В своих мемуарах генерал Макс Гофман – один из высших немецких военачальников периода 1914–1918 годов – анализирует причины поражения Германии в Первой мировой войне. Наиболее интересные страницы книги – подробные воспоминания об участии Германии и Великобритании в подготовке революции в России. Гофман сыграл основную роль в заключении Брестского мира с большевиками. Ради этого мира он создавал целые государства. «В действительности Украина – это дело моих рук, а вовсе не творение сознательной воли русского народа. Никто другой, как я, создал Украину, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с одной частью России…» – говорил он в одном из интервью.
В России книга ограниченным тиражом выходила в 1925 году. Впоследствии была изъята из библиотек и помещена в спецхран. С тех пор не переиздавалась.
Предисловие к книге, отражающее дух своего времени, написал известный советский историк Владимир Гурко-Кряжин.
«Если бы Германия отклонила переговоры с большевиками и заявила бы, что согласна вести переговоры только с правительством, избранным свободным голосованием, то большевики не могли бы удержаться у власти.» (Гофман)
Макс Гофман, он же – Карл Адольф Максимилиан Хоффман, германский генерал и дипломат. Именно перед ним лебезил человек без чести Самойло на Брест-Литовских переговорах. Мемуары Гофмана выглядят вполне искренними, а сам он предстает здравомыслящим человеком с довольно здравыми принципами, который понимает бесполезность изменить часовой механизм истории и лишь философски наблюдающий за движением маятника.
Жизнь накануне первой мировой для кадрового военного была настоящей малиной. Как же было не повоевать с Россией, если ее руководство ничем и ни в чем не ограничивало иностранных наблюдателей, позволяя тем совать свой нос в любые секреты. Гофман в 1898–1899 годах провел в России шесть месяцев. Потом он пять лет состоял в русском отделе Главного генерального штаба. Кроме того, он проделал всю русско-японскую кампанию в качестве военного атташе при японской армии! Следует сказать, что именно его авторитет повлиял на решение японского верховного командования сделать выбор в пользу немецких принципов обучении армии, а не французских. К началу русско-японской войны все войско обучено было по германскому уставу. Все инструкции и приказы были без изменения переведены на японский язык. Равным образом были приняты меры к тому, чтобы поставить по германскому же методу обучение офицеров Генерального штаба. Кстати, ухмылка судьбы, или рока заключается в том, что после поражения резервной дивизии русских под командованием Орлова, после войны резервные бригады в России были распущены, и было введено формирование резервных дивизий по французскому образцу и под французским руководством.
Гофман настолько хорошо изучил русскую армию, что мог безошибочно определять войска каких округов будут воевать на определенном участке фронта. Его мемуары пестрят интересными деталями, проливающими свет на ход войны.
1. Русские радиостанции практически всегда вещали без шифрования, что позволяло немцам перехватывать их сообщения и быть в курсе всех армейских передвижений. «Неожиданным для нас за всю войну было лишь одно русское нападение – на реке Аа зимой 1916–1917 годов, – в остальном же сосредоточение русских войск для какой-либо цели всегда обнаруживалось из телеграмм штабных радиостанций, сообщавших при перемещениях новое местонахождение частей.»
2. Англия, инициировавшая блокаду Германии, выступила с призывом к другим странам присоединяться к блокаде под лозунгом борьбы с бесчеловечностью.
3. Едва выпустив первые подводные лодки со стапелей, немцы (привет от Гинденбурга) поспешили раструбить об этом всему миру, словно желая дать возможность противнику выработать противодействие новому оружию. В то же время, морское ведомство решило не рисковать флотом, ввязываясь в решительные бои (Гофман винит в этом Тирпица)
4. Когда немецкие войска перешли в решительное наступление на Восточном фронте, фельдмаршал Гинденбург (привет еще раз) выступил с программой восстановления германской промышленности. «высокая заработная плата, которую, во исполнение программы фельдмаршала Гинденбурга, выдавали находящимся на родине или отпущенным туда рабочим, действовала раздражающим образом на войско. И правда, большая несправедливость заключалась в том, что отозванным из войска назначали высокую плату, тогда как они уже больше не разделяли с товарищами трудов и опасностей окопной жизни, а могли спокойно работать дома по своему призванию.» Количество дезертиров из армии росло катастрофически.
