Ты говоришь – моя страна грешна,
А я скажу – твоя страна безбожна.
Пускай на нас еще лежит вина, –
Все искупить и все исправить можно.
[Ахматова - Анрепу]
Художник, который творит в этом материале, .... должен забыть о тех принципах, которым его учили при создании живописных произведений как маслом, так и темперой. … Если мастер сам не испытал тяжелого изнурительного труда, укладывая мозаичные кубики, он не может никого научить. Он должен быть ремесленником в той же мере, в какой и творцом, и знать по опыту занятий этим трудным делом, что подвластно данному материалу, а что недоступно в силу изначально присущих ему ограничений. Если же художник не имеет такой практики, то он наверняка станет приукрашивать то, что следует изображать условно.
Она [А. Ахматова] говорила, что ее брак с Гумилевым был не началом, а началом конца. Даже в молодости Ахматова держалась величественно, как будто осознавала, сколь значима ее персона. Ей всегда сопутствовала бедность, но даже в бедности она была великолепна. Свои стихи она читала просто, без театральных эффектов, совсем не так, как, например, Евтушенко, который декламирует свои творения с преувеличенным пылом, напоминая слишком усердствующего викторианского актера.
Следует отметить еще одну поразительную особенность, а именно редкую чувствительность фон Анрепа к материальной красоте своих произведений. Стремясь выразить свои ощущения, он в совершенстве овладел некоторыми техническими приемами, рождающими оригинальную манеру – особый стиль картин, выполненных гуашью, совершенно новое и замечательное владение китайской тушью, сочетающее в себе туманное изящество рисунка размывкой с некой плотностью и обстоятельностью, присущей работам, выполненным маслом, наконец, мозаичные произведения, при создании которых использовались три различные техники. В современном искусстве редко встретишь такое ценное качество.
В.К. объявил, что есть только два типа людей. посвящающих себя искусству, —это “ Рафаэли и идиоты“!
С.7 : "Я хорошо помню одного коня по имени Белоногий, который очень любил музыку. Когда мать играла на рояле у открытого окна, конь этот рысцой подбегал к дому, клал голову на подоконник и долго-долго так стоял. Можно было трепать и гладить его по голове - он не обращал никакого внимания. Когда музыка умолкала, он медленно шел восвояси".(Из воспоминаний Василия Анрепа, отца Бориса Анрепа)
Эта худая как щепка аристократка шести футов ростом являла собою поразительное зрелище - орлиный нос, напоминавший своей изломанностью боксерский, и восхитительные наряды, похожие на декорации русского балета, гремевшего в Париже в 1909 году. Британская толпа в изумлении расступалась, когда леди Оттолайн шла по Тоттнем-Корт-роуд в своем варварском великолепии.
От России его отдаляло все - двое детей, две любовницы, художественная карьера и симпатии к Англии.
В детстве я еще раз был в Париже весной, и тогда, помнится, все вокруг постоянно сверкало на солнце, везде стоял запах сигарет "Голуаз", кофе и muguet, и Борис привел меня в свой теннисный клуб. Занятия спортом были так же присущи ему, как и предрассудки.
Долго мое терпенье, но пустовато надеждами.