Судьба человека

К моему стыду должна признаться, что "Судьбу человека" я в школе не читала. Как-то проскочила мимо. Не так давно скачала одноименный фильм, но решила не смотреть пока не прочитаю, что и свершилось. Потрясающе насколько емким может быть совсем небольшое произведение. 108 страниц reader-а в моем мобильном телефоне, а ведь это действительно судьба человека, судьба целого поколения, да еще и не одного.

И любовь, и смерть, и боль, и разлука, и теплота душевная без которой не жить ни одному даже самому изболевшемуся и закаленному бедами сердцу, и покой, и надежды на завтра, и тоска по вчера... Все это есть на этих страницах, все это - судьба поколения.

Андрей Соколов - тот самый человек, который звучит гордо - простой русский солдат, который прошел и испытал на себе ужасы войны, потерял на ней все, что у него было, все, что позволили сохранить ему двадцатые и тридцатые годы. Как измерить величину трагедии человека, который теряет последнего оставшегося в живых ребенка в последних боях, в День Победы, 9 мая 1945? В каких величинах посчитать, передать его боль? Думаю, что с такой задачей не справиться ни математике, ни статистике, а только одна лишь Литература способна на это.

Но Андрей Соколов продолжает жить, продолжает оставаться собой, не взирая на все беды, ради будущего, ради нового поколения Ванечек, у которых еще все впереди и которые не меньше героев битв и войн нуждаются в тепле и любви.

Книга прочитана в рамках игры Книжное путешествие, 1 тур

Вот еще один замечательный пример, насколько много можно сказать, не распыляясь на слова. Сорок мгновенных страниц, прочитанных за одно дыхание, и оставивших не меньше чувств, чем роман, подробно муслякающий каждый чих героя.

В том то и дело, что если про персонажа мало чего можно героического рассказать, то о нем приходится рассказывать долго, много, и с некоторой степенью занудства. Будь ты гением на уровне Толстого с Достоевским, но если читателя трудно зацепить за персонажа, его придется развивать на четырех сотнях страниц.

Совсем другое дело - человек, прошедший войну, ужасы плена, потерявший всю семью. Совсем другое дело рассказ про судьбу человека. Рассказ, который не смакует каждую подробность пребывания в лагере, не углубляется в военные подробности, но на основе нескольких фактов передает личную трагедию не менее убедительно, чем в глубоком романе.

Человек оказался героем, потому что выжил - не физически, а морально, - потому что не сломался, а нашел в себе силы жить, и нашел смысл жизни, и потеряв все, подарил родительскую любовь чужому пацану. И опять про это не так уж подробно, но очень глубоко трогает.

Шолохов рассказал судьбу человека. Полагаю, что про девять из десяти вернувшихся с войны можно было рассказать отдельную такую историю. В том поколении все были героями.

Люди. Если вы это не читали - прочтите! Не пожалеете! Я твердо знаю.

Судьба книги

В нашей литературоцентричной культуре (по крайней мере, она была таковой еще совсем недавно) внешние обстоятельства порой играют более важную роль, чем текст произведения. Вся эта беготня с запрещенными и полузапрещенными книгами, поднятия на щит произведений вождей, возвеличивание одних писателей с последующим почти обязательным их оплевыванием – вот привычные черты нашего окололитературного процесса.

«Судьба человека» - яркий образчик книги, попавшей в эти жернова. В момент выхода (утро хрущёвской оттепели, 1957) она воспринималась как откровение, как новое слово, попытка переосмыслить, понять и найти место в нашей жизни тем, кто побывал в плену. Потом в нее стали плевать с криками «Лакировка!», «Заказуха!», «Ненатурально!»

Шолохов в целом очень многих раздражает. Он – вечный вызов тем, кто считает, что общество должно иметь элиту, которая одна понимает толк во всем стоящем и изящном. Отсюда все эти мучительные поиски «настоящего автора» Тихого Дона , столь же осмысленные, как и поиски подлинного автора произведений Шекспира. В Англии до сих пор многие «элитисты» отказываются признать, что лавочник может быть умнее и начитаннее дворян, у нас выскочкой считается "шибай". То, что Шолохов твердо и неукоснительно был красным, раздражает еще сильнее.

