Ты знаешь, как я люблю природу. Особенно загородные рестораны.
...В один капкан какая-то бабушка попалась. Она так ругается, вся роща завяла. — Это старуха Шапокляк, — догадался Чебурашка. <…> А из рощи неслись страшные ругательства: — Ах, вы, негодяи. Понаставили капканов! Человеку пройти негде! Вы только покажитесь! Принесите сюда свои гнусные мордарии!
Он уже переходил в тот возраст, когда вопросы любви и дружбы заняли у него второе место после мультфильмов.
Насекомые на интеллигенции не разводятся.
Когда люди говорят, что мы - простые деревенские, это самые хитрые люди.
Однажды в конце июля в пионерском лагере под Голицыном нашли задушенного мальчика. Он лёг спать, как и все другие ребята, в палате на двадцать два человека. Но утром не проснулся, не побежал на зарядку, как все, а остался лежать в своей кровати в углу, тихенький и дохленький.
Рахманин долго рассказывал детям об успехах московской милиции, о разных раскрытиях и поимках. И у всех, в том числе и у него самого, сложилась глубокая уверенность в том, что с наведением порядка у нас в стране полный порядок.
Этому бы пианино впору погоны приделать и звание давать. Например, пианин-лейтенант
- А кого они ждут? - Нас. - Зачем? - Чтобы задушить.
"Если у нас так милиция рассуждает, то остальным гражданам сам бог велел дрожать от страха".
Он весь был обнесен старым кривоногим забором со старой кривоногой колючей проволокой.
Тогда это или инопланетяне с какой то чудовищной техникой и странным смыслом жизни, или это потусторонние силы, объединенные в шайку: ведьмы, фантомасы, мефистофелевщина всякая… – Или наши галлюцинации, добавил Рахманин. А может быть, еще хуже – материализованный бред.
В милиции не было ни души - как при коммунизме.
– Очень милая картина, вмешался Матвеенко. Лежит бабушка и умирает. Кругом врачи, родственники. Ее спрашивают, что вы хотите сказать остающимся. Она говорит: «Покупайте какие угодно шторы, только не желтые».
– Ну и что? – возразил Рахманин. А есть вариант этой истории, что бабушка после смерти позвонила по телефону. И сказала про шторы. Значит, они ее очень беспокоили.
Многие утверждали, что он пил каждый день неизвестно что, и это свело его в могилу. Но чего не скажут злые языки про человека, который работает на большом химическом предприятии и имеет доступ к спирту.
- Ну, что я могу сказать? Все мы осень рады! Штроили мы, штроили и наконец поштроили! Да ждравсвуют мы! Ура!
Утреннюю Звезду целый час возили по большой деревне, предлагая разные комнаты и виды. В конце концов она выбрала баню почтальона Печкина при условии, что ей туда принесут телевизор дяди Фёдора, диван профессора Сёмина, зеркало девочки Кати и поселят к ней экзотическую, невиданную в её краях птицу Кукареку.
Когда Шарик прибежал и спросил дона Почтальона, каково его место во Вселенной, дон Почтальон ответил: - Моё место во Вселенной - на кухне. Я очень занят. Я из коровьего вымени медвежатину делаю, слава богу, что его в сельпо забросили.
Приём получился образцовый. Там были русские блины, слегка подгорелые, очень молодые грибы с очень пожилой картошкой и свежая медвежатина из коровьего вымени.
- Идите смотрите. Вон там на берегу моя племянница Катя её портрет с булкой в руке на фоне белых ромашек пишет. Уже второй день. - Почему так долго? - удивился папа. - Булки быстро кончаются.
— Правильное место во Вселенной может найти только такой человеческий коллектив, где все заботятся обо всех.
— Это очень прогрессивно. — сказал папа. — Я тоже люблю учиться на ошибках. — Это ты с успехом делаешь, — говорит мама. — Ты так много учишься, что у тебя одни ошибки.
Шарик с удовольствием прочитал: – Люблю грозу в начале мая, Как долбанёт – и нет сарая!
- Как же это так? - удивился профессор Сёмин. - Это же надо уметь, чтобы всю жизнь работать и ничего не приобрести. - Да у нас полстраны таких умельцев! - обиделся почтальон Печкин. - Вы бы меньше по своим Африкам разъезжали, больше бы про нас бы знали!
Теперь хозяйка, показывая его гостям, не говорила: «Ах, какая прелесть!» — а, наоборот, говорила: «Моя собака ужасно некрасива! Но не могу ж я её выгнать! Ведь у меня такое доброе сердце! Оно в пять минут разобьётся от горя!» Но однажды кто-то принёс в дом нового щенка. Он был такой же симпатичный и неуклюжий, как Тобик раньше. Тогда хозяйка, не долго думая, выставила Тобика за дверь. Не могла же она держать двух животных сразу. И её сердце в пять минут не разбилось от жалости. Не разбилось оно и в шесть минут и даже в девяносто восемь. Наверное, оно вообще никогда не разобьётся.