Петр и Алексей

Царство мистики и экзальтации

Под маской толстого исторического романа таился … совсем не исторический роман! Поэтому тех, кто хочет с его помощью восполнить пробелы в образовании, ждёт горькое разочарование.
Основная канва событий всё же дана – строительство Петербурга, трения царя с Алексеем, бегство царевича и его возвращение в Россию, казнь. Нарастающее раскольническое движение, интриги старого и нового царского двора.
Но это лишь фон для любимой автором мысли о том, что внутри всякого российского самодержца живёт Зверь, он же - Антихрист. И книга на самом деле о соотношении человеческого и божественного. о природе и правомерности власти, о поисках Бога. "В миру без Бога или с Богом вне мира".
Отсюда приходим напрямую к старообрядцам. Ещё пару месяцев назад я считала, что это такие упрямые люди, которые просто не хотят креститься тремя пальцами вместо двух. После прочтения трилогии Черкасова и романа Мережковского вижу, что кроме невежества и тьмы (а где их нет?) в раскольничестве есть глубокая идея противостояния государственной системе. Очень сложная, но интересная тема.
Если обобщать, то роман получился не сколько о XVIII веке, столько о начале XX века. И дело не в пророчествах или исторических аналогиях (ну, когда, когда у нас не было «последних времён»?). Начало века, символизм, поиск потаённых значений, экзальтация, мистицизм- вот что льётся со страниц Мережковского. Зверь, вавилонская блудница, Жена, облеченная в солнце, трубный глас – система образов романа. Я уверена, что лишь моё неважное знакомство с библейскими образами мешает увидеть громаду ссылок и аллюзий, которую являет собой роман.
Ещё она важная составляющая – античные боги. Ведь «Пётр и Алексей» является заключительным томом трилогии «Христос и Антихрист». Грубо говоря, в «Юлиане-отступнике» богов убили, в «Леонардо» ненадолго воскресили, случилось Возрождение, а в «Петре» бедных богов привезли в Летний сад, на берега холодной Гипербореи, за которой уже ничего нет.
То есть не только Христос и Антихрист идут по страницам книги. Дворовая девка Евфросинья-Афроська рифмуется с Афродитой. При изображении её Мережковский напрямую цитирует да Винчи и Кранаха Старшего. Сморщенный, лысый Пётр Толстой сошёл с полотна Гирландайо.
Таким образом, задача автора амбициозна и огромна – соединить культурные традиции Востока и Запада, седой древности и современности. Соединить в попытке объяснить, что же будет дальше.
Судить о том, удалось ли ему это, я не могу.
Чтение было трудным – целые страницы церковного языка, старые обороты речи, погружение в священные тексты (которые я знаю куда хуже, чем, например, Возрождение). Но мне было интересно читать – в первую очередь, как образец мистического образа мыслей, который многое разъясняет не о начале, а о конце Российской империи.

