Беатриче и Вергилий

В 2001 году канадский писатель мультикультурного происхождения Янн Мартел написал лучшую книгу начала XXI века - "Жизнь Пи". Сумасшедшие миллионы копий, восторг критиков (читай Букеровская премия), грядущая голливудская экранизация и место в пантеоне современных литературных классиков. После таких вещей Янну следовало вложить часть денег в недвижимость где-нибудь в провинции Онтарио, открыть сеть небольших кафешек в Монреале и (или) преподовать литературу в Университете Саламанки (да, это в Испании), где он и родился. Да, черт возьми, можно было уйти из суеты мирской, можно было застрелиться, можно было стать геем.

Но, ни в коем случае, ни в коем разе, нельзя было писать роман "Беатриче и Вергилий".

К сожалению, у многих очень талантливых людей существует определенный творческий запал. У некоторых товарищей он подобен бесконечному бикфордову шнуру, который может тлеть бесконечно, а у некоторых - дешевая китайская хлопушка, которая красиво бабахнув один раз, во второй отрывает к чертям собачьим руку.
С Янном Мартеллом случилось именно это.. Меня уже немного насторожил тот факт, что с момента выхода "Жизнь Пи" прошло 9 лет. Это по всем меркам очень много. Второй факт, который насторожил еще больше - это гонорарная часть скромного писателя, равная примерно 3 000 000 долларов США. Это также по всем меркам слишком много, особенно для товарища, который по хорошему написал только один роман (и не надо тут вопить "зато какой!!"). И, наконец, третий момент, который окончательно переводит подозрения в вердикт (читай диагноз), это тот факт, что наш уважаемый писатель на протяжении долгого времени слал книги канадскому премьеру Стефану Харперу (2 года слал, 100 книг), как бы намекая, что самый главный парень в Канаде очень мало читает (он Премьер-Министр, Янн, он страной руководит, ну ты чего?).

В общем, на все эти чудачества-странности-несправедливости можно было бы закрыть глаза, если бы не:
1) Объем книги в её смысловой части - 168 страниц (224 в английской версии, но это со всякой ТАКОЙ херней, про которую даже рассказывать не хочется)
2) Вместо стройного, эмоционального повествования - автобиография, которая как-то странно связана с темой Холокоста. Я может не в курсе, что, Гитлер прессинговал канадцев? Они, вообще, хотя бы в одной войне участвовали? И, да, хоть Мартел и выглядит как еврей, но он не еврей.
3) Автобиография разбавлена одним эссе, которое как бы намекает, что издатели были не в восторге от того, какую форму приняли их 3 000 000 долларов США и..
4).."Играми для Густава". Про эту клинику даже говорить как-то не хочется. Кому интересно - заплатите около 300 рублей и вы сразу поймете американских издателей.

Янн, ты мне друг, но истина дороже.. Написав один из лучших романов, ты затем написал один из худших романов вообще.

А две звездочки почему? А потому что Мартел может писать даже про то, как он покупал в Саскачеване чай, и там, знаете, у одного из пакетиков веревочка была оборванной. И все равно, черт возьми, хорошо напишет. Лучше бы об этом правда и писал.

Минус еще один хороший писатель. А жаль.

Когда его роман о Холокосте в стиле «два в одном» с треском провалился, писатель по имени Генри воспринимает это как незаслуженный пинок Судьбы и уезжает подальше от суеты в родные места, где собирается переждать черную полосу своего творчества и затем снова вернуться и всех поразить. В один прекрасный день он получает письмо от незнакомца, в котором содержится просьба о помощи и отрывок странного диалога между некими Беатриче и Вергилием. Вспомнив об аде, чистилище и рае «Божественной комедии» Данте, Генри от нечего делать решает поехать по указанному адресу и разобраться, что к чему, и таким образом оказывается в магазине-мастерской старика-таксидермиста. На месте выясняется, что чудаку-мастеру требуется помощь в написании и постановке его пьесы, да да, той самой, отрывок которой Генри уже видел. Вот только у дедули явно где-то там не все дома, если учесть, что главными действующими лицами пьесы, оказывается, являются обезьяна-ревун и ослица, чучела которых стоят в мастерской незадачливого дебютанта, а еще он явно что-то скрывает, что-то серьезное и непростое...типа убийства.

Роман более чем небольшой, но приятный для чтения и восприятия – я читала текст в оригинале и могу лишь похвалить слог и композицию романа. Сюрреализм, фарс и символизм, спрятанные между строк одной странной пьесы, недомолвки и множество чучел животных, неожиданная развязка и тайны – все это «Беатриче и Вергилий».

