Закон о детях

Моя четвертая книга Макьюэна и наконец-то удача! У автора свое видение отношений между мужчиной и женщиной, и конкретно в этой книге я доросла до его видения (ну или мне так кажется). Раньше мне была бы интересна только линия мальчика и его подростковых поисков, но сейчас и линия супружеской пары держала меня в напряжении. Раньше я бы не поверила в такой исход, но сейчас считаю, что иначе и быть не могло. В чем-то книга напоминает типичную серию Доктора Хауза, только диагноз уже поставлен, нужно решение суда, и мы как раз таки видим картину со стороны этого самого суда и как им тяжело дается решение, не легче, чем врачам. Очень маленькая книга, в чем-то легкая, в чем-то глубокая, с красивым и податливым языком. Книга сложная, в разном возрасте я бы вступала с ней в разные диалоги, и мне кажется это очень мощный критерий качества.

Мы в ответе за тех, кого приручили.

Она думала, что ее ответственность кончается за стенами суда. Но разве так может быть? Он искал ее, искал того, чего ищут все, того, что могут дать только свободно мыслящие люди, а не сверхъестественное. Смысла.

Для меня особое удовольствие читать психологическую прозу Макьюэна. Нравится плавность строк, словно ртутью переливающихся друг в друга, нравится как подаётся мысль и о чём она. Нравится особая тонкая вязь внутреннего мира героя, погружения всё глубже и глубже в голову персонажа, в его эмоции, в его чувства...
Не отрицаю, что некоторые моменты такой прозы могут показаться скучноватыми или нудными, но для меня именно они служат затягивающим фактором в мир, описываемый талантливым англичанином.

Читая одну грандиозную (не побоюсь этого слова) книгу, решила открыть "Закон о детях" и узнать про что же там - в долгожданной новинке, стоит ли спешить к ней? Слово за словом, пару страниц за парой страниц, и... пропала, и не смогла оторваться.
Незатейливый, в сущности, сюжет, с понятным уже на середине романа посылом читателю, но КАК искусно написано! Как пробирает поднятая писателем тема, как сжимается сердце, как заставляет задуматься, мучиться поиском правильных ответов, возмущаться, негодовать и даже обвинять. Её. Фиону Мей. Судью Верховного суда: пятьдесят девять лет, строга, умна, сдержана, прочно замужем, любит музицировать, в порочащих её связях не замечена.

У меня к ней только один вопрос: как же Вы могли, миледи? Как же ловко ты отмахнулась, Фиона, не прислушалась, не почувствовала, не откликнулась.
Да, это обвинение, без возможности апелляции.
Ответ: не понимала? Отклоняется! Это удобная выгодная ложь. Не захотела понять, допустить в личное пространство, помочь - словом, только лишь словом, но таким необходимым, жизненно важным!
Вытянуть мальчика из болота, этого мало... Невероятная чуткость по отношению к взбрыкнувшему на старости лет мужу - вот что занимало все твои мысли. Марлезонский чопорный балет, примирение после кратковременного разрыва. Два шага вперёд, по-во-рот, наклон головы. Кто кому первый подал чашку с кофе, насколько плавно взял её со стола.
Три шага назад, реверанс, взмах руки - совместный ужин, ключи от нового замка, полуулыбка.
А реально помогла бы просто хорошая ссора, банальное выяснение отношений между супругами, когда слова правды способны скрыть нарыв и раз и навсегда прояснить что кому нужно по-настоящему и кто что намерен или больше не намерен терпеть.

Огорошенная претензиями мужа, Фиона покачнулась, её мир покачнулся, что-то пошло не так, сбилось с привычного ритма. Поэтому возник порыв поехать в больницу и самой поговорить с подростком Адамом, не желающем переливания крови из-за своей веры (свидетели Иеговы). Мальчик явно зомбирован родителями с раннего детства, но он - живой, он хочет жить, он строит планы не смотря ни на что. И конечно в его поведении присутствует чисто подростковое желание немного притянуть внимание на себя. Он тащится от этого. Что лишний раз намекает на его нормальность, по мнению Фионы, и возможность навести мосты. А в этом деле все средства хороши, даже совместное пение.