Совершенно случайно попалась мне в руки эта книга.Взяла я ее из-за петровской тематики да из-за автора, в котором была уверена. Вернее, я не знала, какое у него мнение относительно царя и царевича, но по крайней мере знала, что передо мной будет качественное художественное произведение, а не дешевая кустарная поделка. И автор меня не разочаровал. Я снова погрузилась в ту непростую историческую эпоху.
Говорят, Мережковский больше был сосредоточен не на проблеме реальных исторических личностей, вернее, через их призму он пытался продемонстрировать нам христианское начало, проблемы церкви, вечные разговоры о пришествии Антихриста. Забавно, но мне не показалось, чтобы книга была переполнена религией. Разумеется, она здесь присутствует и в немалых количествах. Но ведь и сами люди того времени были очень близки к попам, церквям, иконам, молитвам, обороняющим крестам и прочим атрибутам. А что до самосожжений, так о них только ленивый не писал. Мне встречались книги и более сконцентрированные на теме раскольников. Все же я предпочитаю рассматривать эту книгу как проблему отца и сына, возведенную до масштабов страны.
Надо сказать, что я заранее подозревала Мережковского в потакании Алексею, в попытке его развенчать “миф Петра”. Но в прямом виде этого не оказалось. Автор лишь старается более-менее объективно подходить к обеим персонам, у каждого находить и положительные, и отрицательные черты. Он признает мощную движущую силу Петра, но “лес рубят - щепки летят”, замечает и побочные аспекты. Те ли, в которых он перегибал палку со своей строгостью: бритье бород и укорачивание кафтанов, или же гибель множества простого народу от перенапряжения сил и плохого содержания, те ли, которые относились к числу его увлечений: операции, которые он проводил и от которых умирали люди, его привычку делать вскрытия всех умерших родственников. Или же его пороки, в которых он сбрасывал постоянное напряжение трудовых дней, но которые дорого обходились его окружению. Это я говорю, конечно, о его всепьянейших соборах и иных шутовских потехах.
Попытался он приоткрыть нам и личность Алексея. Кроме привычного списывания его характера на мамок с кликушами, окружавшими мальчика в раннем детстве и на заброшенность и на бесталанных учителей в его отроческом возрасте, он перешел и к его взрослой жизни, когда сын выполнял отцовские распоряжения, стремился угодить отцу. А, главное, не ненавидел его, как утверждают все источники, а рвался заслужить его любовь. Не отомстить за мать, а получить признание отца, вот таков Алексей в рассказе Мережковского. Но отец неуемен, ему всего мало, тот, кто возле него, всегда рискует попасть в немилость. Именно на этом и ломаются их взаимоотношения, ухудшаются постепенно. Создается впечатление, что нервный переменчивый характер юноши просто не выдержал постоянного давления своего отца. Что искал он утешения не только в зеленом вине (и его отца в том же упрекнуть можно), но и в обществе привычных монахов, в слишком большой религиозности, которой явно не страдал отец (хотя и отец не отрекался от бога). А монахи, видя именно в нем опору и надежду на возрождение прежних традиций, именно это ему и нашептывали ежеденно и еженощно. Мне кажется, это несколько слабая точка книги, не нарисована сама причина возникновения конфликта, она описана лишь приблизительно, набросана легкими карандашными контурами. Автор спешит к той части, которая уже неудержимо катится к развязке. Вот тут и выходит сравнение с Христом. Ведь Петру как и Богу предстоит решить, что дороже, сын или его дело, его страна, ради которой он трудился всю жизнь. И это решение не является простым для него. Несмотря на резкие перепады своего настроение, несмотря на поиски измены везде и всюду, он все же любит сына, и ему тяжело с ним расстаться. Тем более, не по чужой, божьей, воле, а приговорив его своим решением, и исполнив приговор своими руками.

Рецензия написана в рамках игры "Несказанные речи"
Какое удивительное совпадение - 13-я книга на 13-й странице - "Антихрист". И я обречена написать на нее рецензию. Ну что ж...
Это вторая часть трилогии Мережковского "Христос и Антихрист" и речь в ней идет о Петре I. Антихрист - это Петр. Это первое и основное, в чем я не могу согласиться с автором. Я не воспринимаю так фигуру Петра I, который был тираном вполне заурядным, таких много в истории, незаурядным он был реформатором. Если воспринимать последующую историю, в которую Петр отправил Россию, как царство зверя, а Мережковский, похоже, ее так и воспринимает, то да, Петр - Антихрист. Размышление о том, вверг нас Петр в пучину или заложил фундамент преуспеяния России, в данной рецензии лишнее. Оно, в принципе, лишнее. Я люблю фразу "у истории нет сослагательного наклонения". Все "если бы" исчезают, как только событие переходит в прошлое, с этого момента уже ничего не изменишь. Бессмысленно рассуждать, что бы было, если б не явился Петр и бояре продолжали бы "пускать под шубы злого духа", скоморохи бы плясали, а юродивые просили копеечку. В Европе скоморохи отплясали в XVI веке, и Петр хотел приблизить Россию к тому, что он увидел заграницей. Насилие? Насилие, но я считаю верной точку зрению, что один человек не может переломить ход истории только своей волей, если нет на то предпосылок. Предпосылки были, почва созрела еще при его отце, но нужен был Петр чтобы сделать это так. Впрочем, я занимаюсь как раз тем, чем не собиралась, рассуждаю на тему, что могло бы быть, а чего не могло, если бы...