Ничего не меняется. Развитие невозможно.

Да, включило. Поначалу манера автора была так размеренна, благочинна, что даже немного слащава и почти скучна, хоть и с проблесками тем для размышлений и блуждающих выводов. Ну, в самом деле, темы избиты, как слова в прошлолетнем шлягере, хоть и о серьезных вещах, и автор это все вроде как не только понимает, но и сетует и сам от этой темы(Холокост) устал. А потом, перевертыш в одно мгновение и все что было сказано обыденным тоном запело во всю свою душу, автор все же возьмет свое. Мы его услышим. Он напомнит то, что нельзя забывать, пробудит размышления, которые оживая в наших головах не должны допустить повторения страшных событий. Это работает, это включает. Хоть и с опозданием.

Включает потом, когда уже прочтешь. Когда уже поздно. Все равно как на экзамене, когда надо вспомнить что-то важное, из того что знал расплывчато, но здесь и сейчас надо сформулировать в исчерпывающий ответ. И у меня почему то не складывается в стройную линию, я не поняла всех аллегорий, а смотреть заново, после того как включило, уже не тянет. Ощущения и без этого сильны.

Герои должны меняться, расти или уменьшаться по мере развития сюжета. Это важно знать писателю. Считается, что если герой не развивается, не растет, то литературное произведение рискует быть неудачным, неубедительным. Но вот что приходит на ум - это обман! Люди не меняются! Меняются в книгах, что бы читателю было интересно читать, мнить себя экспертом устройства человеческой души. И вот вам пожалуйста - обезьяна и ослица в мире людей, черта с два они изменятся, в том то и смысл. Они будут пытаться вжиться в ситуацию, приспособиться к ней, ведь инстинкт самосохранения никто не отменял, и он не кричит - развивайся, он кричит - переживи как-нибудь! Представляете, вы жертва режима, вокруг Холокост, а от вас ждут развития! Абсурд!

Меняются ли люди? Те, которые каждые полвека устраивают для себеподобных бойни? Развиваются? Только в своих орудиях, но личностно - нет, нет и нет. Ничего в них не меняется, ни во время войны, ни после. Во время войны есть жертвы, есть мучители, есть те, кто мимо проходил. После войны есть те, которые помнят дольше, и те, которые хотели бы забыть и не потому, что доктор прописал забыть страшное, а просто потому что неприятно думать о неприятном. И ничего не меняется. А ведь именно в памяти прививка…

Что делать если механизмом создания захватывающих книг будут люди, имеющие преступные наклонности и проповедующие их? Слышу мнение - такое имеет право на существование, долой цензуру, что естественно, то не безобразно. Слышу мнение отторгающее саму возможность, склоняюсь к нему. Из чувства самосохранения. Нельзя допускать перевес в пользу зла в вопросах морали, иначе некого будет винить, некого будет прощать.

Прощение. В христианской философии верится, что покаявшемуся грешнику простится все. Что-то здесь противоречит идеи превенции преступлений, в которую верится в науке уголовного права. Разные философии. Случаются погрешности в их взаимном существовании и покаявшиеся остаются безнаказанными. Но куда девать истерзанных жертв тех покаившихся грешников? Их боль и мольбы? Они неуслышаны? Или им зачтется при других обстоятельствах? Да как же им зачтется, если у человека с памятью плохо, вера велит прощать, а обстоятельства все те же? Имеем ли мы право удивляться, возмущаться, что человек не развивается, что он всегда будет играть в свои игры насилия и жертв, не любя вспоминать об этом? Страшно. Выключить бы теперь это ощущение. Видимо, оно нужно. Для прививки.

Это странная книга, и, пожалуй, я оценю ее никак. Три балла - более чем достаточно. Начало - заунывно-скучное и я бы даже сказала, автобиографичное. Дяде не дали написать книгу, как он хочет. Дядя обиделся и уехал в Тьмутаракань рефлексировать. А там ему присылают повесть о том, что можно сколько угодно убивать животных, пофиг, но если ты покаешься в делах против людей - назовут Святым и в рай отправят. А также отправляют странный отрывок из пьесы, куда более живой в своей иносказательности, чем все остальное, ранее написанное. Кажется, вот она интрига завязывается - ну куда там! Повествование продолжается так же вяло, единственное живое в книге - диалоги животных. Все остальное - невыстрелившие ружья. Невнятная ссора между мужем и женой, непонятно откуда и зачем взявшееся бешенство и гибель домашних животных, странная встреча в кафе, где случайно совпадает сюжет пьесы и меню - что это, зачем это? Финальная сцена с ножом - вообще не пришей к штанам рукав. Что это? "Я так долго алкал прощения, а ты, сука, мне отказываешь? Н-на!" - неубедительно, да и сам шаблонно-мрачный таксидермист невнятен.
Но, знаете, что сильное? Игры для Густава в конце. Вот они - да, мощные, и это прямой путь поставить себя на место тех и в то время, кем и где ты никогда не хотел бы стать и побывать. Лучший способ понять, да, особенно для тех, кто к такому не склонен. Отличное наглядное пособие.
Но стоило ли тратить время на скучную книгу ради только Игр? Нет, я думаю. Автор хотел написать о Холокосте странно и интересно и под другим углом. Написал, молодец, но мне это напомнило суп-рассольник, который мало того, что не солен, так в нем еще и апельсин плавает.

