Жажда жизни

Гениальность - это очень страшно. Это гораздо страшнее, чем болезнь, чем нищета, чем обыденность. Гениальность - это та степень самовыражения, когда выражаемого "Я" уже не остается - есть только то, что вышло показать, вырвать из себя... Гений не бывает счастливым, потому что не может быть счастлив даже тот, кто все время отрывает от себя кусочки, что уж говорить о том, кто выдирает из себя куски окровавленой души, бросая их под ноги всем, не зная, окажутся ли рядом те, кто поднимет и бережно обмоет и будет ценить, или обычная свора голодных псов, которым что душа, что протухшие обрезки с мясного рынка - лишь бы рвать зубами, грызть, набивать брюхо...
Я не являюсь ярой поклонницей творчества Ван Гога, скорее всего, я бы не повесила его картин у себя в доме, даже если бы имела такую финансовую возможность (ага, возможность - 30 миллионов долларов за "Подсолнухи"), но я прекрасно осознаю, что этот человек совершил переворот в мире живописи, смог выработать свою самобытную манеру, свою колористику, и достичь его уровня в восприятии и передаче цвета после него не удалось никому.
За чтение биографии Ван Гога бралась скорее с любопытством, свойственным всем вуайеристам (да-да, все та же страсть к биографиям и дневникам, ее из меня не вытравишь), а также с некоторой долей желания стать образованнее, а то ведь знаешь несколько картин, помнишь, что он себе ухо отрезал, дружил то ли с Сезанном, то ли с Гогеном и на этом все. Но книга написана столь мастерски, столь живо, столь трогательно, что я в ней просто утонула - куски из нее снились мне по ночам, жизнь гения не отпускала ни на минуту и, думаю, еще долго будет колобродить у меня в венах, заставляя смотреть на мир иначе, заставляя видеть по-другому, заставляя чувствовать что-то иное.
Ван Гог всегда был гением. Даже тогда, когда еще не пытался прикоснуться к карандашу или кисти. Но по складу характера, по силе испытываемых чувств с ним мало кто мог бы сравниться. Жажда жизни духовной настолько превалировала над какими-то бытовыми неудобствами, что сравнить ее можно только с религиозным помешательством (через которое Винсент тоже, оказывается, прошел), а силу его духа - с силой духа отшельников.
Это книга нелегкая, она не освежит вас в жаркий летний день, скорее заставит обливаться потом. Она не пройдет мимо, не станет просто источником набора фактов об известном человеке, которыми можно будет блеснуть в приличном обществе. Надо очень сильно подумать, прежде чем читать ее. Ведь это книга о жажде - жажде жизни, творчества, любви, самовыражения. Книга о жажде духовной, а значит - неутолимой.

Вот и дочитала я потрясающую историю Великого человека, Винсента Ван Гога, человека непростой судьбы, человека многогранного, сложного, с потрясающей глубиной характера. А каким естественным и понятным рисует нам его Ирвин Стоун? Для меня Винсент стал практически родным, настолько ясно нарисовал его портрет перьевой ручкой мистер Стоун.

Прожил Винсент совсем немного, всего 37 лет, да и знакомит нас с ним автор сразу с двадцатилетним. Поэтому книга описывает всего 17 лет, но как много Винсент успел сделать за это время! Сколько он успел пережить, познать, почувствовать. Наиболее захватывающим для меня был его период жизни с углекопами.

Гений Ван Гога определил всю его жизнь. Все-таки как много значит талант. Ведь пока Винсент не нашел себя, он просто физически не мог принять чужого пути, а ступив на свой проявил чудеса упорства, работоспособности, выдержки.

Не так давно я читала роман Моэма "Луна и грош" о Гогене( Отзыв ), здесь я снова встретилась с Полем. Больше всего я боялась, что Гоген Стоуна и Гоген Моэма будут абсолютно не похожи друг на друга, что поставило бы под сомнение точность одной из книг. Ан-нет. Гоген, все тот же Гоген. Что приятно.

Эта книга стала для меня не только дополнением к Моэмовской "Луне", но и прелюдией к роману Эмиля Золя "Творчество", так как его я в скором времени планирую прочитать, а тут на страницах книги и Поль Сезанн, и сам Золя, и обсуждение романа. Что приятно.

