Цитаты из книги «Приключения английского языка» Мелвин Брэгг

Война привела под владычество Англии новые колонии. Новый Амстердам был захвачен и в 1664-м стал Нью-Йорком. Новая Швеция стала Новым Делавэром. Голландские корни сохранились в названиях Брёкелен (Бруклин) и Гарлем, а также в словах waffle (вафля), coleslaw (капустный салат под майонезом), landscape (ландшафт — как ранее в Англии), caboose (служебный вагон), sleigh (сани, салазки), boss (босс, начальник; это слово стало очень важным: так рабы или слуги обращались к работодателю или владельцу, избегая обращения «хозяин»), snoop (ищейка, вынюхивать) и spook (преследовать, привидение, негр и др.).

Англичане же отправлялись сюда, чтобы обосноваться, и в конечном итоге благодаря этому факту в XVIII веке всюду от Атлантического побережья до Аппалачских гор был слышен именно язык Тиндейла и Шекспира.

Будучи ярым поборником американского английского, Франклин тем не менее отказался от использования таких слов, как colonise и unshakable, когда философ Дэвид Юм высказался критически по поводу их применения. При этом он придерживался радикальных взглядов на язык: стремился избавить его от букв, которые считал лишними (c, w, у и j), и добавить шесть других, а также отказаться от непроизносимых букв и провести фундаментальную орфографическую реформу. В письме к своей знакомой Мери Стивенсон, начинающемся со слов Diir Frind («дарагой друк»), он представил свой проект орфографической реформы, на что Мери в том же стиле ответила: «Придвижу множыства ниудопстф, а тагжы сложнастей» (Si meni inkanviiniensis az vel az difikylties). На том дело и завершилось.

There is times that come upon us like a whirlwind and an airthquake; they are come like a catamount on the full jump! We are called upon to show our grit like a chain lightning agin a pine log, to exterminate, mollify and calumniate the foe…! Pierce the heart of the enemy as you would a feller that spit in yer face, knocked down your wife, burnt up your horses and called your dog a skunk! Cram his pesky carcase full of thundet and lightning like a stuffed sessidge and turtle him off with a old hot poker so that there won't be a piece of him left big enough to give a crow a breakfast and bit his nose off into the bargain..!And while the Stars of Uncle Sam and the Stripes of his country wave triumphantly in the breeze, whar, whar, whar is the craven, low-lived, chicken-bred, toad-hoppin', red-mounted, bristle-headed mother's son of ye who will not raise the beacon light of triumph, storm the citadel of the aggressor and squeeze ahead for Liberty and Glory!(Бывают времена, которые обрушиваются на нас, как смерч или землетрясение; они приближаются одним прыжком, как рысь! Мы призваны проявлять твертвердость характера, как молния, бьющая по сосновому бревну, истреблять, умиротворять и оговаривать противника!.. Пронзи сердце врага, как если бы имел дело с парнем, плюнувшим тебе в лицо, ударившим твою жену, спалившим твоих лошадей и назвавшим твоего пса скунсом! Начини его дрянную тушу громом и молнией, как колбасу фаршем, и опрокинь его раскаленной кочергой, чтобы от него не осталось ни кусочка даже вороне на завтрак, и в придачу откуси ему нос!..И пока звездно-полосатый флаг дяди Сэма победо­носно развевается на ветру, где, где, где найдем мы такого жалкого, трусливого, пухлогубого, стриженого маменькина сынка с цыплячьей душонкой, который не разожжет сигнальный огонь торжества, откажется штурмовать крепость и не ринется вперед во имя свободы и славы?)

Это было замечательно. Это была мечта — и наша, и их, — говорившая с нами на нашем языке… Или это уже был их язык? И не было проблем, которые порядочный человек, вооруженный истиной и кольтом 45-го калибра, не был бы способен разрешить.

Глава "Моя Америка!"Страна (прим. - США) была уверена в собственном языке. В 1820 году в Палате представителей была предложена остроумная резолюция, рекомендовавшая обучать на этом языке англичан:Whereas the House of Representatives in common with the people of America is justly proud of its admirable native tongue and regards this most expressive and energetic language as one of the best of its birthrights... Resolved, therefore, that the nobility and gentry of England be courteously invited to send their elder sons and such others as may be destined to appear as politic speakers in Church and State to America for their education... [and after due instruction he suggested that they be given] certificates of their proficiency in the English tongue.(Принимая во внимание, что Палата представителей, равно как и народ Америки, по праву гордится достойным родным языком и считает сей в высшей степени выразительный и эффективный язык одним из лучших своих неотъемлемых прав... настоящим постановили любезно предложить дворянству Англии отправлять старших сыновей и прочих лиц, которым предстоит говорить в церкви или стать государственным оратором, в Америку для получения образования... [и по окончании надлежащего обучения рекомендовалось выдавать им] свидетельство о свободном владении английским языком.)