Спасибо за совет Ileor , извини, что отзыв такой. Книга прочитана в рамках Флэшмоба-2015.

"О чем ваша книга?" - спрашивают безжалостные критики писателя Генри где-то в самом начале романа. Я вроде как поняла, о чем эта книга (с трудом, ближе к самому концу), и у меня другой вопрос: "Почему вы подали суть именно так"?

У меня смешанные впечатления, почище баянистого анекдота про тещу на машине зятя, рецензия просто напрашивается не только потому, что я рецензирую все прочитанное в рамках "Книжного путешествия", она из-за впечатлений напрашивается, и одновременно с этим я не знаю, как уложить это все постройнее. И в итоге получится - я уже предчувствую - что-то сродни самой рецензируемой книге.

Скажу здесь, так как по моим задумкам, мне это больше впихнуть некуда: писатель Генри мне с самого начала не очень понравился. Вот смотрите: вы запланировали написать книгу на острую, животрепещущую тему (в данном случае Холокост) - и вы ожидаете, что вашу книгу проглотят безо всякой критики? Вот скажите мне, какой писатель ожидает, что на его книгу не будет критики, что она понравится абсолютно всем, включая издательства, и все будут радостно ее превозносить? Нет, я сама, конечно, не писатель, может, я чего-то не понимаю, но все же?..

То было лирическое отступление, теперь по делу. Несмотря на весь закрученный сюжет с недописанной пьесой, с чучелами животных, некая идея начинает проглядывать очень отчетливо, по крайней мере, для меня. Вот, например, таксидермист. Чего он хотел?..

На мой взгляд, дописать пьесу - это одно, не самое важное его желание. Если я правильно поняла, что таксидермист был в ответе за некие чудовищные зверства в отношении притесняемых, то он хотел... прощения. Прочитав историю святого Юлиана, он, возможно, хотел прощения без покаяния.

Между замученными во время Холокоста и зверями, убитыми Юлианом, прослеживается довольно явная параллель. Учуяв эту параллель, таксидермист, возможно, мучимый совестью (?), путем сложного символизма облекает своих жертв в шкуры убитых зверей и наделяет их речами. Любовно сшивая чучела, он сохраняет для потомства Их - бесчисленных, безгласных, но существовавших, и страдавших. Но с изложением у старика проблемы, особенно он не может описать своих жертв, поэтому он обращается за помощью к писателю Генри. Писатель Генри должен стать тем, кто поможет старому таксидермисту придать стройности своей пьесе - своему прошению о прощении.

Я обладаю талантом прожженного спгс-ника находить некие идеи там, где они, возможно, есть, а возможно, отсутствуют. Так, в этой книге мне однозначно видится такая идея: о жестокости и том, как сохранить себя, свою человеческую - уже не звериную - суть перед лицом жизни и смерти. Я вижу там монолог их - всех тех, кто страдал от пыток, был замучен, погребен заживо мучителями в человеческом обличье. Пьеса старика видится мне именно таким монологом. Вижу идею жестокости и вопрос - возможно ли прощение за эту жестокость.

А почему я не уверена, права ли я и есть ли там эти идеи? Да потому, что из-за подачи трудно сказать, о чем эта книга на самом деле. О таксидермисте, пытающемся получить прощение без покаяния, озвучив всех тех безгласных, невиновных и запытанных до смерти? О них самих - этих замученных? Или о писателе в творческом кризисе, который раскрывает страшную тайну одного старика - но не дает ему прощения? Я не могу обойти стороной игры Густава, они вкупе с самим финалом книги являются тем сильным моментом, из-за которого я поставила книге четверку, а не тройку. Несмотря на то, что игры по содержанию своему явно заточены под Холокост, в том или ином смысле их может попробовать любой человек, потому, что они опять же о том же - о сохранении себя в жестоких, бесчеловечных условиях.

Это важно. Это нужно. Но почему же такая вычурная, избыточная подача?..