5. Россия была готова заключить сепаратный мир, но английский посол Бьюкенен выступил против этого и предпочел сделать ставку на Керенского. Цель этого акта была прозрачна: немцы не смогли забрать 80 дивизий с русского фронта и перебросить их на европейский фронт.
6. В ответ немцы делают ход конем – выпускают из конюшни Троянского мерина под кодовым названием «дедушка Ленин». «На родине у нас был человек, поддерживавший сношения с жившими в Швейцарии эмигрантами; он пришел к мысли привлечь некоторых из них к этому делу, чтобы еще скорее отравить и подорвать моральное состояние русских войск. Он обратился к депутату Эрцбергеру, а Эрцбергер – в Министерство иностранных дел. Таким образом, дело дошло до ставшей впоследствии известной перевозки Ленина в Петербург через Германию.» Результаты не заставили себя долго ждать. «Офицеры были лишены своих привилегий и смещены. Были созданы солдатские советы. Таким уничтожением дисциплины армия была сведена на нет, войсковые части превращены в вооруженные скопища, не представлявшие никакой ценности в военном отношении. Наряду с распадом армии шло разложение и внутри страны. После первой неудачной попытки большевикам удалось в ноябре захватить власть.» Дав свое согласие на переговоры с большевиками, немцы как-бы легализовали новую власть.
Пожалуй, самая интересная часть книги – это именно описание хода переговоров в Брест-Литовске. «Русская комиссия состояла из Иоффе, которого, увы, к сожалению, у нас слишком хорошо потом узнали, Каменева (зятя Троцкого), госпожи Биценко, уже получившей некоторую известность убийством какого-то министра, затем одного унтер-офицера, одного матроса, одного рабочего и одного крестьянина. Это все были члены, имевшие право голоса.»
Брест-Литовск. Делегации за столом переговоров. В группе сидящих справа советских представителей заметен Адольф Иоффе (в пенсне).
Освещение переговоров при помощи кратких цитат от Гофмана:
1. Первым требованием, выставленным русскими, была полная гласность. Они требовали права после каждого совещания опубликовывать путем телеграмм и радио точный текст всего, что было сказано с обеих сторон.
2. Русские придавали большое значение тому, чтобы задержать на Восточном фронте находящиеся там войска и помешать нам перевести их на Западный фронт.
3. Самое меньшее, о чем мечтал Иоффе, – это чтобы всем людям жилось хорошо, а некоторым, в числе которых он, по-моему, считал и себя, даже несколько лучше.
4. Само собой разумеется, говорили они, невозможно, чтобы государство, управляемое на началах коммунизма, продержалось долго, если окружающие государства будут управляться на основах капиталистических. Поэтому цель, к которой они стремятся, есть мировая революция. (Троцкий)
5. Мне хотелось бы особенно подчеркнуть это обстоятельство, так как общественное мнение склонно было возложить ответственность за все, что произошло в Брест-Литовске, – в первую очередь за последовавший насильственный мир – на Верховное командование и на меня как его представителя. Это неверно. За ход переговоров и заключение мира ответственность несут тогдашний рейхсканцлер граф Гертлинг и статс-секретарь по иностранным делам.
6. Используя козырную карту русских о «праве наций на самоопределение», большевикам, под этим соусом, было категорически отказано в возвращении Польши, Литвы и Курляндии. «Поэтому центральные державы не считают аннексией определение дальнейшей судьбы этих трех государств путем непосредственного сношения с их представителями, без участия русских властей.» «Со слезами ярости Покровский объявил, что нельзя же говорить о мире без аннексий, когда у России отнимают чуть ли не восемнадцать губерний.»
7. Личное мнение Гофмана: «Присоединение к Германии широкой пограничной полосы с почти двухмиллионным польским населением, как того требовало Верховное командование, по моему мнению, принесет лишь ущерб Германской империи.»
8. «Еще до начала этих переговоров в Брест-Литовске появилась новая группа участников, а именно представители Украинской Народной Республики. Кюльман и я приняли украинцев с радостью, потому что с их появлением представилась возможность использовать их в игре против петербургской делегации.»
Из всех перепалок в ходе переговоров в Брест-Литовске, заслуживает внимания короткая речь Гофмана, которую тот бросил в виде упрека в лицо большевикам.
