Этот человек родился не зря и прожил долгую и чрезвычайно интересную жизнь. Он писал о себе: «Я родился в одном мире, исчезну в другом, совсем на него не похожем, а читать меня будут в третьем, тоже изменившемся».
Морис Дрюон прожил более 90 лет. Его семейное древо раскинуло ветви не только во Франции, но и во Фландрии, Бразилии и России.
При жизни он был окружен людьми, которые изо всех сил старались отыскать смысл жизни. Судьба приводила его на многие перекрестки Истории. Дрюон жил вместе со своим веком. Он наблюдал чудеса, подвиги и потрясения своего времени не только с восторгом, но и с тревогой.
От Мориса Дрюона, подарившего нам сагу «Проклятые короли».
Впервые на русском языке.
"В автобиографии автор говорит только о себе; в воспоминаниях он говорит обо всем"
В предисловии Морис Дрюон дает очень заманчивое обещание охватить своими воспоминаниями почти целый век:
Я родился в одном мире, исчезну в другом, совсем на него не похожем, а читать меня будут в третьем, тоже изменившемся
Но писатель умер в 2018м, эту книгу закончил в 2005м событиями 1940го года. Правда, некоторые из последующих событий он, судя по всему, описал в других своих произведениях. К тому же, и здесь много замечаний и мыслей, выдающих взгляд из двадцать первого века.
Я вижу, как зарождается человечество, которое будет разделено не на классы, а на касты: внизу — обширный плебс, который мнит себя вполне сведущим, поскольку умеет, нажимая на клавиши, задавать вопросы и читать с экрана ответы «да» или «нет», но никогда «быть может
Первая и довольно объемная часть воспоминаний посвящена глубоким интернациональным корням писателя, чуть ли не до пятого колена. Тут я немного заскучала. Зато по мере приближения к моменту появления на свет будущего писателя, повествование становится все увлекательнее, вплетая в историю Франции истории жизней предков Дрюона.
Вначале меня раздражала некоторая надменность автора, самовосхваление и чуть ли не французский шовинизм. Невольно приходило на ум сравнение с самоиронией Агата Кристи . Но постепенно чувство неприятия отпускало. Во-первых, французы действительно имеют право гордиться своей страной и своей историей. Во-вторых, Морис Дрюон с малых лет проявил одаренность и стал не только гениальным писателем, но и выдающимся деятелем культуры – он был министром, депутатом и секретарем Французской Академии. В-третьих, его окружение с малых лет составляли талантливые и именитые личности, и он вполне им соответствовал. Ну, и в-четвертых, немного самоиронии он себе все же позволил:
Несколько лет спустя она покажет мне, смеясь, что написала о моей особе в своем дневнике [...] «Он невыносим. Ведет себя как всезнайка и не дает Галлимару слова сказать».
Мадам де Бриссак займет большое место в моей жизни
Дрюон рассказывает о множестве интересных людей с которыми был знаком. О Антуан де Сент-Экзюпери :
Сент-Экс страдал сам. Если женщины обманывали его, то лишь потому, что он сам обманывался в них. Он плохо их выбирал. Облекал в идеальные одежды и одаривал любовью — слишком чистой для нечистых душ
Макс Жакоб, поэт, учитель, монах:
В нем было слишком много граней, из которых ему никак не удавалось составить некое единство
Частенько возникают занимательные зарисовки, как в случае с историей о Шаляпине и знаменитом отоларингологе.
Спев еще, еще и еще, он снял с себя это одеяние и преподнес его Ле Ме, благоговейно, как реликвию, со словами: «В нем билось мое сердце в миг величайшего волнения в моей жизни». Он взял перо и надписал свое имя на шелковой подкладке
Покоряет обилие гурманских описаний трапез, с кулинарными подробностями вроде
омар по-арморикански в своем пурпурном панцире, горячем и маслянистом; сладкая телятина в белом и пряном соусе с грибами; розовое, в самый раз, жиго из ягненка с белой фасолью, таявшей на нёбе; местные козьи сыры, мягкие или твердые; большие теплые фруктовые торты, где дольки яблок образовывали золотистые чешуйки; «плавучий остров», словно пенный и твердый паковый лед в океане свежих сливок
или о путешествиях, городах, архитектуре:
За эти дни мы с женой совершили большую экскурсию по другой части Луары, вверх к Орлеану, чтобы посетить в Жерминьи-де-Пре, среди полей, древнейшую церковь Франции: маленькую, совсем простую и строгую каролингскую часовню с еще византийскими пропорциями — свидетельство веры раннего Средневековья
Но больше всего поражают реплики Дрюона о происходящем в Европе между двумя войнами, его жесткий, но объективный взгляд:
Гитлер, демонический диктатор, и Муссолини, смехотворный диктатор
Но мы и не догадывались, что вступили в эпоху новых, идеологических войн, гораздо более свирепых, чем любые другие
Никому не удавалось принять, что Европа умерла.
