— Когда появляются корни, — подхватил американец, подмигнув, — то недолго и ветки отрастить!
— В этом мире не так уж много людей, кого жизнь сумела сделать философами.
— Умелому моряку вполне хватает доброго ветра, мистер Джорлинг, даже если он дует на три четверти вхолостую, а колеса ему совсем ни к чему.
— Оставалось помнить три главные заповеди моряка: бдительность, смелость, настойчивость.
— Согласитесь, даже в обыкновенных жизненных обстоятельствах мы чувствуем вмешательство сверхъестественных сил…— И я того же мнения, капитан. О нет. Его [Го́спода] присутствия никто не оспаривает! Ошибается тот, кто суеверно приписывает слепому случаю решающую роль. Все события скреплены сверхъестественной связью, напоминающей цепочку.
— Впрочем, грубым натурам не свойственно много размышлять. Невежество и корысть плохо сочетаются с богатым воображением Невежды живут настоящим, мало заботясь о будущем. Безмятежность их существования может нарушить только неожиданное потрясение.
Невежество и корысть плохо сочетаются с богатым воображением.
— Уверенность может истрепаться, мистер Джорлинг, как брюки.
— Все-таки голод — самое страшное на свете…
- Каждый из нас - кузнец своего счастья.
Нет, воистину, что Бог ни делает - всё к лучшему!
Толпа, как известно, легко бросается из одной крайности в другую.
...сидя друг возле друга, не разговаривали более. Однако сон нас не одолевал. Это было скорее изучение в себе своих ощущений нравственного происхождения. Думаешь, но не выражаешь своих мыслей. Мечтаешь, как мечтал бы спящий человек, и взор, еще не закрытый веками, теряется в каком-то призрачном видении.
Живется не всегда хорошо, а между тем я согласился бы прожить два века из-за одного любопытства.
...что для произведения природы не более как младенчество, для творений рук человека — уже старость.
Забиться в угол вагона, не иметь поля зрения шире оконного стекла, нестись день и ночь со средней быстротой десяти миль в час, то летя по виадукам в обществе орлов и коршунов или спускаясь в туннели в сотоварищество крыс и полевых мышей, останавливаться только на станциях, как две капли воды похожих одна на другую, видеть в городах лишь стены да шпили минаретов, нестись среди оглушительного пыхтения локомотива, свиста паровика, визга рельсов и стона колес, неужели все это можно назвать путешествием!?
Правда, и вторая дорога — та, о которой Михаил Строгов только что упоминал, — избежав небольшого крюка в сторону Перми, тоже связывает Казань с Ишимом, следуя через Елабугу, Мензелинск, Бирск, Златоуст, где кончается Европа, а затем через Челябинск, Шадринск и Курган. Возможно даже, она чуть короче первой, однако это преимущество сводится на нет отсутствием почтовых станций, плохим содержанием дорог и редко встречающимися деревнями.
И пусть его не видят и не слышат, не подозревают о нем, но он есть и его существование так или иначе должно сказываться на других, иначе он мертвец, тень, пустое место.
Читатель помнит, что во время жестокой расправы Марфа Строгова стояла тут же, простирая руки к несчастному сыну. Михаил смотрел на неё так, как смотрит любящий сын на мать в полследнюю минуту тягостной разлуки. Напрасно крепился он. Слезы ручьями хлынули из глаз его и эти слезы спасли ему зрение. От близости раскаленного металла они превратились в пары, а пары охладили жар. Это был факт, тождественный с тем, что происходит когда плавильщик омочив предварительно руку в воде погружает ее затем совершенно безнаказанно в расплавленный металл.
В великодушной помощи, которую оказывают скрытно, избегая всяких изъявлений благодарности со стороны тех, кому оказывают благодеяние, есть известная доля высокомерия.
О воображение, ты всемогуще, когда тебя подкрепляет вера!
... а раз у людей есть знания, они всегда выйдут победителями там, где других ждут прозябание и неминуемая гибель.
- Ты так любишь свиней?
- Свинину люблю, особенно свиные ножки. Будь у свиней не четыре, а восемь ног, я ещё больше любил бы их.
- А всё-таки удивительно! - добавил Пенкроф, видимо с трудом примиряясь с неизбежностью. - Мудрено устроен мир! Толстенные книги получаются, если записать всё, что люди знают.
- А ещё толще книги можно написать о том, чего люди до сих пор не знают, - сказал Сайрес Смит.
Разумнее заранее приготовиться к худшему,чтобы не разочаровываться потом.