Роккаматио из Хельсинки

Прочтение этого рассказа заняло у меня минут 15, не больше, но из-за переполнявших эмоций я долго не могла уснуть.
Ну, что же, вот так. Живешь, думаешь, что когда тебе 19 (или чуть больше или чуть меньше), то все впереди, все будет круто-круто. У тебя друзья, диплом, все окей.

А потом ты понимаешь, что из-за болезни ты будешь сражаться за каждое мгновение этой долбаной жизни. Скоро понятие "качество жизни" уйдет на второй план, будешь сражаться за каждый вздох. Потому что хочешь жить. А врачи не могут помочь. Просто не могут.
Исторические события не перестанут иметь значения, оставаясь в хрониках , и где-то в этих хрониках затеряешься ты.

Я не знаю, когда я смогу прочесть все рассказы из этого сборника, если первый у меня вызвал такую реакцию

Весь в будущем и немного философ

Эту книгу я выбрал исходя из двух, казалось бы, стопроцентно беспроигрышных предпосылок – из-за имени автора (читал у него пару вещей, и обе – понравились) и из-за Хельсинки, в котором я довольно часто бываю и который очень люблю.
Увы-увы-увы, обе предпосылки оказались проигрышными. О Хельсинки в этой книжке упоминается настолько вскользь, что это даже не тень и не дым, а просто – слово. Да и опора на имя автора оказалась фикцией. Эта книга – самое слабое произведение из прочитанного у автора. Да и сам автор понимает это – о чем и честно пишет в предисловии. И даже удивляется, почему это произведение получило столь высокие оценки у критиков.
Мне кажется, что я понял – почему. Самое главное, и чуть ли не единственное достоинство книги – она очень честная. Мартел по шагам, день за днем, час за часом описывает угасание и умирание человека от СПИДа. Причем история эта автором не выдумана, а, фактически, списана с жизни – от этой страшной болезни умер близкий друг Мартела.
Компоновка произведения основана на одной единственной идее. Заболевает СПИДом студенческий друг главного героя. Чтобы как-то поддержать и отвлечь от грустных мыслей больного, главный герой придумывает игру – сочинить книгу. Книгу – литературный памятник 20-му веку. В которой бы одна глава равнялась одному году этого века. Рассказ о веке в этой придуманной книге, по задумке главного героя показывается через призму жизни одной семьи – этих самых Роккамотио из Хельсинки.
Да вот незадача – о самой этой семье в книжке всего несколько слов. Зато цитаты исторических фактов из «Британской энциклопедии» - на каждой странице.
Вот такая вот книга. Никому не советую.

Коротко, но емко

Жанр эссе или рассказов настолько поражает, что мало кого может оставить равнодушным.
Причем рассказы настолько разные и каждый по-своему глубок и интересен. Темы бьют в самое сердце. Язык Мартела емок - ему не нужны там всякие витиеватые эпитеты, чтобы поразить, увлечь, ужаснуть, привлечь и вызвать еще целую лавину чувств.. Цепляет за живое. Книгу то хочется бросить, то не можешь оторваться.
Вот как-то так...

Четыре небольших рассказа под одной обложкой. Такими были первые уверенные шаги Янна Мартела на писательском поприще. И скажу с уверенностью эти шаги выдавали в нем уже тогда, в конце 1980-х гг., необычного, тонкого, перспективного писателя.
Все рассказы сборника, как и поздние романы писателя, написаны от первого лица, Мартел предстает перед читателем, как основной участник или наблюдатель всех событий.
Сборник начинается рассказом, чье наименование попало в заглавие книги - "Событийный фон хельсинских Роккаматио".
Про семью Роккаматио как таковую здесь почти ничего нет. А вот событийный фон действительно ярок - хроника угасания молодого человека, сына, брата, друга, заразившегося СПИДом в результате переливания крови после автомобильной аварии. Да, так бывает, хотя когда большинство из нас, слыша о больном СПИДом, автоматически представляет себе индивидуума, ведущего асоциальный образ жизни. Таковы стереотипы. В рассказе Мартел описывает все события с позиции друга, пытающегося быть с товарищем до конца, скрасить его последние дни.
Следующий рассказ мне особенно понравился. Он примечателен еще и названием - "Как я слушал сочинение американского композитора Джона Мортона "Рядовой Дональд Дж. Рэнкин, концерт для струнных с одной диссонирующей скрипкой". Казалось бы, уже этим заглавием все сказано, но насколько красиво и точно автор описал то, как человек слушает музыку, какие мысли его одолевают при этом, что его притягивает, а что отвлекает от музыки!