Но Мережковский не так однозначен, как может показаться, и если бы не это название как ярлык, липнущее к Петру, то оценка его как антихриста не видится такой уж обязательной. В книге ясно представлены все борения и суть конфликта между старым мышлением и реформами Петра, и этот конфликт в романе выражен в противостоянии Петра и его сына Алексея. Петр и Алексей. Отец и Сын. Будущее и Прошлое. Парадокс, но именно так, а не наоборот: Отец - Будущее, Сын - Прошлое. Как же так могло быть, что нарушился естественный ход событий, и Отец стал олицетворять Прогресс, а Сын - уходящую эпоху? Так было, и в этом свете страшно взглянуть на всю эту ситуацию не с точки зрения страны, а с точки зрения этого частного вопроса. Одиночество Отца, не видящего продолжения в сыне, одиночество сына, ненавидящего отца, сына, который непременно уничтожит все дело рук отцовских, как только окажется на престоле. Время вспять пошло? Но тогда это Апокалипсис. Петр отринул отцовство и принес в жертву сына. Не надо думать, что это было просто, он был человек, он испытывал отцовские чувства, но для него государство было важнее. Страшно.

Получается, что в романе Мережковского четко просматривается три плана: личный, исторический и метафизический. На личном Петр - убийца сына, на государственном - Победитель, а на метафизическом... Антихрист? Но тогда мы все живем по ту сторону Апокалипсиса.

Невозможно относиться к Мережковскому однозначно, но уровень постижения конфликта необычайно высок. Это завораживающая книга, которую хочется опровергнуть (мне, по крайней мере), но от нее невозможно и отмахнуться. История продолжается сегодня, она продолжается в нас.

