Галаад

My melancholy blues

Я скептически отношусь к концепции бога и особенно к реализации этой концепции через религиозные институты. Поэтому, казалось бы, роман про пастора из американской глубинки не должен был привлечь мое внимание. Однако я необъяснимым образом купил книжку после чтения нескольких первых страниц. Хотя почему необъяснимым, это просто тот случай, когда ты читаешь и понимаешь, что текст эмоционально и стилистически созвучен тебе или, может быть, моменту, или, может быть, это просто хороший текст — собственно, именно к такому заключению я в итоге и пришел.

Технически «Галаад» - простая история: 76-летний священник Джон Эймс пишет письмо маленькому сыну, потому что умирает и хочет оставить ему определенное представление о себе. Ну, точнее говоря, его письмо не на семилетнего ребенка рассчитано, а на будущего взрослого человека, который, как Эймс надеется, захочет что-то узнать о своем отце. Получается, пожалуй, в значительной степени не письмо кому-то, а письмо себе, своеобразное подведение жизненных итогов и размышление, в каком-то смысле разговор с самим собой.

Все это довольно скучно выглядит, и я бы на вашем месте после такого не стал читать книжку. Честно говоря, я не знаю, кому ее посоветовать, но не потому, что это плохой роман - роман прекрасный, - а потому, что это литература, как бы пояснее определить, не вполне отвечает динамике дня сегодняшнего. Мы во всех смыслах живем немножко на бегу (а некоторые, наверное, и вовсе в стиле Джастина Гэтлина). «Галаад» - вообще не про бег, если только не брать в расчет бег времени. Проза Робинсон не то чтобы бессобытийна, просто течет по своим неторопливым задумчивым законам, противоположным понятию «суета», - и, наверное, это не про почитать в маршрутке, в паузе между важным и очень важным делом и все такое.

Не знаю, можно ли из вышенаписанного сделать какие-то выводы и принять решение по поводу «читать/не читать», но я точно куплю следующий роман Мэрилин Робинсон, когда он выйдет на русском. Потому что, в принципе, все, что я тут наговорил, неважно, а важно, что в литературном отношении «Галаад» - очень убедительная вещь.

Немного сухой земли на книжной полке

Редкий случай, когда кажется, что все звезды сходятся: название, жанр, тема, сюжет, и даже такие мелочи, как обложка и национальность автора. Все заставляет предвкушать твою вещь, ты с воодушевлением берешься за книгу и… Ужасно разочаровываешься.

Случай с «Галаадом» тем более странный, что роман высоко оценен и даже отмечен Пулитцеровской премией (хотя в последнее время я все чаще задаюсь вопросом, так ли это престижно сейчас – не так давно слышала по американскому телевидению шутку в ответ на то, что была получена премия Пулитцера: «Вы еще школьными отметками похвастайтесь»). Более того, целиком по моей теме – я обожаю героев-священников, обращение к Библии, семейные истории, плавное течение жизни, когда в книге мало что происходит, но это и неважно, главное – окунуться в рассказ... И все это в «Галааде» есть. Тем не менее, читать его мне было убийственно скучно.

Джон Эймс узнает, что болен и скоро умрет. Он стар, прожил довольно долгую жизнь и получил от нее больше, чем мог ожидать. Рядом с ним молодая жена и маленький сын. Джон понимает, что не увидит его взрослым, и решает написать пространное письмо – свои воспоминания, размышления… Чтобы мальчик, когда подрастет, смог получше узнать своего отца и получить от него совет и поддержку.

Это довольно известный прием, и часто на фоне такого письма-рассказа вырисовывается не только жизнь конкретного персонажа, и не только его семьи, но и страны, эпохи. В «Галааде» не вырисовывается ничего. Даже ближайшие родственники и близкие Джона показаны узко, через скупой взгляд рассказчика, который, кстати, по тону своему напоминает не старого священника, а довольно молодого человека, который так и не разобрался ни в себе, ни в других.