Только что будет дальше? На сколько метров от здания суда простирается участие в судьбе другого человека? Куда можно ступить разобранному на части в моральном, психологическом плане мальчику, а где сухое:"Извини, малыш, но время приёма закончено"?
А сам Адам, прав - неправ? Да о другом вовсе речь! Он - брошенный мальчик, у него забрали привычный мир, а новый не дали. Не объяснили что к чему, не успокоили, не показали ориентиры. Он словно потерявшийся котёнок, бойко царапается, но жалок в своей беззащитности, искренен до детскости, восприимчив до оголённой кожи...
Что ему нужно было? Чуточку внимания, ободряющего слова от старшего, умудрённого опытом товарища, всего лишь пару писем сейчас, на данный сложный жизненный момент, ( а дальше и не нужно, дальше закрутила бы учёба в университете, я уверена), немного времени на него, и побольше мягкости.

Но сложилось как сложилось, шлагбаум дистанции остался на месте, репутация начищена до блеска, профессионализм как отточенный карандаш... Благополучие для детей, их защита строго в часы рабочего времени.

Фиона утешится, без сомнения. Рядом с ней прекрасный "адвокат", он не позволит её собственной вине произнести обвинительную речь и пресечёт попытку выиграть процесс. А значит, всё прекрасно в этом прекрасном из миров...
Горько. Больно. Несправедливо.

В ответе ли мы за тех, кто приручился?

Читая современную литературу, я нахожусь в постоянном поиске тех немногих книг, которые не стыдно поставить на полку рядом с признанными шедеврами мировой классики. Эта - одна из них.

Главная героиня, 59-летняя судья по семейным делам Фиона Мэй, по долгу службы вынуждена сталкиваться не столько с правовыми, сколько с морально-этическими дилеммами. Надо ли разделять сиамских близнецов, если известно, что в результате операции один из них умрет? Позволить ли девочкам из семьи ортодоксальных иудеев учиться в светской школе, как того хочет мать, или лишить их возможности продолжать образование по настоянию отца? И, наконец, санкционировать ли переливание крови подростку из общины свидетелей Иеговы, которая не приемлет этой медицинской процедуры? В подобных делах от судьи требуется больше, чем улаживать споры, - он превращается в поистине вершителя судеб. Но многолетний опыт и профессионализм помогают Фионе успешно справляться с этой ролью, быть непредвзятой и справедливой. Работая по 14 часов в сутки, она принимает взвешенные и максимально объективные решения, обосновывая их на десятках страниц. Но даже она, кажущаяся такой холодной на первый взгляд, вовсе не робот: эти решения - единственно правильные! - даются ей с огромным трудом. Они эмоционально выматывают и опустошают, вызывая угрызения совести и бессонницу. Нет, в правильности своих выводов Фиона не сомневается, но современные судьи сплошь и рядом вынуждены полагаться на чужое мнение: эксперта по делам семьи, эксперта по делам несовершеннолетних, экспертов-медиков...
Одни говорят, что несовершеннолетний Адам Генри твёрд в своей вере, а его решение отказаться от переливания крови и тем самым обречь себя на медленную и мучительную смерть является полностью осознанным и принято без давления со стороны родителей и религиозных авторитетов. Другие утверждают, что он очень активный, эрудированный и любознательный юноша с незаурядным интеллектом, исполненный жажды жизни. Кому стоит верить? Кто ошибается? То ли дело в восьмидесятые, когда судьи лично посещали несовершеннолетних подсудимых и истцов, общались с ними, проверяли все факты... Но стоп, почему бы не вернуться к благородным идеалам? Не важно, будет это расценено как нарушение профессиональной этики или как сентиментальный порыв - Фиона едет к Адаму в больницу, чтобы самой разобраться в природе его желания умереть. И принимает окончательное решение.

