«Кое-что из написанного» итальянского писателя и искусствоведа Эмануэле Треви (род. 1964) — роман о легендарном поэте, прозаике и режиссере Пьере Паоло Пазолини (1922–1975), литературное наследие которого — «не совсем текст, понимаемый как объект, который рано или поздно должен отделиться от своего автора. Это скорее тень, след, температурный график, подвешенный к спинке больничной койки. В графике не было бы смысла без того, кто мечется под простынями». Через прочтение «Нефти», неоконченного романа П. П. П., Треви пытается раскрыть тайну творчества и жизни художника, как одного из идеальных и последних представителей эпохи модерна.
Часто биографии известных людей имеют привкус лжи, поскольку, претендуя на объективность, они на самом деле переполнены ожиданиями и установками биографа. Роман «Кое-что из написанного» Эмануэле Треви, к счастью для меня, лишен всякой объективности. Напротив, текст тяготеет к эссеистике, субъективности, личному и частному, но парадоксальным образом он рассказывает о Пьере Паоло Пазолини (П.П.П.) больше, чем любая подробная биография.
Треви отбрасывает внешнюю фабулу жизни П.П.П. и смотрит глубже, в её скрытый философский сюжет. Через опыт прочтения «Нефти» - последнего незаконченного романа Пазолини - а также через те следы-ожоги, которые П.П.П. оставил на близких людях, Треви выявляет тайную печать предопределения поэта и режиссера, его "финальное движение к метамарфозе-посвящению-смерти".
Редкая встреча оставляет по себе, что называется, глубокий след. Я говорю о неизгладимом следе скорее как о шраме или ампутации, чем как о системе воспоминаний. Большинство людей, с которыми мы встречаемся, как ни грустно это признавать, не вызывает у нас не то что бурной — вообще никакой реакции. Мы продолжаем жить как жили, словно никогда и не встречались. Однако это гнетущее правило лишь подчеркивает опасность исключения из него. Всегда найдутся люди, играющие в жизни им подобных роль, которую я бы назвал попросту катастрофической. Чем больше я размышлял над беззаветной преданностью Лауры П. П. П., присутствуя при всех обескураживающих и неистовых проявлениях ее характера, тем чаще задумывался о нем, П. П. П., как задумываешься об урагане, глядя на поваленные деревья, сорванные крыши, прорванные плотины, оставленные им после себя.
Читателю очень повезло, Треви умен, эрудирован и одновременно чуток, поэтому интересны любые его наблюдения: о современности, о литературе, о людях, окружавших П.П.П. Отдельное удовольствие - образ Лауры Бетти. Я уверена, благодаря Треви она останется в литературе навсегда. Лично для меня Лаура (или Чокнутая, как за глаза называли её сотрудники фонда Пазолини, которым она руководила) из холодной актрисы пазолиниевских фильмов переродилась в самостоятельную яркую личность. И стоит заметить, что, несмотря на все кошмары и унижения, которыми Лаура одаривала окружающих (и Треви особенно), он описал её так, что у меня она вызывала только восхищение.
Треви пишет по поводу «Нефти» :
Свет, пульсирующий внутри этой книги, несет, если научиться его воспринимать, послание об одиночестве, нависшей угрозе, конечной стадии опыта.
Но то же самое можно сказать и о романе «Кое-что из написанного». Все его герои , включая автора, испытали роковую Встречу, все они получили радиоактивную дозу знания, опыта и одиночества, и каждый из них отправился в путь. Полубезумная Лаура Бетти уже завершила его, в паломнический поездку отправился Треви, возможность пути достанется и читателю.
Мы можем разве что пожелать себе встретить (даже не заслуживая этого) такого человека, который был бы для нас не любовной собственностью, тем более что мы все равно не сможем ею распорядиться, а любовным похождением. Лучшим другом Пиноккио на поверку оказывается Фитилек, а самым желанным уделом — посещение какой-нибудь Страны развлечений, куда самостоятельно при всем нашем идиотизме мы бы никогда не добрались. И проснуться однажды утром с ослиными ушами — еще не самое страшное из зол. Самое страшное из зол — вечно тащиться по этой поганой дороге, полагая, что выполняешь свой долг.