Книга изобилует библейскими цитатами, но толкования и употребления у них странноватые. Какие-то чересчур пресные, непрофессиональные, если так можно выразиться. Как будто Джон знаком с богословием лишь поверхностно. Словно ни одного теологического труда не прочитал, представьте себе, зато атеистического Фейербаха – это да, это он проштудировал и другим не забыл порекомендовать. Ничего не имею против такого подхода, но как-то перестает вериться в такого персонажа. Он же священник, сын священника, книг у него достаточно, позади опыт ого-го какой, а мыслит, как человек довольно далекий от темы.

Еще суше роман делает тот факт, что мы заранее знаем – никакой интриги не будет. Ну вот ни одной. Это просто рассказ, ровный и практически ни о чем. Повторюсь, я не против таких произведений, часто они мне очень нравятся, ибо я вообще не любитель движухи, но тут текст и история не трогают никаким местом.

Единственная моя догадка, почему так вышло, это плохой перевод. Возможно, когда-нибудь попробую сунуться в оригинал, чтобы выяснить точно, не сдружились ли мы с автором, или между нами вбил кол переводчик. Короткие предложения с постоянными повторами, бесконечные «что ж», явно ограниченный лексикон, словно специально высушенный до предела. Проснись, Джон, это явно не твой язык, проповедовал-то ты как? С таким языком паства бы уснула через минуту.

Вот такие печальные дела. А ведь казалось – твоя книга, хватай и наслаждайся!

"Это удивительная планета. Она заслуживает больше внимания, чем ты можешь ей уделить."

Мэрилин Робинсон - не очень популярный у нас автор. И это огорчает. Особенно после прочтения её "Галаада" - романа, который она писала 24 года (хотя он всего лишь 318 страниц) и за который получила Пулитцеровскую премию. Думаю эту книгу надо читать после 30, когда у тебя за спиной хоть какой-то жизненный опыт и система ценностей.

Роман глубокий и в то же время написан простым доступным языком. В нём нет привычной сюжетной линии, особого накала, никаких страстей и тайн. Поэтому есть читатели, которым автор не угодила. Это понятно. Но она не ставила себе целью написать приключенческий или мистический роман. Она хотела сказать своё слово о Премирении, думаю книга именно об этом.
Это тягучее повествование, которое надо читать с остановками. После прочтения я сразу занесла книгу в подборку на повторное чтение. Перед тем как сесть и написать свой отзыв, я опять открыла книгу и перечитала отмеченные места. Ещё больший восторг.
Каждому пожилому человеку есть, что сказать этому миру. А пожилому потомственному пастору, который умирает и хочет оставить записи для своего малолетнего сына, который будет взрослеть без него, тем более. Вы не найдёте в книге никакого пафоса и нравоучений. Зато найдёте честные признания священника, который рассказывает свою историю, а также истории своего отца и непростого деда, историю взаимоотношений людей веры с людьми далёкими от неё и её отрицающими. Здесь интересна линия главного героя Джоя Эймса и его крестника, которого он смог полюбить лишь на склоне лет, хотя всю жизнь должен был проповедовать милосердие и прощение. Очень сложные жизненные вещи, которые есть у каждого человека, но о которых мы всё меньше задумываемся.

"Не знаю, почему у меня должно быть хоть какое-то представление о Царстве Небесном. Я никогда не смог бы представить этот мир, если бы не прожил в нем восемь десятков лет. Люди говорят о том, каким чудесным мир кажется детям, и это похоже на правду. Но дети думают, что вырастут и поймут его, а я очень хорошо знаю, что не пойму и не понял бы, даже если бы у меня была дюжина жизней. С каждым днем я убеждаюсь в этом все больше."

Примите в наследство мое смирение и ни в чем себе не отказывайте!

Представьте себе ситуацию: вы взрослый человек, выросли без отца. Хотя, может и с отцом, но он был библейским старцем вроде Авраама и все время что-то писал. В свободную минуту от письма умилительно и изучающе на вас смотрел. И вот, отца уже нет, а может и есть, библейский старец знаете ли, может и всех нас пережить, и вам достается наследство, ну, или дар от отца. В виде исписанных тетрадей. К слову, жили вы очень бедно, но не в духовном смысле, там все богато, в материальном смысле - бедно.

