Суть дела

Беспощадность жалости, безнадежность самообмана

Остается, пожалуй, одно – обзавестись тряпками и заткнуть ими все щели моей спальни!
– Вы о чем говорите, мессир? – изумилась Маргарита, выслушав эти действительно непонятные слова.
– Совершенно с вами согласен, мессир, – вмешался в разговор кот, – именно тряпками, – и в раздражении кот стукнул лапой по столу.
– Я о милосердии говорю, – объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза. – Иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках.

Вот так сюрприз: вместо острого шпионского сюжета - психологическая драма отношений. Терпеть не могу: вымотала душу до дна, на тряпки порвала - но написано безупречно.
Тема созависомости преследует меня в последнее время. Она в моем черном списке, я хочу о ней забыть... но тряпок не хватает... и истории болезненной любви сочатся и сочатся, как безжалостное африканское солнце... как всюду проникающий африканский дождь, из-под страниц прямо на опаленное да подмокшее сердце. Я никак не могла подумать, что самый совершенный учебник больной любви написан мастером шпионского детектива.
Что ты знал о главном тракте, ведущем в ад, вымощенном добрыми, милосердными намерениями в невыносимой, нестерпимой Африке?..

Блаженны алчущие и жаждущие правды... Нет, ну правда ведь они блаженны - как удачно, что слово в современном языке перешло от значения "счастливый" к "юродивый". А кто поспорит, что честный полицейский в Африке - настоящий сумасшедший? Скоби, правда, уже не пытается найти виновного в запутанном африканском ограблении, так как знает, что может не существовать самого похищенного предмета, - но он все еще пытается уладить дело, чтобы потери всех сторон были минимальны. Скоби держится поодаль от шпионских интриг начала 2-й мировой, от тонких хитромудростей сирийских конкурентов - контрабандистов алмазов, хотя и с той, и с другой стороны он мог бы снять сливки. Скоби просто хорошо делает свою работу, без надежды на повышение по службе или достойную пенсию; гордо отказывается от взятки, готов трясти человека, которому сам должен деньги, ведь так - честно. Но у каждого есть слабое место. Слабое место Скоби - сочувствие.

Блаженны милостивые... Блаженный дурак Скоби. Рисковать карьерой и головой ради червячка жалости к толстому чужому капитану, который вопреки цензуре написал письмо (дочери? а вдруг нет?). Надеяться, что жалость станет защитой для любви?.. Защитит от любви?.. Заменит любовь?.. Надеяться, что жена не заметит подмену и такой подменой довольствуется?.. Надеяться, что подмены не заметит любовница, которая упивается твоей жалостью, как алкоголик или наркоман (ключевое слово романа, которое ни разу не прозвучит, потому что еще не придумано - созависимость), лелеет и растравляет свой нарыв скорби. Жалость - хрупкий материал, он не выдерживает реальности, плывет под твоими ногами. Если твоя мотивация - жалость к другим и безжалостность к себе, ты в итоге не получишь ни капли жалости ни от кого.

Блаженны кроткие... Ты думаешь, что "ответственен за счастье других" (мысли Скоби)? Но сам же себе отвечаешь: "Когда ставишь себе недосягаемую цель — плата одна: отчаяние". Те, кто не позволяет себе чувств, - юродивые, которые будут растерзаны чувствами других. Ты думаешь, что спрятал свою злость, свое отчаяние, что самое главное - чтобы счастливы были другие, не ты?.. Ну, лады - ты и не будешь счастлив! Но не будут счастливы и те, чьи чувства ты проживаешь, потому что ты забрал у них их отчаяние, их злость, их скорбь. Тебе не склепать их счастье - за свое счастье каждый ответственен только сам. Может быть, их чувства даже убили бы их, но они по крайней мере жили бы хоть сколько, жили сами.

Блаженны плачущие... Счастливый Уилсон, который непрестанно жалеет сам себя, который знает, чего хочет - и поэтому получает это. Который позволяет себе слезы, и слабость, и детскую обиду, и наивные стихи, и ненависть, и бордель, и запретную (замужнюю) женщину. Каким негодяем, эгоистом, антигероем кажется он на фоне Скоби, но он счастлив в своем мире чувств.

Блаженны вы егда поносят вас... имени Моего ради... Блаженный Скоби, в жаркой страшной Африке не потерявший веры, верящий искренне, как ребенок, не формально и не ханжески. Блаженный - это ведь, так кстати, официально низшая ступень святости. А настоящим юродивым всегда было позволено больше, чем самым рьяным исполнителям "всего закона". Вот только гонимого Христа Скоби жалеет и любит чуть меньше, чем терзающих его женщин. Тот ведь уже Там, а они еще здесь... (Хорош шпионский мастер - теологический агитатор!)