Автор погружает читателя во Европу второй половины XIX века, в мир импрессионистов и красок, натурщиц и мольбертов, акварелей и карандашных набросков, масляных холстов и галерей, простых людей, труда и религии,... На самом деле, автор не просто показывает, не проводит читателя рядом с этим миром, а целиком и полностью погружает в описываемый промежуток истории. Что невыносимо приятно.

Автор сделал предисловие (или послесловие), в котором объяснил некие неточности. В частности он пишет, что сделал упрощение - по всей Европе действовала одна и та же валюта. Как в воду глядел. Что просто забавно.

Я очень-очень довольна книгой, читала ее не залпом, не заглатывая, но не пропустив ни одного слова - язык очень легкий, приятный, ровный. Мысленно ставлю книге тег: чтение с удовольствием!

Художник не смиряется перед несчастиями. Он черпает в них новую силу. Под пытками он рождает новые шедевры. (Олдос Хаксли)

Винсент не смирился. В нем была та самая жажда жизни, что влекла его вперед к новым творениям и работам. Да, он ковал свой гений ежедневно, ежечасно. Не щадя ни себя, ни других. И огромная заслуга в этом Тео, терпеливого Тео, что помогал Ван Гогу постоянно, веря в своего брата. Всегда нужны такие люди, которые могут искренне оценить и способствовать развитию талантливых собратьев. И хочется больше говорить об этих добрых помощниках, что находятся в тени, но их роль сильна и важна. Если б не Тео и его поддержка, стал бы его брат тем, кем он явился последующим поколениям со своих полотен?? Или талант так бы и не развился, ведь вместо писания картин, пришлось бы работать в какой-нибудь конторе, чтоб выжить. Какие уж там краски, холсты, стремление найти свой путь. Но Винсенту шанс показать себя миру был дарован, главное не свернуть со своего пути. И он не свернул.

Страдал, мучился, мучил других, но все равно шел вперед. Обсмеянный, униженный, оборванный, сошедший с ума, но живой, жаждущий жизни в своих творениях. Он весь там – в ярких красках, солнечном свете, лиловатой земле, цветущих пейзажах, сочных сильных мазках, стремительных характерах, в исступлении, неправильности и необыкновенности выписанного. Экспрессивно, легко и беззащитно. И свет... иногда в его работах столько прованского света, что слепит. Так и чувствуешь тепло жаркого дня, испепеляющее тепло, и лучи солнца на непокрытой голове. Его работы завораживают, притягивают и немного пугают, есть в них своя безуминка, и характер самый настоящий. Винсент сумел выработать собственный стиль. И я думаю желание Ван Гога сбылось, ведь смотря на полотна этого голландца, можно с уверенностью повторить его слова: «Этот человек глубоко чувствует».

"Кисть в моей руке движется подобно смычку скрипки к совершенному моему удовольствию".

Настоящий vader своих творений, проживший тяжелую жизнь, но не зря. Все это было не зря. Его Голландия может гордиться своим сыном, пусть отвергнутым и непринятым в то время... И знал бы постоянно голодающий, недолюбленный Винсент, что пройдет сто лет и его «Подсолнухи» будут проданы на аукционе Кристи за рекордную цену тридцать миллионов фунтов стерлингов... Вот оно - признание. Свершилось.

Ещё с родительских времён стоящая на домашней полочке книжного шкафа книга часто вызывала интерес и бралась в руки (да-да, именно в таком формате — не руки брали книгу, но книга бралась, поскольку активная позиция исходила больше от книги, нежели от обладателя тех самых рук). Однако будучи потроганной и полистанной вставала на своё место на букву "С" и терпеливо ждала созревания чтеца. Дождалась...

История человека по имени Ван Гог захватила сразу, и наверное дело здесь не в громком имени этого теперь известного всему миру художника, а в писательском мастерстве автора. А поскольку никогда не относил себя к почитателям и знатокам творчества Ван Гога (хотя вот "Едоков картофеля" и "Подсолнухи" никакому другому художнику не приписал бы, ну так наверное этого не сделает ни один мало мальски образованный человек), то весь основной интерес заключался в следовании за жизненным путём обыкновенного голландского паренька, в переживании вместе с ним его любовных перипетий и жизненных драм и трагедий, в сочувственном ахании его неуклюжим попыткам устроиться в жизни самому и служить — служить истово и на разрыв души — другим людям; в попытках вместе с ним определить его предназначение. А когда Винсент вдруг открывает в себе страсть к живописательству, то тут начинаешь понимать всю необычность, странность и парадоксальность этого "обыкновенного" голландского паренька, сопереживаешь уже ему в поисках своего творческого "Я", в обретении собственной манеры, в точности соответствия изображаемого тому, что он мучительно ищет в своих многочисленных рисунках и набросках, этюдах и зарисовках... и как же радуешься потом вместе с Винсентом, когда вдруг как бы случайно (но однозначно закономерно) из под его нетерпеливой руки выходят "Едоки картофеля".