Музыка. До чего ж она удивительна и волшебна! Наконец-то смолкает болтливый мозг. Ни сожалений о прошлом, ни тревог о будущем, ни безумного сплетения мыслей и слов. Лишь паренье прекрасного абсурда. Отныне мыслим звуками, кои посредством мелодии, ритма, гармонии и контрапункта обрели притягательность и понятность. Отброшены хрюканье языка и занудство семиотики. Музыка — птичий ответ на тяжеловесную шумливость слов. Она погружает разум в состояние пьянящей немоты.

Третий рассказ "Вариации смерти" - необычен по форме. Представляет собой несколько вариантов писем тюремного начальника матери казненного заключенного. Смысл не лежит на поверхности, каждый найдет для себя что-то свое: цинизм и формализм государственных чинушей, отчаяние человека, приговоренного к смерти, попытки переосмыслить отношение к смертной казни, как мере наказания...
И завершающий рассказ - это такое погружение в прошлое, в воспоминания, к своим корням, которое совершил главный герой, нашедший уникальную "зеркальную машинку" на бабушкином чердаке. Название тоже не дает скучать - "Фирма "Вечная жизнь". Зеркала, что доживут до Царствия Небесного". О нем лучше скажет цитата:

Последний спирит двадцатого века — вот кем была моя бабушка. В каждой ее вещи обитала бессмертная душа, напоминавшая о ком-то или чём-то из ее долгой жизни. Бабушкины пожитки были посредниками между нею и теми, кто пребывал во блаженном успении. По сути, ее маленький дом на южном берегу Сент-Лоренса являл собою огромный город, кишащий духами.

Вот из каких чудных вещиц состоит этот сборник! Каждая по-своему необычна и уникальна, пусть и поднимает извечные и популярные темы: болезни, смерти, смысла жизни, силы музыки, ценности прошлого.

Сборник прочитан в рамках игры "Вокруг света с Джеймсом Бондом"

Эта болезнь... Пусть бы Бог испытал ее на себе

Собиралась писать рецензию на весь сборник, но Роккаматио достойны отдельного уголка в дневнике заядлого читателя. Не переношу книги о тяжелобольных, описания страданий, плохие концы. Не переношу, когда с первых строчек автор приоткрывает завесу финала, будто лишая нас права веры и выбора. Но этот рассказ - что-то непоправимо особенное. Четыре рассказа этого сборника представляют собой лучшее из моей писательской юности. Что за ложная скромность? Без малейших сомнений поставлю произведение рядом с "Жизнью Пи", ставшей хитом продаж, и даже выше. Оно сильнее и глубже, оно убивает.

Надежды нет с самого начала, ведь с самого начала автор анонсирует смерть. Но герои истории, которые не посвящены в тайны грядущего, кажется что-то интуитивно чувствуют и также ни на что не надеются. Друг Пола предлагает больному создать на двоих собственный мир, сбежать от реальности туда, где болезни нет. Сбежать, чтобы превратить реальный мир в вымышленный, а вымышленный - в реальный. Новая история двадцатого века. По одному событию на год. Новая история, которая переплетается с историей старой, отражает историю болезни, ремиссии и ухудшения. История, которую одинаково тяжело писать обоим авторам, но уже невозможно остановиться.

Чем можно захватить и удержать читательское внимание, если все ясно и так? Как можно растянуть 88 страниц на целую вечность? Чтобы одинаково невозможно было оставаться в болоте обреченных, одинаково невозможно вырваться?

Эта болезнь... Пусть бы Бог испытал ее на себе.

Сколько гнева, ярости, презрения.

1940 - Карл Брандт, личный врач Гитлера, получает от руководства письмо в один абзац. "Следует назначить авторитетных врачей, кои станут даровать милосердное умерщвление пациентам, в результате тщательного всестороннего обследования признанных неизлечимыми."

Крик души. Пусть бы Бог... Как может Бог допустить такое? Пусть бы Бог... Святотатство или молитва?

Хочу на волю... Здесь мне плохо... Надоело быть подопытной свинкой... Хочу на волю, хочу на волю, хочу на волю, хочу на волю... - безостановочно повторяет Пол

Выстрел в сердце.