Во всяком случае, умирала. Европа агонизировала. Сколько же понадобится крови и энергии, чтобы родилась новая Европа?
Исполнение взятых на себя государствами обязательств зависит исключительно от их желания
Жаль, очень жаль, что не была написана вторая, а может, и третья часть воспоминаний Мориса Дрюона. Хотелось бы его глазами увидеть послевоенный мир, развал Советского союза и новый, молодой и непостижимый, двадцать первый век.
полезно
познавательно
мудро"В автобиографии автор говорит только о себе; в воспоминаниях он говорит обо всем"
В предисловии Морис Дрюон дает очень заманчивое обещание охватить своими воспоминаниями почти целый век:
Я родился в одном мире, исчезну в другом, совсем на него не похожем, а читать меня будут в третьем, тоже изменившемся
Но писатель умер в 2018м, эту книгу закончил в 2005м событиями 1940го года. Правда, некоторые из последующих событий он, судя по всему, описал в других своих произведениях. К тому же, и здесь много замечаний и мыслей, выдающих взгляд из двадцать первого века.
Я вижу, как зарождается человечество, которое будет разделено не на классы, а на касты: внизу — обширный плебс, который мнит себя вполне сведущим, поскольку умеет, нажимая на клавиши, задавать вопросы и читать с экрана ответы «да» или «нет», но никогда «быть может
Первая и довольно объемная часть воспоминаний посвящена глубоким интернациональным корням писателя, чуть ли не до пятого колена. Тут я немного заскучала. Зато по мере приближения к моменту появления на свет будущего писателя, повествование становится все увлекательнее, вплетая в историю Франции истории жизней предков Дрюона.
Вначале меня раздражала некоторая надменность автора, самовосхваление и чуть ли не французский шовинизм. Невольно приходило на ум сравнение с самоиронией Агата Кристи . Но постепенно чувство неприятия отпускало. Во-первых, французы действительно имеют право гордиться своей страной и своей историей. Во-вторых, Морис Дрюон с малых лет проявил одаренность и стал не только гениальным писателем, но и выдающимся деятелем культуры – он был министром, депутатом и секретарем Французской Академии. В-третьих, его окружение с малых лет составляли талантливые и именитые личности, и он вполне им соответствовал. Ну, и в-четвертых, немного самоиронии он себе все же позволил:
Несколько лет спустя она покажет мне, смеясь, что написала о моей особе в своем дневнике [...] «Он невыносим. Ведет себя как всезнайка и не дает Галлимару слова сказать».
Мадам де Бриссак займет большое место в моей жизни
Дрюон рассказывает о множестве интересных людей с которыми был знаком. О Антуан де Сент-Экзюпери :
Сент-Экс страдал сам. Если женщины обманывали его, то лишь потому, что он сам обманывался в них. Он плохо их выбирал. Облекал в идеальные одежды и одаривал любовью — слишком чистой для нечистых душ
Макс Жакоб, поэт, учитель, монах:
В нем было слишком много граней, из которых ему никак не удавалось составить некое единство
Частенько возникают занимательные зарисовки, как в случае с историей о Шаляпине и знаменитом отоларингологе.
Спев еще, еще и еще, он снял с себя это одеяние и преподнес его Ле Ме, благоговейно, как реликвию, со словами: «В нем билось мое сердце в миг величайшего волнения в моей жизни». Он взял перо и надписал свое имя на шелковой подкладке
Покоряет обилие гурманских описаний трапез, с кулинарными подробностями вроде
омар по-арморикански в своем пурпурном панцире, горячем и маслянистом; сладкая телятина в белом и пряном соусе с грибами; розовое, в самый раз, жиго из ягненка с белой фасолью, таявшей на нёбе; местные козьи сыры, мягкие или твердые; большие теплые фруктовые торты, где дольки яблок образовывали золотистые чешуйки; «плавучий остров», словно пенный и твердый паковый лед в океане свежих сливок
или о путешествиях, городах, архитектуре:
За эти дни мы с женой совершили большую экскурсию по другой части Луары, вверх к Орлеану, чтобы посетить в Жерминьи-де-Пре, среди полей, древнейшую церковь Франции: маленькую, совсем простую и строгую каролингскую часовню с еще византийскими пропорциями — свидетельство веры раннего Средневековья
Но больше всего поражают реплики Дрюона о происходящем в Европе между двумя войнами, его жесткий, но объективный взгляд:
Гитлер, демонический диктатор, и Муссолини, смехотворный диктатор
Но мы и не догадывались, что вступили в эпоху новых, идеологических войн, гораздо более свирепых, чем любые другие
Никому не удавалось принять, что Европа умерла.
Во всяком случае, умирала. Европа агонизировала. Сколько же понадобится крови и энергии, чтобы родилась новая Европа?
Исполнение взятых на себя государствами обязательств зависит исключительно от их желания
Жаль, очень жаль, что не была написана вторая, а может, и третья часть воспоминаний Мориса Дрюона. Хотелось бы его глазами увидеть послевоенный мир, развал Советского союза и новый, молодой и непостижимый, двадцать первый век.
