Париж, наши дни. Этот город, как судьба, объединяет не связанных между собой героев: влюблённого художника и его подругу, четвёрку неразлучниц, студентку и осиротевшего парня, одинокого цветочника и разлучённую в молодости пару. И есть здесь таинственная Карусель, способная отправить вас в точку невозврата – туда, где вы совершили свою самую страшную ошибку, но благодаря Карусели можете исправить её и исцелиться на всю оставшуюся жизнь.
Любовь. Смерть. Париж.
Будь моя воля, я отдала бы этой книге все литературные премии года. Премий у меня нет, но есть сердце. Отдам его.
Однажды издательство «Livebook» уже подарило мне одно незабываемое книжное путешествие в книгу «Дом, в котором...». Решив прочитать роман Инны Шульженко, я надеялась, что «Livebook» нашло новый самородок. Так и есть. Как и с Мириам Петросян, это было ни на что не похоже и абсолютно прекрасно.
Перед нами изумительный витраж разных жизней и судеб в храме Парижа. Париж у Шульженко - это религия. И хоть, так уж сложилось, что мои отношения с этой столицей моды и любви не сложились (в первый же день у меня украли там все деньги), я была рада смотреть на этот город глазами автора, глазами её удивительных персонажей. Звучит вычурно, но это правда - я совершенно потрясена. Контужена. Очарована. Покорена. Зарёвана. Влюблена.
Какие-то линии жизни на этом витраже пересекаются, другие сливаются в почти единое целое, некоторые - не встретятся никогда. Но перед читателем общая картина предстает во всем своем огромном великолепии, где всё органично и где каждый отдельный кусочек цветного стекла может таить в себе целый мир.
Вот зеленый - цвет молодой травы - великий ценитель красоты и творец прекрасного Доминик Хинч. Его уникальный цветочный магазин давно стал достопримечательностью Парижа. Как и сам мистер Хинч. Одинокое сердце в бархатном пиджаке и шикарном жабо. Завсегдатай легендарных парижских блошиных рынков и создатель своей неповторимой коллекции лакримоз, за которую музеи мира, наверное, продали бы душу.
Вот красный - цвет страсти - знаменитый художник и знаменитый любовник Бернар Висковски, для друзей, бывших жен и любовниц просто Виски. Талантище, признанный при жизни, баловень судьбы и любимчик жизни. И он любит её в ответ. Любит страстно, неистово, наслаждаясь каждым днем, всеми её дарами, воспевая её в своих картинах и в своей постели.
Вот голубой - цвет пьянящего июльского неба - очаровательная мадам Виго. Трогательная, женственная, ухоженная дама семидесяти с лишним лет. Настоящая парижанка! Её жизнь началась страшно. Но потом судьба как будто спохватилась и подарила ей счастье. Вручила ей орден в награду за отчаянную смелость.
Есть ещё черный - цвет тоски, вины, боли, могильного камня.
Есть желтый - осторожно, опасно, не входить.
Есть золотой - цвет всего, что дорого сердцу и памяти.
Среди всех этих основных цветов витража есть множество мелких вкраплений стекла других оттенков. Каждый из них вспыхнет ярким бликом под лучом сюжета, чтобы добавить полноты истории, подчеркнуть, добавить глубины этой капелле из стекла. Хрупкой, как человеческая жизнь.
Инна Шульженко для меня стала не просто писателем, она - настоящий художник слова со своим неподражаемым авторским стилем. Мне приятно представлять её персонажей и воображаемые иллюстрации к сюжету выставкой в отдельном зале Лувра (коли уж все события происходят в Париже). Нет, это не была любовь с первого взгляда. Мне, привыкшей к более традиционным и прямолинейным описаниям, потребовалось время, чтобы привыкнуть к ракурсу её взгляда, но потом из обычного “посетителя” этой выставки я стала ревнивой смотрительницей, которая ждет от других такого же почтения и ворчит под нос “руками не трогать”. «Вечность во временное пользование» стала для меня тем сокровищем, тем “секретиком” из детства, который хочется показывать только избранным. Я бы сделала вход в эту Вечность только по приглашениям. Закрытый клуб для ценителей истинного искусства живого слова.
Любовь. Смерть. Париж.
Будь моя воля, я отдала бы этой книге все литературные премии года. Премий у меня нет, но есть сердце. Отдам его.
Однажды издательство «Livebook» уже подарило мне одно незабываемое книжное путешествие в книгу «Дом, в котором...». Решив прочитать роман Инны Шульженко, я надеялась, что «Livebook» нашло новый самородок. Так и есть. Как и с Мириам Петросян, это было ни на что не похоже и абсолютно прекрасно.
Перед нами изумительный витраж разных жизней и судеб в храме Парижа. Париж у Шульженко - это религия. И хоть, так уж сложилось, что мои отношения с этой столицей моды и любви не сложились (в первый же день у меня украли там все деньги), я была рада смотреть на этот город глазами автора, глазами её удивительных персонажей. Звучит вычурно, но это правда - я совершенно потрясена. Контужена. Очарована. Покорена. Зарёвана. Влюблена.
Какие-то линии жизни на этом витраже пересекаются, другие сливаются в почти единое целое, некоторые - не встретятся никогда. Но перед читателем общая картина предстает во всем своем огромном великолепии, где всё органично и где каждый отдельный кусочек цветного стекла может таить в себе целый мир.