Расстановка ударений, выбор слов, грамматика и вообще всё, что касалось языка, было в руках тех, кто претендовал на положение Того, Кто Лучше Знает. Хоть в сатире, как в "Соперниках", хоть в назидательных трактатах, как в эссе Филдинга о беседе <...>, литераторы Англии <...> стремились научить читателя наилучшим образом использовать язык и правильно говорить на нём, а те, кто не следовал их исключительным высочайшим правилам, заслуживали насмешек, пренебрежения, недоверия или даже полного презрения.В этих условиях на сцену выходит Джейн Остин, литератор и романист (романы изначально занимали весьма скромное, даже низкое положение в литературной иерархии, подходящее разве что для женщин), проза которой так кристально ясно обрисовала Англию эпохи перехода от Просвещения к романтизму, как не смог никто до неё и мало кто после. Не сделав никаких судьбоносных заявлений, Джейн Остин подчинила себе английский язык. Благодаря редкому дару, своими описаниями, диалогами, повествованием, внутренним ритмом она открыла всё лучшее в английском языке и проложила для нашего языка-путешественника новый путь.<...> Шло время, распространялось образование, уровень грамотности населения возрастал, книги дешевели и романы приобрели невероятную популярность. Жанр романа, как подчёркивала Джейн Остин, стал восприниматься как форма, в которой остроумие, глубина и многообразие находили столь же яркое выражение, как в традиционных формах поэзии и драматургии. Роман стал эталоном хорошего слога. Джонсон ни за что не поверил бы в такой поворот событий. Подумать только, "всего лишь роман"!Это пренебрежительное выражение употреблено в романе "Нортенгерское аббатство". В начале книги, когда Кэтрин и Изабелла стали близкими подругами, всё делали вместе, "и если дождливое утро лишало их других развлечений, они, невзирая на сырость и грязь, непременно встречались и, закрывшись в комнате, читали романы. Да, да, романы, ибо я вовсе не собираюсь следовать неблагородному и неразумному обычаю, распространённому среди пишущих в этом жанре, - презрительно осуждать сочинения, ими же приумножаемые, - присоединяясь к злейшим врагам и хулителям этих сочинений и не разрешая их читать собственной героине, которая, случайно раскрыв роман, с неизменным отвращением перелистывает его бездарные страницы. Увы! Если героиня одного романа не может рассчитывать на покровительство героини другого, откуда же ей ждать сочувствия и защиты? Я не могу относиться к этому с одобрением. <...> Дарования 900-го автора краткой истории Англии или составителя тома, содержащего несколько дюжин строк из Мальтона, Поупа и Прайора, статью из "Зрителя" и главу из Стерна, восхваляются тысячами перьев, меж тем как существует чуть ли не всеобщее стремление преуменьшить способности и опорочить труд романиста, принизив творения, в пользу которых говорят только талант, остроумие и вкус. "Я не любитель романов!", "Я редко открываю романы!", "Не воображайте, что я часто читаю романы!", "Это слишком хорошо для романа!" - вот общая погудка. "Что вы читаете, мисс?" - "Ах, это всего лишь роман!" - отвечает молодая девица, откладывая книгу в сторону с подчёркнутым пренебрежением или мгновенно смутившись. Это всего лишь "Цецилия", или "Камилла", или "Белинда", - или, коротко говоря, всего лишь произведения, в котором выражены сильнейшие стороны человеческого ума, в котором проникновеннейшее знание человеческой природы, удачнейшая зарисовка её образцов и живейшие проявления весёлости и остроумия преподнесены миру наиболее отточенным языком".Подобно тому как в елизаветинскую эпоху на службу языку была призвана поэзия, теперь за то же дело принялись романы. Неудивительно, что по мере возрастания роли словесного творчества женщины как наиболее преданные читатели романов, к тому же ещё и обучающие английскому языку молодое поколение, находили в творчестве Джейн Остин идеал и модель для подражания. Посредством романа была сформирована своего рода неофициальная академия языка, и её влияние на стиль и речь было не меньше (а то и больше), чем у Свифта, Джонсона или Шеридана.Но даже у Джейн Остин были свои ограничения. Она не пускала на порог язык улицы; в её парках не допускалось упоминание частей тела; стиль Джейн Остин был по-своему столь же виртуозен и при этом строг, как и у мужчин, которых, как показало время, она превзошла. Правильный язык, который она виртуозно использовала, проник в умы и чувства сотен тысяч её читателей, а некоторые из них перенесли в собственные романы её негласные, но чёткие и строгие правила о том, что хорошо и что плохо в выражениях и поведении. Бранные слова были совершенно недопустимы: на страницах её книг никого не назовут сукиным сыном и не потребуют отвалить.

Если нужно было приглушить звук граммофона, в его трубу заталкивали носок (put a sock in it), а фраза аt the eleventh hour (в одиннадцатый час; перен. - в последний момент), заимствованная из Евангелия, означает точное время окончания Великой войны - 11 часов 11 числа 11 месяца 1918 года

Поэт воспевает прелести своей знатной дамы:
Белокожа, уста - как рана,
Руки круглы, грудь без изъяна,
Как у кролика - выгиб стана,
А глаза - как цветы шафрана...
Сравнение стана с кроличьим, пожалуй, могло утратить эротическую силу за последние 750 лет.

Носители английского языка ухаживали за скотом, который мы по сей день называем древнеанглийским словом ox (бык) или более привычным современным cow (корова). Французы же ели подаваемое на стол мясо, обозначаемое французским словом beef (говядина). Таким образом английское sheep (баран, овца) на столе становится французским mutton (баранина), calf (теленок) - weal (телятина), deer (олень) - venison (оленина), pig (поросенок) - pork (свинина), и в каждом случае животное называется по-английски, а мясо - по-французски.
Англичане трудились, французы пировали.

Иногда горстка оставшихся носителей спохватывается, осознавая, что потерять язык — значит потерять особый, неповторимый способ познания мира. Только письменность способна сохранить язык и вручить потомству необходимые ключи. Она пересечет любые границы. Письменная речь привносит точность, придает мысли четкую форму, оберегает от потерь. Мысли, изложенные на бумаге, могут в дальнейшем жить своей жизнью: их могут критиковать или иллюстрировать. Поначалу письменность выполняет вспомогательную функцию, но вскоре становится для многих основным источником, хранителем, величием и душой языка.с.28-29. Гл.1.Общий язык