Роскошные мемуары великого писателя, осознающего все свое величие и не стесняющегося напомнить о нем читателю. Блестящие картины Франции межвоенного периода. Огромное количество зарисовок о титанах уровня Сент-Экзюпери и Бердяева, с которыми приходилось встречаться молодому автору. Книга доставит удовольствие как фанатам Дрюона (кто ж не любит "Проклятых королей"?!), так и любителям истории, литературы и Франции.
Написано замечательным языком. Но в книге много такого, что мне не интересно. Например, мне было совершенно не интересно углубляться в историю семейного рода автора на много веков назад и подробно изучать каждого предка в отдельности. Этому Дрюонн посвятил много страниц своей небольшой книги. А свою жизнь описал только до 21 года. Так сказать оборвал нить повествования на самом интересном.
Многообещающая аннотация, красивая обложка, известный автор любимого цикла романов «Проклятые короли» - казалось бы есть все, для того, чтобы книга оказалась интересной.
Первое, что смутило - это название, скажем прямо - странновато для автобиографии, не правда ли?
Аннотация обещает описание интересных событий из жизни автора, но после прочтения книги - я не могу вспомнить ни одного из них и не из-за плохой памяти, а потому что если они были, то Морис Дрюон предпочел о них в своей монотонной автобиографии умолчать.
Эта книга - лучшее снотворное. Не ожидала, что чтение произведения, вышедшего из под пера Дрюона, вызовет у меня жуткое желание этот процесс прервать.
Единственное, что запомнилось мне из книги - что автор ужасная зануда, в чем он сам на страницах произведения и признается, в этом я с ним полностью солидарна.
«Заря приходит из небесных глубин» - не первая автобиография, прочитанная мной. Не спорю, что центральным персонажем должен стать автор, но не столько же внимания уделять себе любимому? Можно же описывать события через призму собственных видений? А не нудные и многостраничные описания сомнительных приключений своих близких и не очень родственников?
Кроме разочарования и постоянного усиливающегося желания бросить чтение этого «шедевра» книга не вызвала больше никаких чувств.
Из личных наблюдений: книги с заявлениями «читает весь мир», «книга открытие» и прочие в том же духе, зачастую свидетельствуют о малоинтересной книге, незаслуженно распиаренной, на чтение которой не стоит тратить свое время.
Блог «Клетчатый бегемот»
История.
Впервые читаю такую автобиографию. Для меня такое написание очень непонятное. Много дат и мало слов о судьбах. Хотя, возможно и скорее всего все не вспомнить, и не описать. Автор попытался написать собственную жизнь проведя грант с судьбами своих родных и близких, а так же через грань событий. Сейчас в данный момент я слушаю ее в аудиокниге, произведение воспринимается более проще. Для меня в данном виде автор раскрывается лучше. Рекомендовать читать - не могу дать точного ответа. Ну а я пошла искать самую лучшую книгу - непрочитанную, а так же слушать данное произведение.
Но достаточно ли мы остерегались ужасного символа, которым стали два огромных павильона советской России и нацистской Германии, чьи гигантские фигуры вздымали друг против друга свои эмблемы — серп с молотом и свастику?
Разумеется, на нас это неизбежно произвело впечатление. Но многие усмотрели тут лишь искусство пропаганды. Да и в самом этом противостоянии желали видеть только успокаивающую сторону: обе империи нейтрализуют друг друга.
Никому не удавалось принять, что Европа умерла. Во всяком случае, умирала. Европа агонизировала. Сколько же понадобится крови и энергии, чтобы родилась новая Европа?
Чем больше проходит лет, чем больше накапливается утрат, тем больше привыкаешь к смерти — это своего рода закалка чувствительности.
В том возрасте, которого я достиг, друзья молодости и возлюбленные начала жизни либо уже ушли, либо уходят друг за другом, словно листья, облетающие с древа воспоминаний. Чуть не каждую неделю я узнаю о чьей-нибудь кончине.
Но есть место, где привычка не срабатывает, где больнее всего держать душу прямо, — это на кладбище, перед разверстой могилой, когда видишь, как туда спускают тело, которое когда-то или еще совсем недавно держал в своих объятиях.
Рожденных под знаком Близнецов называют двойственными натурами. Но эта двойственность может проявляться совершенно по-разному. Некоторые переменчивы, легкомысленны, неуловимы, говорят одно, а думают другое, даже не сознавая, что лгут. Другие замечательны своей способностью приноравливаться к окружающим их людям или к противоречивым жизненным ситуациям. Они отличаются преданностью, потому что рождены для дополнения.
Она была деловита, умела принимать решения и даже проявлять властность, но все это с таким обаянием, что не возникало ни малейшей шероховатости. И при этом не была лишена ни культуры, ни тонкости ума, ни суждения. Я ни разу не слышал, чтобы она изрекла какую-нибудь глупость или хотя бы плоскость; беседуя с ней, скучать никогда не приходилось.