«я начал объяснять русским, каково истинное положение дел и какая разница существует между их речами и их поступками; они говорят громкие слова о свободе совести, свободе слова, самоопределении народов и о других прекрасных вещах, а в действительности у себя на родине не терпят свободного общественного движения; они штыками разогнали Учредительное собрание, выборы в которое закончились не в их пользу, разогнали вооруженной силой белорусское народное представительство в Минске и теперь разгоняют свободно избранную украинскую Раду.»
Советская делегация в Бресте. Сидят, слева направо: Каменев, Иоффе, Биценко. Стоят, слева направо: Липский, Стучка, Троцкий, Карахан.
Вишенкой на торт мемуаров Гофмана являются его стенания о преждевременном разглашении тайны, о новой разновидности отравляющего газа, разработанного немцами. На этот газ немцы возлагали не меньше надежд, чем американцы на атомную бомбу, или Гитлер на реактивные ракеты. Но утечка информации лишила Германию козырей. Гофман винит во всем генерала Людендорфа. «Он хотел победить, но он не использовал все силы и ввел их в дело неудачно. Большой прорыв не удался; вместо того чтобы признать, что таким образом потеряны последние шансы на победу, вместо того чтобы с этого момента ограничиться исключительно обороной и побудить имперское правительство начать переговоры о мире, он упорно продолжал наступление, пока не истощил последних сил войска. Это привело генерала Людендорфа к необходимости требовать немедленного (в двадцать четыре часа) заключения перемирия и отдало беспомощную Германию во власть холодной ненависти Англии, фанатической мстительности французов и душевнобольного Вильсона.»
В общем, в дураках оказались все, кроме англосаксов. Как всегда…
«Если бы Германия отклонила переговоры с большевиками и заявила бы, что согласна вести переговоры только с правительством, избранным свободным голосованием, то большевики не могли бы удержаться у власти.» (Гофман)
Макс Гофман, он же – Карл Адольф Максимилиан Хоффман, германский генерал и дипломат. Именно перед ним лебезил человек без чести Самойло на Брест-Литовских переговорах. Мемуары Гофмана выглядят вполне искренними, а сам он предстает здравомыслящим человеком с довольно здравыми принципами, который понимает бесполезность изменить часовой механизм истории и лишь философски наблюдающий за движением маятника.
Жизнь накануне первой мировой для кадрового военного была настоящей малиной. Как же было не повоевать с Россией, если ее руководство ничем и ни в чем не ограничивало иностранных наблюдателей, позволяя тем совать свой нос в любые секреты. Гофман в 1898–1899 годах провел в России шесть месяцев. Потом он пять лет состоял в русском отделе Главного генерального штаба. Кроме того, он проделал всю русско-японскую кампанию в качестве военного атташе при японской армии! Следует сказать, что именно его авторитет повлиял на решение японского верховного командования сделать выбор в пользу немецких принципов обучении армии, а не французских. К началу русско-японской войны все войско обучено было по германскому уставу. Все инструкции и приказы были без изменения переведены на японский язык. Равным образом были приняты меры к тому, чтобы поставить по германскому же методу обучение офицеров Генерального штаба. Кстати, ухмылка судьбы, или рока заключается в том, что после поражения резервной дивизии русских под командованием Орлова, после войны резервные бригады в России были распущены, и было введено формирование резервных дивизий по французскому образцу и под французским руководством.
Гофман настолько хорошо изучил русскую армию, что мог безошибочно определять войска каких округов будут воевать на определенном участке фронта. Его мемуары пестрят интересными деталями, проливающими свет на ход войны.
1. Русские радиостанции практически всегда вещали без шифрования, что позволяло немцам перехватывать их сообщения и быть в курсе всех армейских передвижений. «Неожиданным для нас за всю войну было лишь одно русское нападение – на реке Аа зимой 1916–1917 годов, – в остальном же сосредоточение русских войск для какой-либо цели всегда обнаруживалось из телеграмм штабных радиостанций, сообщавших при перемещениях новое местонахождение частей.»
2. Англия, инициировавшая блокаду Германии, выступила с призывом к другим странам присоединяться к блокаде под лозунгом борьбы с бесчеловечностью.