Отдельным смыслом романа стали парижские страницы книги — мир импрессионистов и импрессионизма, диалоги с ними и с писателями того времени (прежде всего с Эмилем Золя) вдруг совсем по новому открыли мир художников того времени, вдруг пришло понимание, что многое из того, что теперь называется шедеврами и стоит баснословные деньги, создавалось едва ли не на коленке и неприкаянно валялось или пылилось в чуланах и каморках. И совсем живыми обыкновенными людьми со всеми их человеческими слабостями и пороками предстали передо мной художники того времени, люди с громкими именами и такими трудными и порой нелепыми судьбами и короткими биографиями. И невольно возникали параллельки с собственными жизненными встречами и знакомствами — вдруг кто-то из тех, кто сейчас представляется едва ли не чокнутым и уж как минимум с чудинкой и лёгкой сумасшедшинкой, вдруг кто-то из твоих творческих знакомых, знакомство с кем порой некоторыми считается едва ли не предосудительным, вдруг кто-то из этих странных людей потом предстанет перед людьми новым творцом...

И совсем жалко, что именно такой финал у книги и в жизни самого Винсента Ван Гога — тяжёлая неизлечимая болезнь, потеря творческого потенциала и активности и как следствие всего этого потеря желания жить... "Он уже написал всё, что хотел написать. Он уже сказал всё, что хотел сказать... всё лучшее в нём уже умерло" — так пишет на последних страницах романа Ирвинг Стоун, — "Я писал это столько раз. Мне нечего больше к этому добавить. Зачем повторять самого себя?" — вторит ему Винсент Ван Гог в своём внутреннем диалоге с самим собой. Наверное он по своему прав...

Вообще по мере чтения книги в ней было сделано довольно много закладок (вот преимущество книги бумажной!) в местах, которые показались важными и значимыми — хоть для отзыва о прочитанной книге, хоть просто для понимания сути прочитанного и для осознания внутренних глубинных процессов в самом Винсенте Ван Гоге.

"Ну, а как молодому человеку узнать, правильную ли он избрал дорогу? — вопрошает совсем ещё молодой Винсент своего учителя Мендеса. — Ни в чём нельзя быть уверенным твёрдо, Винсент, — сказал Мендес. — Можно лишь найти в себе мужество и силы делать то, что вы считаете правильным. Может статься, что вы и ошибались, но по крайней мере вы сделали то, что хотели, а это самое главное..." Этот диалог показывает нам Винсента Ван Гога мятущимся и сомневающимся в своём выборе жизненного пути. И именно после этого разговора Винсент бросает учёбу и уезжает в школу проповедников... И именно Мендес сказал Винсенту пророческие слова "Чем бы вы ни занялись, вы всё будете делать на совесть. И в конце концов вы выразите себя, и это будет оправданием вашей жизни".

"Винсент и сам не знал, зачем он пришёл в это жалкое жилище. У него было только одно чувство: он должен что-то сделать, что-то сказать этим людям, как-то помочь им... Такой страшной нищеты он ещё не видел. Что могут дать этой женщине молитвы в Священном писании, когда её дети замерзают? И куда смотрит господь бог? Эта мысль пришла Винсенту впервые" — это во время его проповедничества в угледобывающих районах. И мы видим, что глубокое и искреннее сострадание и стремление помочь бедствующим являются основным внутренним содержанием Ван Гога, вплоть до того, что потом жители этой местности будут сравнивать его с живым Иисусом.

