Эрик-Эмманюэль Шмитт – мировая знаменитость, пожалуй, самый читаемый и играемый на сцене французский автор. Это блестящий и вместе с тем глубокий писатель, которого волнуют фундаментальные вопросы морали и смысла жизни, темы смерти, религии. Вниманию читателя предлагается его роман «Евангелие от Пилата» в варианте, существенно переработанном автором. «Через несколько часов они придут за мной. Они уже готовятся… Плотник ласково поглаживает крест, на котором завтра мне суждено пролить кровь. Они...
Лучше потерять авторитет, чем разум.
От чего умирает распятый? От удушья. Тяжелое тело с такой силой растягивает руки, что сжимается грудная клетка и сводит все мышцы. Человек становится жертвой судороги, ему все труднее дышать, он медленно задыхается.
Распятие есть не казнь, а пытка. Осужденный умирает очень медленно. Наши законники избрали это наказание, потому что долгая агония дает возможность преступнику осознать весь ужас своих преступлений. По мнению Сертория, любителя медико-юридических сравнений, распятие имеет значительные преимущества перед традиционным в Палестине побиванием камнями. Конечно, бросая камни в осужденных, народ утоляет жажду мести и удовлетворяет свою страсть к насилию. Такое освобождение от обуревающих человека эмоций всегда полезно, но развязка наступает слишком быстро, ибо камень, попавший в голову, вызывает скорую смерть. Распятие также лучше огня; так наказывают мужчину, уличенного в связи с тещей. Оно лучше и заливания расплавленного свинца в глотку, хотя последний метод позволяет сохранить труп и выставить его напоказ. Распятие, по мнению всех наших экспертов, имеет двойное преимущество: очень долгие предсмертные муки и устрашающий спектакль.
Красивые мужчины, не вкусившие плодов культуры, подобны мраморным вазам, наполненным уксусом. Мне вас жаль! Вы тратите больше времени на то, чтобы стать хорошими прыгунами или метателями, а не честными людьми. Какую эпитафию выбьют на ваших могилах? «Он нарастил хорошие мускулы»?
Что станет с нами, если мы все будем любить друг друга? Подумай об этом, Пилат, чем мы станем в мире всеобщей любви? Кем станет Пилат, римский прокуратор, получивший свое место благодаря завоеваниям, ненависти и презрению к другим? Кем станет Каиафа, первосвященник Храма, покупающий у тебя свою должность с помощью подарков и укрепляющий свою власть страхом? Останутся ли евреи, греки, римляне в мире, где воцарится любовь? Останутся ли сильные и слабые, богатые и бедные, свободные люди и рабы? Пилат, ты боишься недаром: любовь уничтожит твой мир. Ты узришь царство любви только на развалинах своего царства.
Женщины здесь не имеют ни власти, ни голоса. Они нужны только ради их чрева, если оно плодоносит, а от чрева не требуют, чтобы оно мыслило, имело свое мнение, свои чувства. В Палестине с женщинами никто не считается, а их умственные способности ценят меньше, чем регулярность месячных.
– Пилат, оракулы говорят об Иисусе.
– Об Иисусе? Колдуне? Но он умер.
– Он в том возрасте, о котором вещают оракулы.
– Он умер!
– Он ведет за собою всех. Без оружия, без поддержки он создал свою армию верующих.
– Он умер!
– Его слова обращены не только к евреям. Они обращены к самаритянам, египтянам, сирийцам, ассирийцам, грекам, римлянам, ко всем.
– Он умер!
– Когда он говорит о царстве, он говорит о всеобщем царстве, где примут каждого, куда пригласят каждого.
– Он умер, Клавдия, услышь меня. Он умер!
Я проорал эти слова.
Голос мой пронесся от зала к залу, от колонны к колонне, и дворец поглотил мой гнев.
Клавдия подняла на меня глаза. Мои слова наконец достигли ее слуха. Губы ее задрожали.
– Мы убили его, Пилат. Отдаешь ли ты себе отчет в этом? Быть может, это был он, а мы его убили?
– Это был не он, поскольку мы его убили.
Вместо того чтобы волноваться по поводу того, что случится завтра, людям было бы полезнее спросить себя, чем они займутся сегодня.
Любой умный мужчина, сталкиваясь с умной женщиной, быстро истощает запасы своего терпения.
Меж деревьев появилась стража. Иуда несет фонарь и ведет солдат. Он приближается ко мне. И указывает на меня.
Душа моя скорбит смертельно.
Я изнемогаю.
Авва! Отче! Все возможно Тебе! Пронеси чашу сию мимо меня!
– На третий день ты вернешься. Но меня там не будет. И я не сожму тебя в своих объятиях.
На этот раз я удержал его. Я шепнул:
– Иуда, Иуда! Как ты поступишь?
– Я повешусь.
– Нет, Иуда, не губи себя!
– Ты же идешь на крест! А я имею право повеситься!
– Иуда, я прощаю тебя.
– Но я себе не прощаю!
Галилеяне слушали меня с разинутыми ртами, ибо они слушают ртами; в их уши ничего не влетает. Мои слова отскакивали от черепа к черепу, но не проникали внутрь. Они ценили только творимые мною чудеса. Они ничего не улавливали из моих речей, не запоминали ни слова из сказанного. Они просто нашли удобного заступника, всегда готового облегчить им жизнь.
Надо подхватывать идеи народа, если хочешь им управлять. Человечеством повелевают с помощью его собственных иллюзий. Цезарь прекрасно знал, что род его происходит не от Венеры, но, заставив остальных поверить в это, он стал Цезарем.
Лучше смерть, чем агония.
Сердце очищается соблюдением не буквы закона, но духа его.
Недостаточно мыть руки перед каждой едой и соблюдать субботу, чтобы охранить себя от греха. Только покаявшись сердцем, ты можешь добиться прощения своего греха.
Единственное, чему нас учит смерть: спешите любить.
Что такое справедливость? Разве она одинакова для всех? Бог наделяет нас всех в равной степени жизнью, а потом смертью. Все остальное зависит от людей и обстоятельств.
Счастливый видит мир в ложном свете.
Женщины правдивее, искреннее мужчин: слетающие с их уст слова идут от сердца.
Когда мужчина говорит женщине о своих грехах, то обычно ради того, чтобы добавить к ним еще один.
Мать печально глядела на сделанную моими руками кособокую мебель.
– Не очень у тебя выходит, Иисус.
– Я стараюсь.
– При всем старании безногий не перепрыгнет через стену.