Скорее всего все эти хулители никогда не читали и сам «Тихий Дон», и последующие книги. Но они с затаенным удовольствием ниспровержения повторяют мантры о том, что Поднятая целина - хуже, что после первого успеха Шолохов ничего стоящего не написал. И так далее (часто еще встречается штамп «газетный язык»). Я не понимаю их. Для меня Шолохов – это «Судьба человека» и «Они сражались за Родину». Как настоящий великий мастер, он долго правил эти книги, Они сражались за Родину так и остался «главами из романа», но убавляет ли это хоть каплю прелести? Для меня добавляет, скорее. Ведь ты сознаешь, как человек работал и создавал что-то по-настоящему значимое.

Кто-то ищет в книгах правду или истину. Обычно в фабуле, и в этом и есть их ошибка. Книга действительно содержит много правды, но не в перипетиях сюжета. Любая книга – это отражение, отражение взглядов автора, политической обстановки в момент ее написания и публикации. Совершенно наивно изучать историю плена бойцов РККА по этому рассказу. А вот общественную дискуссию о их месте в послевоенной стране – надо. Рассказ заказной? Возможно. Это как-то делает его хуже? Очевидно, нет.

И в целом – как же глупо выглядят наши судорожные культурные процессы. Как с Горьким, которого заплевали почти совсем, даже убрав его профиль с «Литературной газеты» (а потом вернув), так и с Шолоховым. Все это похоже на аналогичные попытки немцев как-то встроить Брехта в стандартные схемы. От понимания его гениальности никак не отделаться, но ведь он марксист и почти сталинист, как быть с ним сейчас, как выхолостить его идейную составляющую и оставить некую чистую литературу? Очевидно, что это невозможно, как в Германии, так и у нас.

Но стоит отвлечься от внешнего фона, хоть о нем можно говорить еще очень долго. Лучше вслушаться в музыку самого рассказа. А здесь действительно есть музыка. Шолохов выстроил текст как дорожную встречу у переправы (чем сразу напомнил мне отличный рассказ Короленко Река играет ), где автор говорит на абсолютно стандартном литературном языке. А вот сам герой рассказа говорит на том живом, настоящем языке, что так врезается в память. Меня это умение переключать регистр поразило еще в школе, когда я читал и перечитывал знаменитый диалог Лопахина и Лисиченко в «Они сражались за Родину» (толчком к этому послужила какая-то репетиция школьной самодеятельности, где чтец великолепно разыгрывал этот диалог). И это и создает удивительную музыкальную составляющую книги.

При этом я не мог отделаться от образа, созданного Сергеев Бондарчуком в одноименном фильме (1959). Герой рассказа говорил его голосом, с его интонациями и тембром. Кажется, именно это называется гениальной актерской игрой. При этом это именно наш вариант – не утонченные вещи, а грубые, потные, злые, в ватниках, но сделанные гениально.

P.S. Издание «Речи» снабжено иллюстрациями Кукрыниксов. Они очень экспрессивны и уместны, они действительно вплетены в ткань рассказа.

Иллюстрация Кукрыниксов
P.P.S. Не могу не вспомнить о потрясающем по прозрачности и насыщенности фильме Сергея Герасимова "Люди и звери" (1962), демонстрирующем следующую степень психологического принятия пленных в советском обществе. Если герой "Судьбы человека" пусть и попал в плен в сознании, но сумел сбежать к своим в 1944, то герой ленты Герасимова после плена остался там, помотался по свету и вернулся уже сильно после. Его адаптация была куда сложнее.

И на груди его светилась...

Мировая литература знает не так много произведений малой формы, которые по своей значимости были бы весомее больших романов.

Первым делом на ум приходят "Маленький принц" Сент-Экзюпери и "Старик и море" Хемингуэя, и вот эта повесть Шолохова "Судьба человека".

Это очень пронзительное повествование, своего рода реминисценция трагичной послевоенной песни на слова Михаила Исаковского "Враги сожгли родную хату".