"Я должен, Тео, идти дальше по той дорожке, которую выбрал. Если я брошу искать, брошу учиться, махну на это рукой — вот тогда я действительно пропал", — говорит Винсент своему брату Тео, приехавшему ему на помощь, когда он оказался в состоянии полного краха и проповеднического фиаско.
И тут же добавляет: "Наши сокровенные мысли, — находят ли они когда-нибудь своё выражение? У тебя в душе может пылать жаркий огонь, и никто не подойдёт к нему, чтобы согреться. Прохожий видит лишь лёгкий дымок из трубы и шагает дальше своей дорогой. Скажи, что тут делать? Надо ли беречь этот внутренний огонь, лелеять его и терпеливо ждать часа, когда кто-нибудь подойдёт погреться?" — разве здесь не налицо поиски способов служения людям?

Вот Винсент Ваг Гог в Гааге, ему катастрофически — до голодного обморока не хватает денег, а его знакомый и более успешный художник говорит жёсткие и жестокие слова: "Чем больше вы страдаете, тем больше вам надо благодарить судьбу. Только в горниле страданий и рождаются подлинные живописцы. Запомните, Ван Гог, пустой желудок лучше полного, а страдающая душа лучше счастливой!
Тому, кто не был несчастным, не о чём писать, Ван Гог. Счастье — удел коров и коммерсантов. Художник рождается в муках: если ты голоден, унижен, несчастен — благодари бога! Значит он тебя не оставил!" — суровые слова, и с одной стороны сомневаешься в их истинности, но тут же вспоминаешь о других великих творцах, живших в постоянной бедности...

А как много сделал для того, чтобы Винсент Ван Гог мог хотя бы просто жить хоть с какими-то деньгами его брат Тео! Всю его жизнь он не просто поддерживал Винсента материально, но попросту содержал его, обеспечивая ему возможность не просто снимать жильё и какие-то средства на пропитание, но ещё и на приобретение красок, кистей, холстов и всего прочего. Однако помимо сугубо материальной стороны он попросту привёл Ван Гога в мир импрессионистов, а когда тот едва не свалился в депрессию после осмотра картин Мане, Дега, Моне, то Тео решительно заявил: "Ты спрашиваешь, что делать? Ты должен учиться у импрессионистов... Но не больше... Ты не должен подражать. Не давай себя оболванить. Не позволяй Парижу подчинить и подмять себя", — и таки помог ему обрести своё истинное лицо, когда Винсент соединил лучшие приёмы импрессионистов с собственной творческой манерой.

Наверное ещё одним значимым моментом стала встреча Ван Гога с Эмилем Золя и с группой художников, с которым они все вместе вЫносили и сформулировали некий "культ безобразия" — как бы в отместку за освистание публикой "Завтрака на траве" и "Олимпии" Мане, но и одновременно как некий основополагающий постулат для творчества. Вся основа этого лучше всего содержится вот в этом отрывке: "Давайте сформулируем наш манифест, господа, – предложил Золя. – Во– первых, мы утверждаем, что все правдивое прекрасно, независимо от того, каким бы отвратительным оно ни казалось. Мы принимаем все, что существует в природе, без всяких исключений. Мы считаем, что в жестокой правде больше красоты, чем в красивой лжи, что в деревенской жизни больше поэзии, чем во всех салонах Парижа. Мы думаем, что страдание, – благо, ибо это самое глубокое из всех человеческих чувств. Мы убеждены, что чувственная любовь – прекрасна, пусть даже ее олицетворяют уличная шлюха и сутенер. Мы считаем, что характер выше безобразия, страдание выше изящности, а суровая неприкрытая действительность выше всех богатств Франции. Мы принимаем жизнь во всей ее полноте, без всяких моральных ограничений. Мы полагаем, что проститутка ничем не хуже графини, привратник — генерала, крестьянин — министра, — ибо все они часть природы, все вплетены в ткань жизни!".

И возможно вот это всё вместе взятое и позволило Винсенту Ван Гогу осознать и сформулировать свой собственный творческий приём и принцип: "...когда я пишу человека, мне надо передать весь поток его жизни, всё, что он повидал на своём веку, всё, что совершил и выстрадал", — яростно спорит он с Полем Гогеном, — "Когда я пишу солнце, я хочу, чтобы зрители чувствовали, что оно вращается с ужасающей быстротой, излучает свет и жаркие волны колоссальной мощи! Когда я пишу поле пшеницы, я хочу, чтобы люди ощутили, как каждый атом в её колосьях стремится наружу, хочет дать новый побег, раскрыться. Когда я пишу яблоко, мне нужно, чтобы зритель почувствовал, как под его кожурой бродит и стучится сок, как из его сердцевины хочет вырваться и найти себе почку семя!".