Общество возложило на судей божественные полномочия карать и миловать, поэтому многие считают, что можно переложить на них ещё и божественную ответственность. Это жестокое заблуждение, жертвой которого пала Фиона. Повесить на неё всех собак – действительно самый лёгкий путь. Но я уверена, что не этого хочет Макьюэн от своего читателя. Представьте, что судья самоустранился. А теперь подумайте, каково пришлось бы врачам? Легко было бы людям, чья работа - сохранять жизни, наблюдать за медленным умиранием двух неполноценных младенцев, родители которых также предпочли не вмешиваться в божественное провидение? Не лежали бы они по ночам без сна из-за того, что их пациенты, которых ещё можно спасти, отказываются от лечения из религиозных соображений? Муки совести - они ведь как горячая картошка: никуда не деваются, а только переходят от человека к человеку. Поэтому если вы поспешили обвинить во всём Фиону, я призываю задуматься: кто несёт первостепенную ответственность за несовершеннолетнего человека? Конечно же, его родители! Именно они в трудные жизненные моменты должны окружить его своей любовью, обеспечить всю возможную поддержку и дать ему почувствовать себя значимым. А кто несёт первостепенную ответственность за совершеннолетнего? Разумеется, он сам! Безусловно, Фиона могла принять больше участия в судьбе Адама. Могла, но не обязана была. Никто не виноват в случившемся больше, чем Адам и его родители, зато с последствиями их глупых и незрелых решений придётся жить в том числе и Фионе.

Макьюэн - мастер превращать свои произведения в 3D картинки. Вот и эта книга так детально, так потрясающе точно выписана, что легко забыть, что автор - вовсе не женщина и совсем не юрист. Это настолько полное погружение в жизнь и профессию судьи, что не будет ошибкой назвать его производственным романом. В то же время это глубокая и многослойная драма, которая дает богатую пищу для размышления и не отпускает ещё долго после прочтения. Must read для любителей интеллектуальной прозы.

Прочитано в рамках игры "Собери их всех!", огромное спасибо за дуэль lorikieriki
"Школьная Вселенная", 3А класс

Второй шанс.

Судьи тоже люди. Они могут ошибаться, даже если искренне заинтересованы в принятии наилучшего решения. Они говорят: "Да будет свет так!" и становится по слову их. Хотя бы на время. Судья Высокого суда Фиона Мей специализируется на семейном праве. Тридцать пять лет стажа. Безупречная репутация. В своем деле Фиона хороша. Компетентно решает с кем останутся дети, кому достанутся деньги при разводи. Даже вопросы жизни и смерти подвластны ей. Оперировать ли сиамских близнецов, чтобы ценой жизни одного спасти другого. Или надо ли проводить переливание крови несовершеннолетнему свидетелю Иеговы, который против такой процедуры.

Непростое дело - решить, вправе ли закон запрещать человеку умереть, если он этого хочет, но Фиона справлялась и не с таким. Если бы не особые обстоятельства, все могло и на этот раз пройти тихо и гладко. Так уж сложилось, что накануне рассмотрения дела о переливании крови Адаму Генри, от уважаемой судьи ушел муж. Для щепетильной Фионы такой поворот событий стал настоящим потрясением. Всю жизнь она держала дистанцию, избегала риска, дорожила репутацией и соблюдала правила, а теперь она растеряна, дезориентирована, потрясена. И в таком состоянии она принимает к рассмотрению дело о переливании крови. В голове - хаос, на душе - тяжесть, а времени на решение - всего несколько дней.