Блаженны чистые сердцем... Наивный, блаженный Скоби, он думал, что спрятался от слухов, он думал, что защитил женщин, не нуждающихся в его защите, терзающих его, потому что он - разрешил, подставился. Он не спас никого, никого не сделал счастливым. Он потерпел полное поражение, неудачник. Кристально честный полицейский пошел на самый страшный обман - он обманул самого себя. Он отказал себе в честности, в жалости, в искренности чувства. Ком обмана не удержать. Жалость, потворство, невозможность сказать "нет" - такие мелочи... кто скажет, что в совершенстве владеет этими приемчиками из популярной психологии. На второй чаше весов - опасный долг, измена жене, возможная измена стране во времена войны, контрабанда, святотатство, убийство. Если обманул себя - мелочей не бывает.

Радуйтесь и веселитесь, ибо награда ваша на небесах... Скоби запутался в паутине, которую сплел сам. Адом стали для него те, кто мог быть его земным счастьем. На последних строчках автор словами священника дает надежду в безнадежьи... надежду на суд Божий, более милостивый, чем земной, надежду, которую Скоби не предусматривал, не видел для себя возможности оправдания. Юродивый Скоби... неудачник Скоби, мне тебя жаль - самое страшное, что ты мог бы услышать (интересно, это связало бы нас, или наоборот, мы шарахнулись бы друг от друга, как однополярные заряды? этого никогда не узнать, потому что ты не существуешь - но ты для меня реальней многих). Но, может, ты как никто поймешь тяжесть и блеск, силу и славу этого слова - мне жаль.

Па-беларуску...

Вось дык неспадзяванка - замест вострага шпіёнскага сюжэту псіхалагічная драма стасункаў. Цярпець не магу: выматала душу дашчэнту, на анучы парвала - але напісана бездакорна.
Тэма сузалежнасці пераследуе мяне апошнім часам. Яна ў маім чорным спісе, я хачу на яе забыцца... але анучак не хапае... і гісторыі хваробнага кахання сочацца і сочацца, як бязлітаснае афрыканскае сонца... як усюдыпранікальны афрыканскі дождж, з-паміж старонак да самага спаленага ды падмоклага сэрца. Я ніяк не магла падумаць, што самы дасканалы падручнік хворага кахання напісаны майстрам шпіёнскага дэтэктыву.
Што ты ведаў пра ўрачысты гасцінец да пекла, забрукаваны добрымі, міласэрнымі намерамі ў невыноснай, нясцерпнай Афрыцы?..

Блажэнныя тыя, што жадаюць і прагнуць праўды... Не, ну праўда, блажэнныя - як удала, што слова ў сучаснай мове перайшло ад значэння "шчаслівы" да "бажавольны". А хто паспрачаецца, што чэсны паліцэйскі ў Афрыцы - сапраўдны вар'ят. Скобі, праўда, ужо не спрабуе знайсці вінаватага ў заблытаным афрыканскім рабаўніцтве, бо ведае, што можа не існаваць самога выкрадзенага прадмета, - але ён усё яшчэ спрабуе ўладзіць справу, каб страты ўсіх бакоў былі мінімальныя. Скобі не ўлазіць ні ў шпіёнскія інтрыгі пачатку 2-й сусветнай, ні ў тонкія хітрамудрыкі сірыйскіх канкурэнтаў - кантрабандыстаў дыямантаў, хоць і з таго, і з другога ён мог бы зняць вяршкі. Скобі проста добра робіць сваю працу, без надзеі на павышэнне па службе або годную пенсію; ганарліва адмаўляецца ад хабару, гатовы трэсці чалавека, якому сам вінны грошы, бо так - чэсна. Але ў кожнага ёсць слабое месца. Слабое месца Скобі - спачуванне.

Блажэнны міласцівыя... Бажавольны дурань Скобі. Рызыкаваць кар'ерай і галавой дзеля чарвячка шкадавання да тоўстага чужога капітана, які насуперак цэнзуры напісаў ліст (дачцэ?)!.. Спадзявацца, што шкадаванне абароніць каханне?.. абароніць ад кахання?.. заменіць каханне?.. Спадзявацца, што жонка не заўважыць падмену і такой падменай здаволіцца?.. Спадзявацца, што падмены не заўважыць каханка, якая абапіваецца тваім шкадаваннем як алкаголік або наркаман (ключавое слова рамана, якое ні разу не прагучыць, бо яшчэ не прыдуманае - сузалежнасць), песціць і развярэджвае свой нарыў жалобы. Шкадаванне – крохкі матэрыял, ён не вытрымлівае рэальнасці, плыве пад тваімі нагамі. Калі твая матывацыя – шкадаванне іншых і бязлітаснасць да сябе, ты ў выніку не атрымаеш ні кроплі літасці ад іншых.