Обвинять Петра1 в том, что он якобы «подрубил исконно русские корни» - всё равно, что обвинять коммунистов в том, что они покончили с белой императорской Россией. И тут и там критике подвергаются конкретные действия в конкретных обстоятельствах, а на пьедестал возводится некий патриархальный лубок в стиле "Русь, которую мы потеряли" - про доброго монарха-отца народа, про благообразных бородачей, про целомудренных теремных затворниц, про созерцательную жизнь и неколебимую веру православную. Как будто бы жили мужички, не тужили, пока не пришёл Пётр1 со своими засланцами из слободы Кукуево и не заставил "полюбить гудки, кривошипы - снегиря и травку презреть...", поскольку "ненавистна борцу лампадка, филаретовских риз глазет". Прижал, понимашь, попочки попам, открыл Рассеюшку для просвещения и напросвещалась она на свою голову. А вот то ли дело был бы Алексей…
Исторически такая трактовка не верна. Совсем. Вообще.
Ибо тенденция к петровским реформам намечалась задолго до рождения Петра. Вспомним о том же шведском вопросе. Или о причинах приглашения на Русь иностранцев.
Ибо отец Петра не был тишайшим ни по характеру, ни по проводимой им политике.
Ибо народ при всех своих бунтах, не только стрелецких, сохранял доверие к Романовым (аж до 9 января 1905 года), и именно его представители платили налоги, служили в армии и на флоте, строили Петербург, поднимали промышленность, входили в число "птенцов" и т.д. Так что ни о каком массовом паломничестве в тайнохранительные срубы, а точней – в тоталитарные секты, речь не шла.
Но биография Алексея располагает.
Поскольку он был единственным человеком, при котором глотки недовольных верхов могли бы раскрыться.
Поскольку его политические взгляды так и остались для историков загадкой, хотя доподлинно была ясна его антипетровская позиция и факт группировки вокруг него людей, либо Петра не принимавших, либо когда-то близких Петру, но впоследствии отвергнутых, что таки даёт простор для фантазии.
И поскольку как ни крути, но Пётр был его отцом, а отец, пытающий сына, пусть даже и за дело – это мощный отрицательный образ.
И если для автора – махрового антисоветчика - Великий Пётр был член ВКП (б), то Алексей неминуемо становился представителем потерянной Руси, попранной всякими там рослыми преображенцами, наглыми птенцами и революционной матроснёй вкупе с компетентными органами, и наделялся долей авторских тараканов.
Отсюда и заострение противостояния России настоящей – Руси уходящей.
И грубейшее противопоставление поднявшейся на пьедестал языческой Венеры и загаженной православной церкви.
Физики и прогресса, предлагаемых Петром, и метафизики и спасения, тщетно отыскиваемых представителем народа Тихоном.
И слова протопопа Аввакума, вложенные в уста царевича Алексея.
И лицо Иванушки-дурачка у Александра Румянцева (вот за этого персонажа действительно обидно).
И шарахающийся от античных статуй сподвижник Петра Абрамов (в реале с ним было сложнее всё).
И писатель и поэт Пётр Андреевич Толстой – автор романа «Езда в остров любви» (не пытайтесь это повторить на экзаменах).
Отсюда, собственно, и «антихрист» Пётр-убивец и приближающийся к «христу» Алексей-жертва.
К чести Мережковского стоит сказать, что занимающая центральное место трагедия отца и сына - наиболее сильный и наиболее правдивый момент во всём романе. Именно здесь автор не опускается до вульгарных противопоставлений.
Пётр, сколько бы его ни обзывали толпа раскольников и одна глупая фрейлина, не выглядит здесь ни антихристом, ни, при всей своей жестокости, нехорошим человеком. Это страдающий отец, по-своему любящий своего пусть и не идеального Алёшу. Это правитель, переживающий за судьбу своего государства, упорно, кстати, на это государство работающий. И это человек, перед которым стоит непростой выбор: простить сына - погубить страну, казнить сына – погубить себя.
Алексей, сколько бы не наделяли его разные докукины ореолом мученика, является обычным человеком, в свою меру грешным, и, кстати, не очень удобным в бытовом плане. Отца любит какой-то подавленной любовью, но чаще боится и ненавидит. Страдает от непонимания, но в то же время не пытается хоть как-то исправить ситуацию. Да и о самом государстве имеет представления, мягко говоря, странные, в стиле: «Ну да, мы голые, пьяные, нищие, но в нас - Христос». Так что волей-неволей приходится признать правоту Петра.
Оба как будто пришли из разных миров и банально не могут услышать, принять и понять друг друга. Что для Петра является рутиной, для Алексея невозможно физически. Что для Алексея хорошо, то для Петра - идиотизм (особенно показательна в этом отношении сцена на ассамблее).
В душах и того, и другого дьявол борется с богом, а «начало» зверя - с человеческим и в определённые моменты «зверь» прорывается наружу.
Как относиться к трагедии?
Однозначного ответа у Мережковского нет.
С одной стороны, Пётр велик да тяжёленек, и стоном стонет от него земля.
С другой – наковальня тоже стонет… под молотом, но в результате выковывается новая Россия.
С одной стороны предчувствие грядущей бури и крови.
С другой – новый корабль (государство) крепок. И… выдержит. ДОЛЖЕН выдержать.
Что же касается христианской темы, особенно христианства, противопоставленного Петру-антихристу, она получилась наиболее провальной. Такое впечатление, что Мережковский хотел стать чем-то типа Достоевского, но получился из него Денис Абсентис, причём со спорыньёй. Грязные и мясные сцены, связанные с раскольничьими скитами, пожалуй, одни из наиболее омерзительных в русской литературе. Если Пётр1 жестоко казнил взрослых дядечек, то здесь из христианского милосердия сжигают заживо маленьких детей. Если сподвижники Петра курили и пили водку, то раскольники крепко сидели на галлюциногенах. Если при дворе Петра процветали свободные, но всё же в рамках относительного приличия нравы, то здесь будет жёсткая групповуха с хлыстовской богородицей. С показанной в романе официальной церковью не лучше: ситуация напоминает не то песню из сериала про бордель «ангелы здесь больше не живут», не то роман Этель Войнич «Овод» (про стукачество попов).
П.С. Одно из неоспоримых достоинство романа - его язык и стиль. Цитаты 18 века органично здесь сочетаются с современным литературным, а заодно и с русским разговорным. Встречается интересная игра слов типа "этот претолстый немец - претонкая бестия" или "слово мать соединяется с гнуснейшими словами. Оно так и называется матерным".))
Хотя лично я бы одним словом (не матерным), в отличие от автора, Алексея точно бы не обзывала))

Не могу понять почему мне не идет книга, вот и сюжет прекрасный и тема подмены Петра за границей мне очень интересна, а читать не могу. "Мучаю" книгу уже больше 3 недель, а дальше половины не продвинулась. Не захватила она меня, хотя повторюсь у этой книги есть все шансы быть прочитанной, но может не много позже я к ней вернусь. А может просто смущает, что это заключительная часть трилогии Д. Мережковского «Христос и Антихрист» и мне многое просто не понятно?

jeff спасибо за совет книги в ТТТ, и я обещаю что прочитаю всю трилогию, все таки она меня заинтересовала, но чуть позже:))))