Выбитая из привычной колеи, Фиона отступает от правил, нарушает дистанцию, едет в больницу, чтобы лично побеседовать с Адамом перед принятием окончательного решения. Ей был необходим этот побег от навалившихся проблем и страхов, как глоток свежего воздуха, но из-за своего визита Фиона стала гуру для юноши, сама того не желая. Лишенный прежних якорей и ориентиров, он потянулся к ней. К человеку, который изменил его жизнь. Фиона дала Адаму шанс и дальше писать стихи, играть на скрипке, путешествовать и любить. Она приговорила его к жизни и отстранилась, полагая, что ее ответственность кончается за стенами суда.

Адам Генри привык верить и полагаться на авторитеты. После переливания его жизнь заложила крутой вираж. Он сбит с толку, не может опереться ни на родителей, ни на общину, ни на веру. Его голова раскалывается от вопросов, на которые ему не найти ответов одному. Он не подготовлен к новой самостоятельной жизни. Он ищет смысл и нуждается в поводыре, который все объяснит. Ему была нужна помощь, но Фиона не рискнула выйти за рамки предписанного. И благое начинание оказалось загублено. Адам не воспользовался подаренным ему шансом. Не сумел. Оставив Фиону Мей жить с чувством вины и пониманием того, что тоже упустила свой шанс изменить свою жизнь. И снова это случилось в Ньюкасле.

Случайное стечение обстоятельств. Неверное решение и расплата за него. Обычная жизнь. Типичный Макьюэн. Снова он выбирает для своей книги вопросы, на которые не найти простых ответов. И от решения не уйти, потому что сюжет захватывает и не отпускает.

Книга прочитана в рамках игр Дайте две и Книжное государство.

О выборе и его последствиях

Она думала, что ее ответственность кончается за стенами суда. Но разве так может быть?

Я почти что боялась прикасаться к этой книге. Точнее, заново возвращаться к этому автору. Почему? Сама не знаю. Несколько лет назад я читала "Искупление". Не то чтобы оно мне совсем не понравилось, но желания знакомиться с автором дальше у меня не возникло точно. Хотя, полагаю, всему виной все-таки был фильм, просмотренный за пару лет до прочтения и оставивший после себя довольно неприятный осадок. И прочтение оригинала избавиться от него не помогло, и каким-то образом все это даже наложило отпечаток на творчество автора в целом.

Так что, если бы не пинок в новогоднем флэшмобе, я бы, вероятно, еще очень нескоро взяла в руки какую-нибудь книгу Макьюэна. Но "Закон о детях" все расставил по своим местам. И книга хорошая, и автора бояться совершенно не из-за чего и незачем. Пусть его книги не вызывают у меня того священного экстаза, как у некоторых его (по)читателей, но и нельзя не признать уровня погружения в психологию персонажа, умения заставить сомневаться даже в чем-то как будто несомненном, простую и незамысловатую, без малейших попыток заинтриговать и намеренно нагнетать, историю превратить в настоящую драму. И все это на паре сотен электронных страниц.

Итак, знакомьтесь. Миледи Фиона Мей. Судья. Ее стихия - семейное право. Ее обязанность - решать, где будут жить дети после развода, как разделить имущество, будут ли дети видеться с отцом. Но часто сделать выбор гораздо сложнее. Проблема выходит за рамки обычных семейных споров. Например: нужно ли разделять сиамских близнецов, если известно, что один из них после этого умрет? Но зато другой получит шанс выжить. Как принять решение? Своими руками обречь кого-то на смерть? И не принять его тоже нельзя. Она определяет чужую судьбу и очень старается сделать все правильно. Подвести под каждое свое решение неоспоримую базу. Учесть каждое мнение. Выслушать экспертов. Заручиться "поддержкой" великих судей прошлого. Быть справедливой, беспристрастной и максимально учесть интересы ребенка или детей, коль скоро именно они и их права часто оказываются предметом спора родителей и окружающих. И все равно потом неизбежны сомнения, угрызения совести: а не было ли другого выхода? Правильно ли я поступила?