На немногочисленных страницах повести Шолохов довольно скупо, но предельно точно, описывает жизненный путь вполне обычного обывателя. Вначале перед читателем предстает не очень умный и не очень симпатичный тип, проживающий жизнь просто потому, что она ему досталась. Целей больших у него нет, особого смысла тоже, ну, разве что с годами появилась ответственность за детей, поэтому пить перестал, а до этого злоупотреблял. Так бы и дожил до пенсии, чтобы забивать козла во дворе с другими ветеранами социалистического труда. И никто бы, ни сам Андрей Соколов, ни кто-нибудь другой, не узнали бы о том, какой мощный потенциал духовных сил в этом совершенно ничем не выдающемся человеке.

Невозможно представить на что по-настоящему способен человек, если на его долю не выпадут тяжкие испытания.

Андрей Соколов - это обобщающий тип простого русского мужика, которого застала война. Она вошла в его жизнь грубо и безапелляционно, швырнув в клокочущую стремнину вселенской мясорубки. За его судьбой стоит судьба всего русского народа, хотя, ведя речь о том времени, неправильно так говорить, нужно употреблять термин "советский народ", потому что в сердце каждого, кто вставал на пути врага, понятия "Россия! и "Советский Союз" были идентичны. И Советский Союз иногда мог сжаться до маленькой смоленской или орловской деревеньки, а Россия включала в себя и Кавказ, и Среднюю Азию, и любой уголок сражающейся общей Родины.

И судьба Соколова - это судьба всего советского народа с грязью окоп, с болью ранений и контузий, с адскими условиями немецкого плена.

Особенно хочется остановиться на эпизоде в концлагере, когда Соколову предложили выпить шнапсу. И эта фраза: "Я после первой не закусываю", и после второй, и маленький кусочек хлеба на занюх после третей. Это же настоящий дзэн от Шолохова, который дает самое глубокое понимание несгибаемости и упертости нашего народа.

А еще победные салюты и потери, потери, потери... Потери всех, кто был дорог и любим.

Андрей Соколов, как собирательный образ народа, не мог погибнуть, он должен был пройти всё до конца, он должен был вынести все испытания. Дантовский Ад - какая-то нелепая страшилка по сравнению с адом, выпавшем на долю простых Андреев Соколовых в ту чудовищную войну.

Но самое страшное ждало после - руины городов, руины семей, руины судеб. Вот тот самый надрыв: "куда теперь идти солдату, кому нести печаль свою?", вот те самые катящиеся "слезы несбывшихся надежд".

И все же Андрей Соколов понимал, что он должен жить, теперь он просто обязан жить. Он больше не обыватель, испытания и потери сделали его Человеком, и окончательным подтверждением завершения этого сложного процесса становления прозвучали не очень громкие слова, произнесенные срывающимся голосом: "Я - твой отец".

Это гимн жизни, мощный, потрясающий всё, гимн преодоления. Андрей Соколов будет жить, а его судьба... в ней нет ничего особенного, это судьба обычного человека, обычного советского человека, прошедшего войну и подарившего выжившим и родившимся после войны детям - нашим матерям и отцам, а, значит, и нам - мир и надежду. Спасибо, Андрей Соколов!

Если у вас на книжной полке пылятся книги на модные нынче темы "Построения себя как личности" на разные лады - выкиньте их все на помойку и купите «Судьбу человека».
Он пережил все: войну, плен, потерю самых родных людей. Но вместо того, чтобы обвинять судьбу за все, что ему пришлось вытерпеть – он отдает. Отдает свое тепло, свою любовь и заботу тому, кто так в этом нуждается! Может быть вместо постижения науки успеха за сколько-нибудь дней или скачка по карьерной лестнице за сколько-нибудь прыжков стоит найти человека, который в тебе нуждается?
Не хочу много писать об этой книге. Она удивительна!

Так и прожил десять лет и не заметил, как они прошли. Прошли как будто во сне. Да что десять лет! Спроси у любого пожилого человека, приметил он, как жизнь прожил? Ни черта он не приметил! Прошлое — вот как та дальняя степь в дымке. Утром я шел по ней, все было ясно кругом, а отшагал двадцать километров, и вот уже затянула степь дымка, и отсюда уже не отличишь лес от бурьяна, пашню от травокоса…

Спешите жить!