Цитаты из книги «Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия» Уильям Моррис

«Несмотря на то, что эти друзья были столь искренни ко мне, я все время чувствовал себя так, словно у меня среди них не было дела, словно приближалась та минута, когда они, отвергнув меня скажут: «Нет, так не годится. Ты не можешь жить с нами. Возвращайся назад. Теперь ты видел нашу жизнь и узнал , насколько это позволил твой поверхностный взгляд, что вопреки всем непогрешимым принципам твоего времени все же придет тот день, когда весь мир сможет отдохнуть, но не раньше, чем господство сменится товариществом. Итак, возвращайся назад, и в течение всей своей жизни ты будешь видеть, что повсюду вокруг тебя люди заняты тем, что строят жизнь для других, в то время как сами они ничего не делают для своей собственной действительной жизни, — ты увидишь людей, ненавидящих жизнь, хотя и боящихся смерти. Ступай назад и будь счастлив, что видел, как мы живем, что к твоей борьбе прибавилась надежда. Продолжай, живи, пока можешь, стремись мало-помалу построить новую жизнь товарищества, отдыха и счастья, какой бы для этого не потребовался труд и какие бы страдания это тебе не причинило».Да, конечно! И если бы другие могли увидеть то, что видел я, тогда все это можно было бы назвать скорее видением, чем мечтой.»

We set Walter ashore on the Berkshire side, amidst all the beauties of Streatley, and so went our ways into what once would have been the deeper country under the foot-hills of the White Horse

Никакие сроки не имеют значения, пока человек здоров и счастлив тем, что он жив.

Я должен сказать, как вы, вероятно, заметили и сами, что мои друзья не
часто ссылались на книги, - они не были очень начитанны, несмотря на
утонченность их манер и большой досуг, которым они, по-видимому,
располагали.
Действительно, когда Дик цитировал какую-нибудь книгу, он делал это с
видом человека, совершившего подвиг. Он словно говорил: "Вы видите, я
действительно это читал!"
Как быстро прошел вечер! Впервые в жизни мои глаза наслаждались красотой
без чувства несоответствия между ней и действительностью, без страха
разрушения этой красоты. А ведь такое чувство всегда наполняло меня
раньше, когда я любовался прекрасными произведениями прошлых времен среди
окружающей чудесной природы.

- Книги, книги! Все только книги, дедушка! Когда же наконец ты поймешь,
что для нас главное - это мир, в котором мы живем, мир, часть которого мы
составляем и который мы всегда будем любить всей душой. Посмотри, -
сказала она, распахнув окно в безмолвный ночной сад, где темные тени
чередовались с полосами лунного света и пробегал трепетный летний ветерок.
- Посмотри: вот наши книги теперь! И вот еще, - добавила она, подойдя к
обоим влюбленным и положив руки им на плечи. - И вот этот заморский гость
с его знаниями и опытом. И даже ты, дедушка (улыбка пробежала по ее лицу),
со всей своей воркотней и желанием вернуться к "доброму старому времени",
когда, насколько я понимаю, такой безобидный ленивый старик, как ты,
скорее всего погиб бы с голоду или платил бы солдатам, чтобы отнимать у
народа его добро - пищу, одежду и жилье. Да, вот наши книги! Если же мы
хотим большего, разве мы не находим его в тех великолепных зданиях,
которые мы воздвигаем по всей стране (а я знаю, что в прежние времена
ничего подобного не было), в зданиях, где человек может трудиться с
увлечением, вкладывая все, что в нем есть лучшего, в свою работу и
заставляя свои руки отражать движения ума и души.
Она остановилась, а я, не в силах оторвать от нее глаз, подумал, что
если она - книга, то картинки в этой книге прелестны: румянец на
нежных смуглых щечках и серые глаза, как звезды, приветливо глядевшие на
нас.
Помолчав, она заговорила снова:
- А что касается твоих книг, дедушка, то они годились для тех времен,
когда образованные люди находили мало других удовольствий и когда им нужно
было скрашивать чужой, выдуманной жизнью мрачное убожество своей
собственной. Но я скажу прямо: несмотря на умные мысли, силу и мастерство
рассказа, в этих книгах есть что-то отталкивающее. Некоторые из них
действительно не лишены известного сочувствия к тем, кого в исторических
трудах называют "бедняками" и о чьих невзгодах мы имеем кое-какое понятие.
Но мало-помалу это сочувствие стушевывается, и к концу книги мы должны
радоваться, видя героя и героиню живущими счастливо на благословенном
острове, за счет несчастья других. И все это - после длинного ряда мнимых
горестей, которые они сами себе причиняют и описывают нам, без конца
копаясь в своих чувствах и стремлениях. А жизнь тем временем идет своим
путем: люди пашут и сеют, пекут и строят вокруг этих бесполезных созданий.
- Ну вот, - сказал старик, снова принимая сухой и угрюмый тон, - это ли не
красноречие! Вероятно, оно вам понравилось?

She looked up at them, and said: “How is it that though we are so interested with our life for the most part, yet when people take to writing poems or painting pictures they seldom deal with our modern life, or if they do, take good care to make their poems or pictures unlike that life? Are we not good enough to paint ourselves? How is it that we find the dreadful times of the past so interesting to us—in pictures and poetry?”Old Hammond smiled. “It always was so, and I suppose always will be,” said he, “however it may be explained. It is true that in the nineteenth century, when there was so little art and so much talk about it, there was a theory that art and imaginative literature ought to deal with contemporary life; but they never did so; for, if there was any pretence of it, the author always took care (as Clara hinted just now) to disguise, or exaggerate, or idealise, and in some way or another make it strange; so that, for all the verisimilitude there was, he might just as well have dealt with the times of the Pharaohs.”

And really I don’t see why you should fall foul of Maple-Durham lock, which I think a very pretty place.

It (Pangbourne) was distinctly a village still—i.e., a definite group of houses, and as pretty as might be.

The town invaded the country; but the invaders, like the warlike invaders of early days, yielded to the influence of their surroundings, and became country people; and in their turn, as they became more numerous than the townsmen, influenced them also; so that the difference between town and country grew less and less; and it was indeed this world of the country vivified by the thought and briskness of town-bred folk which has produced that happy and leisurely but eager life of which you have had a first taste.

And she stood looking thoughtfully at me still, till she had to sit down as we passed under the middle one of the row of little pointed arches of the oldest bridge across the Thames.

It has often been said, and no doubt truly, that one ages very quickly if one lives amongst unhappy people.