3. Едва выпустив первые подводные лодки со стапелей, немцы (привет от Гинденбурга) поспешили раструбить об этом всему миру, словно желая дать возможность противнику выработать противодействие новому оружию. В то же время, морское ведомство решило не рисковать флотом, ввязываясь в решительные бои (Гофман винит в этом Тирпица)
4. Когда немецкие войска перешли в решительное наступление на Восточном фронте, фельдмаршал Гинденбург (привет еще раз) выступил с программой восстановления германской промышленности. «высокая заработная плата, которую, во исполнение программы фельдмаршала Гинденбурга, выдавали находящимся на родине или отпущенным туда рабочим, действовала раздражающим образом на войско. И правда, большая несправедливость заключалась в том, что отозванным из войска назначали высокую плату, тогда как они уже больше не разделяли с товарищами трудов и опасностей окопной жизни, а могли спокойно работать дома по своему призванию.» Количество дезертиров из армии росло катастрофически.
5. Россия была готова заключить сепаратный мир, но английский посол Бьюкенен выступил против этого и предпочел сделать ставку на Керенского. Цель этого акта была прозрачна: немцы не смогли забрать 80 дивизий с русского фронта и перебросить их на европейский фронт.
6. В ответ немцы делают ход конем – выпускают из конюшни Троянского мерина под кодовым названием «дедушка Ленин». «На родине у нас был человек, поддерживавший сношения с жившими в Швейцарии эмигрантами; он пришел к мысли привлечь некоторых из них к этому делу, чтобы еще скорее отравить и подорвать моральное состояние русских войск. Он обратился к депутату Эрцбергеру, а Эрцбергер – в Министерство иностранных дел. Таким образом, дело дошло до ставшей впоследствии известной перевозки Ленина в Петербург через Германию.» Результаты не заставили себя долго ждать. «Офицеры были лишены своих привилегий и смещены. Были созданы солдатские советы. Таким уничтожением дисциплины армия была сведена на нет, войсковые части превращены в вооруженные скопища, не представлявшие никакой ценности в военном отношении. Наряду с распадом армии шло разложение и внутри страны. После первой неудачной попытки большевикам удалось в ноябре захватить власть.» Дав свое согласие на переговоры с большевиками, немцы как-бы легализовали новую власть.
Пожалуй, самая интересная часть книги – это именно описание хода переговоров в Брест-Литовске. «Русская комиссия состояла из Иоффе, которого, увы, к сожалению, у нас слишком хорошо потом узнали, Каменева (зятя Троцкого), госпожи Биценко, уже получившей некоторую известность убийством какого-то министра, затем одного унтер-офицера, одного матроса, одного рабочего и одного крестьянина. Это все были члены, имевшие право голоса.»
Брест-Литовск. Делегации за столом переговоров. В группе сидящих справа советских представителей заметен Адольф Иоффе (в пенсне).
Освещение переговоров при помощи кратких цитат от Гофмана:
1. Первым требованием, выставленным русскими, была полная гласность. Они требовали права после каждого совещания опубликовывать путем телеграмм и радио точный текст всего, что было сказано с обеих сторон.
2. Русские придавали большое значение тому, чтобы задержать на Восточном фронте находящиеся там войска и помешать нам перевести их на Западный фронт.
3. Самое меньшее, о чем мечтал Иоффе, – это чтобы всем людям жилось хорошо, а некоторым, в числе которых он, по-моему, считал и себя, даже несколько лучше.
4. Само собой разумеется, говорили они, невозможно, чтобы государство, управляемое на началах коммунизма, продержалось долго, если окружающие государства будут управляться на основах капиталистических. Поэтому цель, к которой они стремятся, есть мировая революция. (Троцкий)
5. Мне хотелось бы особенно подчеркнуть это обстоятельство, так как общественное мнение склонно было возложить ответственность за все, что произошло в Брест-Литовске, – в первую очередь за последовавший насильственный мир – на Верховное командование и на меня как его представителя. Это неверно. За ход переговоров и заключение мира ответственность несут тогдашний рейхсканцлер граф Гертлинг и статс-секретарь по иностранным делам.
6. Используя козырную карту русских о «праве наций на самоопределение», большевикам, под этим соусом, было категорически отказано в возвращении Польши, Литвы и Курляндии. «Поэтому центральные державы не считают аннексией определение дальнейшей судьбы этих трех государств путем непосредственного сношения с их представителями, без участия русских властей.» «Со слезами ярости Покровский объявил, что нельзя же говорить о мире без аннексий, когда у России отнимают чуть ли не восемнадцать губерний.»
