В советском кино Николай Крючков – фигура знаковая и эпохальная. Как Жан Габен – во французском. В молодости ему доставались роли «парней с рабочей окраины» – бойкие, задорные, романтичные («Трактористы», «Парень из нашего города»). В зрелые годы это были образы современников – разнохарактерные, но всегда психологически острые («Дело Румянцева», «Суд»). Под конец жизни – умудренные опытом старики («Горожане», «Осенний марафон»). Но в каждой роли, в любом фильме Николай Афанасьевич неизменно оставался самим собой. Казалось даже, он и не играет вовсе, а живет в кадре.
Не раз на страницах книги ее автор посетует: ну не способна бумага передать неподражаемую хрипотцу крючковского голоса! И все-таки Крючков и без того получился в книге живым. Заядлый рыбак, запевала и шутник, неутомимый труженик, артист всегда осваивал профессию героя, которого ему предстояло сыграть. Даже истребитель водить научился. Отсюда и естественность его экранных героев, их творческое долголетие.
познавательно
Когда он получит звезду Героя Социалистического Труда, он положит ее на ладонь, протянет мне и скажет:
– Половина твоя.
Это моя награда за нашу жизнь. Более трех десятилетий нашей жизни промчалось, пролетело, но мне все в ней запомнилось. Я помню день первый, когда он сказал мне:
– Завтра встречаемся и больше никогда не расстаемся.
И день последний:
– Я люблю тебя.
И я то же сказала в ответ.
Лидия Николаевна Крючкова
Когда бывает в жизни нелегко
И не всегда судьба тебе послушна,
Живи красиво, вольно, широко,
Люби людей светло и простодушно.
Н. Крючков
– Что вы больше всего цените в женщине?
– Мать, жена – это дом. А дом – это тыл. Солдату без крепкого тыла невозможно. Поэтому больше всего в женщине я ценю верность.
– А в мужчине?
– И в мужчине тоже, – следует ответ. – Верность в любви, в дружбе и верность своему народу, своей Родине. Без этого качества не может быть порядочного человека.
Встречи бывают разные. Одни проходят бесследно, не оставляя о себе даже смутной памяти. Другие, как удар клинком, наносят рану, другие с годами забываются, но проходит время, и они вновь напоминают о себе ноющей болью прошлого. Память о третьих проходит через всю жизнь.
Он никогда не позволял себе в творчестве опускаться ниже той планки, уровень которой с годами лишь завышал. И всегда помнил короткую притчу Александра Довженко о двух приятелях, смотрящих в лужу: один видит собственно лужу, а другой – отраженное небо в звездах.
– Так что, – говаривал по этому поводу Николай Афанасьевич, – все зависит от восприятия жизни человеком. Я хочу видеть звезды. И в жизни, и в искусстве.