Блажэнныя лагодныя... Тыя, хто не дазваляе сабе пачуццяў, - бажаволкі, якія будуць разадраныя пачуццямі іншых. Ты думаеш, што схаваў сваю злосць, сваю роспач, што самае галоўнае - каб шчаслівыя былі іншыя, не ты?.. Ну, лады - ты і не будзеш шчаслівы! Але не будуць шчаслівыя і тыя, чые пачуцці ты пражываеш, бо ты забраў у іх іхнюю роспач, іхнюю злосць, іхні адчай і жалобу. Табе не скляпаць іхняга шчасце - за сваё шчасце кожны адказны толькі сам. Можа быць, іх пачуцці нават забілі б іх, але яны прынамсі жылі б хоць колькі, жылі самі.

Блажэнныя тыя, што плачуць... Шчаслівы Уілсан, які няспынна шкадуе сам сябе, які ведае, чаго хоча - і таму атрымлівае гэта. Які дазваляе сабе слёзы, і дзіцячую крыўду, і наіўныя вершы, і нянавісць, і бардэль, і забароненую (замужнюю) жанчыну. Якім нягоднікам, эгаістам, антыгероем падаецца ён на фоне Скобі, але які ён шчаслівы.

Блажэнныя вы калі ганьбяць вас... дзеля імя Майго... Блажэнны Скобі, які ў гарачай страшнай Афрыцы не страціў веры, верыць шчыра, як дзіця, не фармальна і не па-ханжаску. Блажэнны - гэта ж, так дарэчы, афіцыйна ніжэйшая прыступка святасці. А сапраўдным бажаволкам заўсёды было дазволена больш, чым самым заўзятым выканаўцам "усяго закона". Вось толькі гнанага Хрыста Скобі шкадуе і любіць крыху менш, чым жанчын, якія Скобі раздзіраюць. Той бо ўжо Там, а яны яшчэ тут... (Вось табе і шпіёнскі майстар - тэалагічны агітатар!)

Блажэнныя чыстыя сэрцам... Наіўны, блажэнны Скобі, ён думаў, што схаваўся ад чутак, ён думаў, што абараніў жанчын, якія не мелі патрэбы ў ягонай абароне, раздзіраючы яго, бо ён - дазволіў, падставіўся. Ён не ўратаваў нікога, нікога не зрабіў шчаслівым. Ён пацярпеў поўную паразу, няўдачнік. Крыштальна сумленны паліцэйскі зрабіў самы страшны падман – ён падмануў сябе. Ён адмовіў сабе ў сумленнасці, у шкадаванні, у шчырасці пачуцця. Ком падману не стрымаць. Шкадаванне, патуранне, немагчымасць сказаць “не” – такія дробязі... хто скажа, што дасканала валодае гэтымі прыёмчыкамі з папулярнай псіхалогіі. На другой шалі вагаў - небяспечная пазыка, здрада жонцы, магчымая здрада краіне ў часы вайны, кантрабанда, святатацтва, забойства. Калі падмануў сябе - дробязяў не бывае.

Радуйцеся і весяліцеся, бо ўзнагарода вашая на нябёсах... Скобі заблытаўся ў павуцінні, якое сплёў сам. Пеклам сталі для яго тыя, хто мог быць ягоным зямным шчасцем. На апошніх радках аўтар словамі святара дае надзею... надзею на суд Божы, больш міласэрны, чым зямны. Скобі не бачыў для сябе магчымасці апраўдання. Вар'ят Скобі... Няўдачнік Скобі, мне цябе ШКАДА - самае страшнае, што ты мог бы пачуць (цікава, гэта звязала б нас ці наадварот мы шарахнуліся б адно ад аднаго, як аднапалярныя зарады? гэта ніколі не даведацца, бо ты не існуеш - але ты для мяне такі рэальны). Але, можа, ты як ніхто зразумееш цяжар і зіхоткасць, сілу і славу гэтага слова - мне шкада.

If one knew, he wondered, the facts, would one have to feel pity even for the planets? If one reached what they called the heart of the matter?