7. Личное мнение Гофмана: «Присоединение к Германии широкой пограничной полосы с почти двухмиллионным польским населением, как того требовало Верховное командование, по моему мнению, принесет лишь ущерб Германской империи.»
8. «Еще до начала этих переговоров в Брест-Литовске появилась новая группа участников, а именно представители Украинской Народной Республики. Кюльман и я приняли украинцев с радостью, потому что с их появлением представилась возможность использовать их в игре против петербургской делегации.»
Из всех перепалок в ходе переговоров в Брест-Литовске, заслуживает внимания короткая речь Гофмана, которую тот бросил в виде упрека в лицо большевикам.
«я начал объяснять русским, каково истинное положение дел и какая разница существует между их речами и их поступками; они говорят громкие слова о свободе совести, свободе слова, самоопределении народов и о других прекрасных вещах, а в действительности у себя на родине не терпят свободного общественного движения; они штыками разогнали Учредительное собрание, выборы в которое закончились не в их пользу, разогнали вооруженной силой белорусское народное представительство в Минске и теперь разгоняют свободно избранную украинскую Раду.»
Советская делегация в Бресте. Сидят, слева направо: Каменев, Иоффе, Биценко. Стоят, слева направо: Липский, Стучка, Троцкий, Карахан.
Вишенкой на торт мемуаров Гофмана являются его стенания о преждевременном разглашении тайны, о новой разновидности отравляющего газа, разработанного немцами. На этот газ немцы возлагали не меньше надежд, чем американцы на атомную бомбу, или Гитлер на реактивные ракеты. Но утечка информации лишила Германию козырей. Гофман винит во всем генерала Людендорфа. «Он хотел победить, но он не использовал все силы и ввел их в дело неудачно. Большой прорыв не удался; вместо того чтобы признать, что таким образом потеряны последние шансы на победу, вместо того чтобы с этого момента ограничиться исключительно обороной и побудить имперское правительство начать переговоры о мире, он упорно продолжал наступление, пока не истощил последних сил войска. Это привело генерала Людендорфа к необходимости требовать немедленного (в двадцать четыре часа) заключения перемирия и отдало беспомощную Германию во власть холодной ненависти Англии, фанатической мстительности французов и душевнобольного Вильсона.»
В общем, в дураках оказались все, кроме англосаксов. Как всегда…
Альтфатер ответил: «Влияние большевистской пропаганды на массы огромно. Ведь я вам уже много раз рассказывал и сокрушался о том, что при защите Эзеля войска прямо растаяли у меня меж пальцев. Так было во всем войске, и я говорю вам заранее, что и в вашей армии случится то же самое».
Тогда я прямо поднял на смех злосчастного, впоследствии убитого адмирала.
Он дал мне слово, и я начал объяснять русским, каково истинное положение дел и какая разница существует между их речами и их поступками; они говорят громкие слова о свободе совести, свободе слова, самоопределении народов и о других прекрасных вещах, а в действительности у себя на родине не терпят свободного общественного движения; они штыками разогнали Учредительное собрание, выборы в которое закончились не в их пользу, разогнали вооруженной силой белорусское народное представительство в Минске и теперь разгоняют свободно избранную украинскую Раду.
Удивительно, что сравнения с 1812 годом часто попадаются и теперь еще в германской литературе. При этом упускается из виду, что при нынешних путях сообщения не существует тех трудностей, с которыми приходилось бороться Наполеону. Если бы в его распоряжении были железные дороги, телефоны, автомобили, телеграф и аэропланы, то он и до сих пор еще был бы в Москве.
Все эти русские разрушения были нам отчасти на руку, если не считать жилищных неудобств. Возьмем для примера сожжение Брест Литовска, в котором нашему штабу позже пришлось прожить почти два года. Несмотря на сожжение, мы смогли там устроиться, причем нам не пришлось заботиться о пропитании угнанных оттуда восьмидесяти тысяч жителей. Также и в отношении шпионажа и других опасностей для нас было удобно то, что русские очистили город.
Русские потерпели поражение по всему фронту и понесли такие потери, от которых им не суждено уже было оправиться. Однако нанести им такое поражение, после которого они вынуждены были бы заключить мир, не удалось.