Часто биографии известных людей имеют привкус лжи, поскольку, претендуя на объективность, они на самом деле переполнены ожиданиями и установками биографа. Роман «Кое-что из написанного» Эмануэле Треви, к счастью для меня, лишен всякой объективности. Напротив, текст тяготеет к эссеистике, субъективности, личному и частному, но парадоксальным образом он рассказывает о Пьере Паоло Пазолини (П.П.П.) больше, чем любая подробная биография.
Треви отбрасывает внешнюю фабулу жизни П.П.П. и смотрит глубже, в её скрытый философский сюжет. Через опыт прочтения «Нефти» - последнего незаконченного романа Пазолини - а также через те следы-ожоги, которые П.П.П. оставил на близких людях, Треви выявляет тайную печать предопределения поэта и режиссера, его "финальное движение к метамарфозе-посвящению-смерти".
Редкая встреча оставляет по себе, что называется, глубокий след. Я говорю о неизгладимом следе скорее как о шраме или ампутации, чем как о системе воспоминаний. Большинство людей, с которыми мы встречаемся, как ни грустно это признавать, не вызывает у нас не то что бурной — вообще никакой реакции. Мы продолжаем жить как жили, словно никогда и не встречались. Однако это гнетущее правило лишь подчеркивает опасность исключения из него. Всегда найдутся люди, играющие в жизни им подобных роль, которую я бы назвал попросту катастрофической. Чем больше я размышлял над беззаветной преданностью Лауры П. П. П., присутствуя при всех обескураживающих и неистовых проявлениях ее характера, тем чаще задумывался о нем, П. П. П., как задумываешься об урагане, глядя на поваленные деревья, сорванные крыши, прорванные плотины, оставленные им после себя.
Читателю очень повезло, Треви умен, эрудирован и одновременно чуток, поэтому интересны любые его наблюдения: о современности, о литературе, о людях, окружавших П.П.П. Отдельное удовольствие - образ Лауры Бетти. Я уверена, благодаря Треви она останется в литературе навсегда. Лично для меня Лаура (или Чокнутая, как за глаза называли её сотрудники фонда Пазолини, которым она руководила) из холодной актрисы пазолиниевских фильмов переродилась в самостоятельную яркую личность. И стоит заметить, что, несмотря на все кошмары и унижения, которыми Лаура одаривала окружающих (и Треви особенно), он описал её так, что у меня она вызывала только восхищение.
Треви пишет по поводу «Нефти» :
Свет, пульсирующий внутри этой книги, несет, если научиться его воспринимать, послание об одиночестве, нависшей угрозе, конечной стадии опыта.
Но то же самое можно сказать и о романе «Кое-что из написанного». Все его герои , включая автора, испытали роковую Встречу, все они получили радиоактивную дозу знания, опыта и одиночества, и каждый из них отправился в путь. Полубезумная Лаура Бетти уже завершила его, в паломнический поездку отправился Треви, возможность пути достанется и читателю.
Мы можем разве что пожелать себе встретить (даже не заслуживая этого) такого человека, который был бы для нас не любовной собственностью, тем более что мы все равно не сможем ею распорядиться, а любовным похождением. Лучшим другом Пиноккио на поверку оказывается Фитилек, а самым желанным уделом — посещение какой-нибудь Страны развлечений, куда самостоятельно при всем нашем идиотизме мы бы никогда не добрались. И проснуться однажды утром с ослиными ушами — еще не самое страшное из зол. Самое страшное из зол — вечно тащиться по этой поганой дороге, полагая, что выполняешь свой долг.
Меня интересует только беспорядок, все, что неустойчиво и приблизительно.
В доме можно было наткнуться на полуголую герцогиню-лесбиянку, при этом вам рекомендовали не путать ее с матросом.
Такие чувства как ненависть, злоба или даже отвращение могут оказаться, если их напрасно не подавлять, еще более изощренными способами познания чем любовь или восхищение.
Власть, намеренная вызывать смирение, должна афишировать свою нелогичность, потому что она уходит корнями в Невидимое, Спорное, Неопределенное.
Но паранойя была лишь одной из красок ее палитры, одним из возможных вариантов, слишком легкой формой безумия для ее устремлений.