Спокойным, элегантным, совершенно изумительным стилем Грэм Грин повествует нам о таких глубинах человеческой души, заглядывает в такие пропасти, что мне, если честно, стало немного жутко.

Отношения, как они есть, отношения между мужчиной и женщиной, очень много правды именно об отношениях, о природе любви, хотя опять же, у каждого свой опыт.

When he was young, he had thought love had something to do with understanding, but with age he knew that no human being understood another. Love was the wish to understand, and presently with constant failure the wish died, and love died too perhaps or changed into this painful affection, loyalty, pity. . . .

В этом, основанном на биографическом материале романе (Грин служил во время Второй Мировой в английской разведке в Сьерра-Леоне), вошедшем в замечательный список издательства Новейшей библиотеки "100 лучших англоязычных романов 20 века" (еще не попадалась мне плохая книга из этого списка), Грин рассказывает историю Генри Скоуби, майора и офицера полиции в Британской колонии в Африке во время Второй мировой.

За свою долгую и верную службу Скоуби, очень трудолюбивый, принципиальный и хороший, извините за клише, человек, ни разу не оступился, ни разу не поддался соблазнам, которых ой как много было там, и материальных, и чувственных. Но это в начале романа.

This is how it ought to be: I am too old for emotion. I am too old to be a cheat. Lies are for the young. They have a lifetime of truth to recover in.

А потом он спускается в ад, медленно, постепенно, безнадежно. Путь, начавшийся с жалости, перешедшей в нежданную, нежеланную любовь и ненавистную измену, в том числе и измену своим принципам, своей душе, и приведший к горькому, но честному концу.

Thinking of what he had done and was going to do, he thought, with love, even God is a failure.

Если вы не боитесь депрессивных повествований, то могу посоветовать только одно - читайте этот роман, он прекрасен.

В желтой жаркой Африке, в западной ее части

Я прочла довольно трудную для себя книгу - она наполнена удушливой атмосферой процентов на 90. Безнадега, отчаяние, а затем некое липкое сумасшествие выпускало свои щупальца, когда я знакомилась с данным текстом. Казалось, что вот-вот и главный персонаж прекратит страдать и найдет награду, осознает смысл своих деяний и начнет новую жизнь, более счастливую, но это не происходит. Конец романа трагичен и собственно показывает реакции загнанного в угол человека, изначально неплохого. Все кончается предсказуемо, интриги нет, а от описания мытарств становится тошно, прочтя пару глав.

В центре сюжета история заместителя начальника полиции Генри Скоби. Он живет в колониях с женой Луизой, их единственный ребенок, дочь, умерла в возрасте девяти лет, живут они бедновато, о них ходит море сплетен - мол, и взятки берет он, а его жену откровенно презирает местная элита - сборище бледнолицых, которые также чахнут в колонии, в надежде, правда зыбкой, построить себе карьеру.

Короче, все началось с каприза Луизы, которая чувствовала себе одинокой и не могла хвастаться прекрасным бунгало бледнолицым амебам. Она узнает, что начальник мужа уходит в отставку, а ее супруг не будет назначен на руководящую должность, вроде как другой молодой и дерзкой займет место. С этого момента начался пилеж и скулеж о том, как ужасно тут жить без друзей и давай переедем в дорогую Нигерию, хотя денег с шиш без мака. Скоби не смог вынести этого и начал брать взятки, связавшись с криминальным сирийцем Юсефом, но смог отправить жену в Нигерию, а потом повстречал женщину, которую полюбил - она правда стала выносить мозг не сразу, наверное от того и клюнул на нее. А потом начался шантаж от того сирийца и Скоби стал погружаться в лож, криминал и отчаяние.

Все закончилось печально, от части от того, что Скоби не мог стукнуть кулаком по столу и указать своей нежной, амебной жене на ее место. В итоге, его растерзали хотенья двух дамочек, которые в момент, когда становилась жарко сбегали, оставляя его с проблемами "ну, ты же мужик, дорогой". В целом ровненько, но я не люблю такое удушливое отчаяние, безнадежность, хотя о нравах чернокожего населения написано было интересно. К этой книге не буду возвращаться.

Исследование одной веры.