И что же там в тетрадях? Воспоминания монотонные. Восторги тихие. Смирение аскетичное. У отца вашего был такой же отец и дед. У него это наследственное - монотонное смирение и полный отказ от стяжания. Были бы францисканцами, ходили бы мешках, подпоясанных бечевками. Мешки передавались бы по наследству. Никаких излишеств! Увлекательная жизнь этих поколений, полная смирения, происходила в штатах Айова, Канзас и окрестностях. Охват воспоминаний - лет сто. Фоном, разумеется является природа тех мест и ее красота, желуди опадают, дороги осыпаются, иногда ураганы и собаки съели всех цыплят, а выстиранное белье, развешанное на веревках сорвало ветром и повержено в грязь. Люди рядом тоже жили, женились, детей рожали. Иногда, дети из-за того, что уезжали на учебу, теряли веру и богохульничали, отказываясь читать перед едой молитву.

Я не знаю как к этому относиться. Жизнь многообразна в своих проявлениях. Судить в делах духовных и мировозренческих, тем более если они беззлобны, полагаю, нельзя. И как бы я отнеслась к таким тетрадкам, если бы их написал мой отец, чья роль в моей жизни сведена к созерцанию - я если честно тоже не знаю. Могу предположить, что в трудные минуты жизни, когда жизнь требует стяжательства, мемуары эти меня бы бесили и сохранность их для человечества была бы под угрозой. Если вдруг я тоже решила бы жить богатой духовной жизнью и ходить в наследственном мешке с бечевкой, наверное я на них молилась бы и заливалась бы слезами умиления. Но истина, наверное, как обычно, где-то посередине и если бы мне удалось выжить в этой трудной жизни, мемуары стали бы семейной реликвией и доказательством моей живучести перед потомками - вот, дети-внуки, смотрите и учитесь, чего только в жизни не бывает, а мы все живем! Хотя, если бы дети-внуки тоже ходили бы в мешках с бечевкой, решать судьбу мемуаров тоже пришлось бы им - подвергнуть акту вандализма или воздать должное святыне.

Ну, а для читателя вопрос другой - осилить или не осилить это беззвучие, безвкусие или по другому благостное смирение в назидание сыну если тот со святого голоду не умрет.

"Гилеад" - второй роман Мэрилин Робинсон, появившийся спустя двадцать четыре года после дебюта (тоже весьма любопытного "Домашнего хозяйства") и сразу же занявший заметное место в мировой литературе.

Данное произведение - вполне удачная попытка автора вывести разговоры о Боге, вере, религии в нашем постсекулярном мире на обыденный уровень сознания. Место действия - Гилеад, Айова. Время действия - 1956 год. По структуре - эпистолярный монолог 76-летнего конгрегационалистского священника Джона Эймса к своему малолетнему сыну от второй жены (Лилы, героини ещё одного романа Робинсон). Рассказчик повествует о трех поколениях своей семьи: о деде-аболиционисте, воевавшем в гражданской войне, тоже священнике, об отце, брате Эдвардсе, друге Роберте Боутене, его детях (более всего о тёзке-крестнике Джеке (отец назвал Джоном Эймсом) Боутене). Попутно затрагиваются проблемы прав чернокожих, тем более, что Джек имел множество проблем из-за желания жениться на цветной девушке (обостряется ещё и тем, что родители девушки религиозные люди, а Джек - атеист). Учитывая, что действие происходит на Среднем Западе, а как пишет Робинсон:

"Президент, Генерал Грант, однажды назвал Айову [один из центральных штатов] сияющей звездой радикализма"

Затрагиваются темы различий между конфессиями, религиями. Например, приводится мнение Карла Барта о заниженной оценке американского протестантизма против европейского христианства.

Сам по себе роман очень прустовский, неспешный, со скрупулезной рефлексией Эймса по различным вопросам, содержащий эссеистические элементы, отсылки к Библии (само названии уже намек на Галаад, да и имя у героя Джон, напрашивается параллель с Иоанном Крестителем), теологам Карлу Барту, Исааку Уоттсу, философу Фейербаху (довольно примечательный факт, что Эймс его читал, ведь данный мыслитель - атеист).

Всем бы может не рекомендовал, но любителям вдумчивого неспешного чтения вполне.