И в этот раз ей тоже предстоит принять очень трудное решение. Вынести вердикт - жить или умереть - 17-летнему парню, который, вместе со своими родителями, отказывается от лечения по религиозным соображениям. От лечения, которое единственное может спасти ему жизнь. Одни свидетели утверждают, что Адам абсолютно сознательно принял это решение, понимает, что его ждет и готов к этому. Другие же считают, что он находится под влиянием родителей и секты, в которой был воспитан с детства. Согласись он на лечение - и станет "отверженным" в той среде, в которой вырос. А никакой другой он не знает, ведь он всю жизнь был "отрезан" от остального общества.

И Фиона Мей поддается порыву самой поехать к нему, взглянуть, поговорить, понять, что им движет на самом деле и понимает ли он, на что идет. И этот ее нежданный и даже противоречащий профессиональной этике визит (ведь не зря же говорят, что в таких делах ни в коем случае нельзя смешивать личное и профессиональное) переворачивает не только жизнь Адама Генри, но и ее собственную.

Потому что ответственность вдруг выходит за рамки суда. Потому что вдруг нельзя стало сказать себе: "Я хорошо выполнила свою работу". Потому что абстрактное дело обретает форму совершенно конкретного человека - жизнерадостного, талантливого, чуть-чуть любящего порисоваться, искреннего и почти детски наивного. Кажется, она все сделала правильно: дала ему шанс на новую жизнь. Счастливую? Свободную? Какую бы там ни было, но жизнь.

Вот только для этой жизни нужно было отказаться от всего, что привычно с детства, что всегда казалось правильным и незыблемым. А что взамен? И вот в этот переходный период Адаму очень нужен был рядом человек, который мог бы помочь и посоветовать. Просто поддержать. А его не оказалось. Такими людьми должны - ОБЯЗАНЫ были - стать родители. Но они не стали. Они вроде бы и любят сына и рады, что он остался жив, но никогда бы сами не дали своего согласия на переливание крови. Ведь это ГРЕХ. Смотреть, как твой сын умирает и ничего не делать - не грех. А дать согласие на лечение - грех. Тогда община отвергнет тебя. Потому что ты противишься Его воле. А здесь решение принимала судья. И родители ни при чем, что сын все-таки выжил - это ведь не их вина, они ничего не могли поделать. А потому их совесть чиста и можно радоваться. Только одно их огорчает: сын, видя такую реакцию родителей, почему-то больше не хочет быть Свидетелем Иеговы. Я нарочно так спокойно пишу, иначе бы тут оказалось много ненормативной лексики и восклицательных знаков. Что в голове у этих людей?!!

Глядя на разрушенный старый мир своего детства, находясь на перепутье, Адам ищет человека, на которого мог бы опереться. Но все старые знакомые осуждают его, а новых у него пока нет. И он видит в этой роли только Фиону Мей - ведь это она приняла судьбоносное решение, это ей всего лишь за один разговор удалось что-то в нем изменить. Но она себя в этой роли не видит. Пожалуй, и ее можно понять. Не ее, в общем-то, вина, что она вдруг оказалась единственным "близким" Адаму человеком. Она могла бы что-то для него сделать. Но вот должна ли была? Это вопрос. И полностью перекладывать на нее вину за то, что случилось, было бы неправильно.

Вот когда дело приняло действительно серьезный оборот, тут она просто обязана была вмешаться. Ведь уже ясно было, что человек находится на грани отчаяния, и это нельзя было пропустить "мимо ушей". Но она предпочла не придавать значения, отмахнуться. У нее были свои заботы, дела, проблемы. Точнее, она как будто спряталась за ними, как это делала всегда. Она не любит откровенных разговоров (спросите об этом ее мужа, ему это отлично известно). Она предпочтет уйти, промолчать, оставить все как есть. Так и здесь, отчаянный призыв нуждающегося в ней человека она оставляет без ответа. Так удобнее. Думалось, все само собой как-нибудь рассосется. Наверное, в другом случае и с другим человеком так бы и произошло. Но здесь случилось то, что случилось...