1942 год, английская колония в Западной Африке. Грин описывает ее жизнь со знанием дела, так как работал в Серра-Леоне. Главный герой - пятидесятилетний майор Генри Скоби, помощник начальника полиции. Показана его внутренняя жизнь. Он не такой как все. Скоби человек долга и порядка, безупречной репутации, которой не вредят даже сплетни. По вероисповеданию католик. Ходит к причастию. Не берет взятки. Не сплетничает. Материальные вещи как ценности его не интересуют. Не имеет любовниц. Не честолюбив, не обидчив. В закрытой английской общине выглядит белой вороной. Его уважает начальник. Особенность Скоби - обостренная жалость ко всем несчастным людям. Сам он потерял дочь.

Мне Скоби понравился. Тронуло его отношение к жене, с которой прожил более пятнадцати лет. Ее не любят, у нее много недостатков, но Скоби считает себя ответственным, что она стала такой за годы брака с ним. Он ее жалеет, заботится, защищает.

Замечательны эпизоды с утешением умирающей девочки, с импровизацией при чтении в больничной палате..

А потом Ноев ковчег вдруг превращается в Титанник. Жену он терпит, жалеет, но все более равнодушен к ней. Жалость к людям ведет к оправданию прелюбодеяния, ведет к служебным преступлениям, к лицемерию по отношению к Богу. Неосознаваемая гордость, похоже, становится основой жалости, уже похожей на глупость. Ложь и обман растут как снежный ком. В конечном итоге жизнь Скоби полностью разрушается. Сомнительным правоверием веет от финального комментария священника, хотя такого понятного. Сам Скоби не питал никаких надежд.

Прочитал роман с большим интересом. Кроме Скоби, другие герои книги неяркие. Кое-что показалось малоправдоподобным. С трудом верится, что Скоби мог так запутаться в нравственном выборе, так искренне заблуждаться. Не считаю это серьезным недостатком. Может Грин хотел подчеркнуть слабость человека. Скоби запомнился и вызвал сочувствие. Благими намерениями вымощена дорога в ад - поговорка и в русском и в английском языках.

Вот я и разобрался с беднягой майором. А ведь согласно его вере, пусть для меня сомнительной и противоречивой, "в человеческих отношениях доброта, даже с ложью, дороже тысячи истин" и он остался верен себе, ситуация скорее оказалась не силам". Да, непросто все это, легко судить.

После прочтения узнал, что в 1998, в 2005 "Суть дела" входил в сотню лучших англоязычных романов двадцатого века.

Уже второй роман Грина добавляю в любимые. Буду читать следующий.

Весь покрытый зеленью, абсолютно весь, Остров невезения в океане есть.

В желтой жаркой Африке,
В центральной ее части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье.

Сложно написать положительную рецензию на книгу, которая целиком и полностью кажется тебе вторичной - словно автор взял и постранично списал её у пресловутого, затасканного Маркеса, Габриэля-Гарсиеса, чтоб ему там искалось. Сложно самой не скатиться в самоповторы и не переписать познаково собственную рецензию на того самого, не перепутать, не вплести её в тягучие, как ночной прилив, мысли о том и другом.
Конечно же, это не одна и та же книга, и любовь здесь другая, и время и мотивы, но антураж-то, обстановочка вся вот эта вот с потом, стекающим по загоревшей спине, со слезами и вздохами, с воздухом, который как кисель и духовка одновременно, с дождями этими бесконечными, а? То-то и оно.
Но речь, собственно, вовсе не о жаре и пыли, не о сезоне дождей и не о малярийных комарах. И даже не о любви, что странно, потому что этой самой любви в тексте даже слишком много и на любой вкус, если он (вкус, конечно) вполне традиционен и слегка пуританен. История, как мне показалось - о лжи. О большой-большой, как океан, о разной, как все эти глубоководные течения и солёности лжи. Обман, самообман, подлог, подставление, взяточничество, цензура, шантаж, лжесвидетельство и чего там только нет. О, эта книга - целая энциклопедия вранья. И вся эта ложь, обман, самообман и так далее тесно переплетается в каждом мало-мальском герое, плещется там, как болото в банке, расплескивается и залепляет всё вокруг. Самое грустное, что это всё бессмысленно, все же взрослые люди с глазами и ушами, все всё понимают, но продолжают ходить со своими болотными банками, потому что они-то, как им кажется, аккуратно носят, за пазухой, удобненько и незаметно. А то, что оно уже расплескалось и огромным пятном на жопе растеклось - так скажем, что упал в лужу.

Так и скажем, что енот, как читатель, упал в лужу и лежит там, пузыри пускает, а про африку читать больше не хочет. Слишком жарко, слишком много врут. Слишком несчастные все от этого.

Долгая прогулка 2017, Кровь Кишки Доброта

спасибо мамепапе и этимвсем