любовь, то для женщин целый мир, за который они готовы в огонь и в воду…