«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.
«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.
Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Мне книга понравилась. Ключевский мало того, что историком высокого класса был, так ещё и писал хорошо. Причём, написанное им - из разряда "долгоиграющего" - стареет медленно, и вообще, заложено в фундамент отечественной исторической науки. Книга представляет интерес не только для профессионалов, но и для любителей истории, ибо написана хорошим, живым языком, особый упор сделан на психологию описываемых деятелей.
Мне книга понравилась. Ключевский мало того, что историком высокого класса был, так ещё и писал хорошо. Причём, написанное им - из разряда "долгоиграющего" - стареет медленно, и вообще, заложено в фундамент отечественной исторической науки. Книга представляет интерес не только для профессионалов, но и для любителей истории, ибо написана хорошим, живым языком, особый упор сделан на психологию описываемых деятелей.
Интересный взгляд на знаковые фигуры в истории России до середины 19 века, в котором основной упор делается на психологию личности и предпосылки ее развития. Известные нам из школьной программы по истории великие князья, государи и императоры всероссийские, знаковые культурные деятели, политические реформаторы под пером Ключевского превращаются в живых людей со своими достоинствами и недостатками, силой и слабостью... Какие-то портреты удались чуть живее, какие-то чуть суше.
Отлично прослеживаются и политические взгляды самого автора. Все-таки история - наука очень субъективная, и одни и те же исторические события даже глазами их участников выглядят абсолютно по-разному.
Но гордость отечеством обязывает быть достойным его сыном; без того она бахвальство и ничего более. Надобно быть справедливым к людям екатерининского времени: они остереглись одной опасности, какою грозит народная гордость, не поддались искушению приподняться на цыпочки, чтобы прибавить себе росту. Подъем духа сопровождался у них возбуждением умов, которое помешало им принять самомнение за национальное самосознание. (...) Самообличение было прямым следствием разумно направленного патриотического чувства: из любви к отечеству обличали себя, недостойных сынов его.
Когда люди, мнением которых мы дорожим, отказывают нам в достоинствах, которые у нас есть, мы обыкновенно падаем духом, как будто потеряли их, а когда приписывают нам достоинства, каких мы в себе не подозревали, мы ободряемся и стараемся приобрести их. Когда с людьми, привыкшими к рабскому уничижению перед властью, эта власть заговорила, как с гражданами, как с народом свободным, в них как бы в оправдание оказанной им чести стали вскрываться чувства и понятия, дотоле прятавшиеся или дремавшие.
С своей стороны, и идиллики родной старины стали благосклоннее относиться к людям модного воспитания, замечая в них зачатки серьезного мышления; начали трезвее смотреть на отечественную старину и на Западную Европу, а что было всего важнее, пришли наконец к той простой, но всегда трудно усвояемой мысли, что великие предки не могли совершенно выродиться в негодных потомков, не оставив достойных продолжателей своего дела, что старина живет в современной действительности.
Вольтер "на запрос, зачем он в своей книжке о Петре Великом исказил доставленные ему из России материалы, отвечал, что он не привык слепо списывать со всего, что ему присылают, что у него есть свой взгляд".
О домыслах и искажениях фактов.
Религиозное воспитание нашего народа придало этому настроению (лермонтовское, немного веселое, немного печальное) особую окраску, вывело его из области чувства и превратило в нравственное правило, в преданность судьбе, т. е. воле божией. Это - русское настроение, не восточное, не азиатское, а национальное русское.
На Западе знают и понимают эту резиньяцию; но там она - спорадическое явление личной жизни и не переживалась как народное настроение. На Востоке к такому настроению примешивается вялая, безнадежная опущенность мысли, и из этой смеси образуется грубый психологический состав, называемый фатализмом. Народу, которому пришлось стоять между безнадежным Востоком и самоуверенным Западом, досталось на долю выработать настроение, проникнутое надеждой, но без самоуверенности, а только с верой.