Мы не знаем, был ли в конце-концов удовлетворён Винсент Ван Гог своим творчеством, тем, что он оставил человечеству. Но мы знаем, что многие любители и ценители живописи любят и ценят творчество этого Художника.

P.S. Пойду скачаю на обои "Подсолнухи"...

Ван Гог как натурщик Ирвинга Стоуна

Сразу объясню заголовок рецензии. Роман Стоуна, конечно же, о Ван Гоге, но не Ван Гог главный его герой, а само творчество. Ван Гог же выступает в качестве потрясающей натуры, через которую можно наиболее полно передать суть творческого процесса, его ритмику и динамику, показать как жизнь превращается в творчество, а творчество становится жизнью

Явление Ван Гога как живописца чем-то похоже на вспышку сверхновой звезды. Всего 9 лет творения, из них только 3 года на пике, подавляющее число шедевров мастера написаны в 1888-1890 годах. Можно возразить, что сверхновая после яркой короткой вспышки довольно долго затухает, ну так люди не звезды, гаснут они, увы, по другому.

Жизнь истинного творца почти всегда трагична и, скорее всего, иначе быть не может.
"Искусство не дается даром, оно пожирает художника, он знал это, когда только вступал на стезю живописца".
И на стезю писателя и поэта, и на стезю композитора и музыканта, и на любую другую стезю, главное, чтобы вступающий на неё был одержим творением, а не ремесленничеством. Потому что ремесленники от искусства в большинстве случаев вполне преуспевают и от поисков смыслов не мучаются.

Ван Гог же был не от мира сего . Так он выглядел в глазах добропорядочных, окружающих его буржуа, и они были правы в своих оценках, он не принадлежал к их миру. В его мире главным было не благополучие, благопристойность и основательность, а сама жизнь, само её биение, её ритм.
"Единство жизни - это лишь единство ритма".

И вся суть Винсента была в ощущении этого ритма, он целиком и полностью уходил в это постижение сути происходящего. Опыт давался ему с болью, но эта боль была подтверждением правильности его пути.

Он уже состоявшийся творец в Боринаже, где он пытался найти себя в качестве проповедника. Он не просто пытается проповедовать, он пытается изнутри постичь свою паству, стать частью её, раствориться в ней. Уже здесь проявляется Великий Ван Гог, который войдет в историю:
"Как только художник начинает ощущать ритм, которому подвластно все на земле, он начинает понимать жизнь".
Ритм был услышан, оставалось только выразить его.

Ван Гог относительно поздно пришел в живопись, но сила его горения компенсировала потерянные годы, неистовство творчества было запредельным, жизнь выплескивалась из его полотен.

Накал оказался слишком большим. К тому же не складывающаяся личная жизнь, его постоянно отвергали, поскольку не видели в нем достойного буржуа, сами избранницы (Урсула, Кей), либо их родня (Марго). Союз с Христиной тоже не принес счастья.
Постоянная финансовая зависимость от Тео угнетала с каждым годом все больше. Признание тоже не спешило к мастеру.

Психика не выдержала, но даже это стало выражением некого природного ритма, за которым постоянно охотился Ван Гог. Эти припадки, которые следовали каждые три месяца, а между ними жадная работа, между ними создание самых выдающихся шедевров. Частота ритма ускорялась, напряжение росло, взрыв становился неизбежен, и он последовал - сначала ухо, потом самоубийство. Но смерть тоже часть жизни, завершающая, но часть. И, когда жизнь превращается в факел творческого горения, то и смерть становится актом творения.

Ван Гог прожил тяжелую жизнь, наполненную тяготами и лишениями, непониманием и неприятием, но до чего же она была чертовски красивой, как его лучшие полотна - честной, чистой и наполненной творением.
Он реализовал в себе потенциал подобия Богу, потенциал творца, и это всё искупило.

Книга Стоуна подвигла меня на создание подборки книг о Ван Гоге, поэтому тех, кто хочет узнать о художнике побольше, а заодно полюбоваться его шедеврами прямо сейчас, приглашаю в "Зал Винсента Ван Гога"