Вот зеленый - цвет молодой травы - великий ценитель красоты и творец прекрасного Доминик Хинч. Его уникальный цветочный магазин давно стал достопримечательностью Парижа. Как и сам мистер Хинч. Одинокое сердце в бархатном пиджаке и шикарном жабо. Завсегдатай легендарных парижских блошиных рынков и создатель своей неповторимой коллекции лакримоз, за которую музеи мира, наверное, продали бы душу.
Вот красный - цвет страсти - знаменитый художник и знаменитый любовник Бернар Висковски, для друзей, бывших жен и любовниц просто Виски. Талантище, признанный при жизни, баловень судьбы и любимчик жизни. И он любит её в ответ. Любит страстно, неистово, наслаждаясь каждым днем, всеми её дарами, воспевая её в своих картинах и в своей постели.
Вот голубой - цвет пьянящего июльского неба - очаровательная мадам Виго. Трогательная, женственная, ухоженная дама семидесяти с лишним лет. Настоящая парижанка! Её жизнь началась страшно. Но потом судьба как будто спохватилась и подарила ей счастье. Вручила ей орден в награду за отчаянную смелость.
Есть ещё черный - цвет тоски, вины, боли, могильного камня.
Есть желтый - осторожно, опасно, не входить.
Есть золотой - цвет всего, что дорого сердцу и памяти.
Среди всех этих основных цветов витража есть множество мелких вкраплений стекла других оттенков. Каждый из них вспыхнет ярким бликом под лучом сюжета, чтобы добавить полноты истории, подчеркнуть, добавить глубины этой капелле из стекла. Хрупкой, как человеческая жизнь.
Инна Шульженко для меня стала не просто писателем, она - настоящий художник слова со своим неподражаемым авторским стилем. Мне приятно представлять её персонажей и воображаемые иллюстрации к сюжету выставкой в отдельном зале Лувра (коли уж все события происходят в Париже). Нет, это не была любовь с первого взгляда. Мне, привыкшей к более традиционным и прямолинейным описаниям, потребовалось время, чтобы привыкнуть к ракурсу её взгляда, но потом из обычного “посетителя” этой выставки я стала ревнивой смотрительницей, которая ждет от других такого же почтения и ворчит под нос “руками не трогать”. «Вечность во временное пользование» стала для меня тем сокровищем, тем “секретиком” из детства, который хочется показывать только избранным. Я бы сделала вход в эту Вечность только по приглашениям. Закрытый клуб для ценителей истинного искусства живого слова.
«Невозможно из букв „ж“, „п“, „о“ и „а“ составить слово „вечность“! Невозможно, я пробовал» ©.
Чего-чего, а букв у Инны Шульженко в распоряжении достаточно. «Вечность во временное пользование» — роман большой с огромным количеством действующих лиц.
Париж. Большой, современный, шумный город. Город романтиков, влюбленных и иммигрантов. Миллионы судеб, историй, таких одинаковых и таких разных. Инна Шульженко чередует главы, мгновенно перескакивая с одного персонажа на другого, и, возвращаясь к первому спустя 5-6 глав. Голоса, голоса, голоса, каждый хочет что-то рассказать — терроризм, свобода, сталинские репрессии, несчастная и счастливая любовь, онкология, внезапное обретение отца, которого никогда не знал и встреча со своей не сложившейся судьбой.
Красиво писать Шульженко умеет. «Вечность во временное пользование» похожа на бесконечное самолюбование — «смотрите, как я могу!», «а еще вот!», «как я завернула!», «каково, а?». Даже самое простое, механическое действие превращается у автора в торжественную церемонию вроде королевского бракосочетания, где слова, словно толпа зевак громоздятся и напирают друг на друга в надежде хоть одним глазком увидеть избранницу принца. Уловить в этом потоке зачастую бессмысленных красивостей сюжет довольно сложно. Автор и сама, кажется, запуталась и некоторые персонажи по пути к финалу бесславно слились, так и не поучаствовав (хотя бы косвенно) в общей истории и не получив своей собственной развязки.
Сложилось чёткое ощущение, что Инна Шульженко вложила в эту книгу все свои заметки, обрывки, зарисовки, даже то, что получалось из простого расписывания ручки. Попытка слепить из этого цельный роман похожа на попытку Виктора Франкенштейна смастерить живое существо — жить будет, но хорошей такую жизнь не назовешь.
Некоторые мысли, истории, чувства и эмоции были потрясающе хороши, но сложить «вечность» не получилось.
Случайная цитата: Как всё это ужасно: сколько трагедий ждёт самого обычного человека за жизнь, даже безо всяких войн и диктатур, террористов и убийц. Просто одно то, что мы люди, делает нас уязвимыми и создаёт сценарий, календарь потерь и утрат. Всем придётся хоронить своих мёртвых, хорошо, если вовремя, как положено.
"Вечность - вот она и есть! Это мы, как мухи влетели в неё, как в комнату, и вылетели. А она и дальше все та же вечность, только уже для других"
Роман со вкусом вина и запахом сигарет. Калейдоскопом человеческих жизней в парижских декорациях. Непостижимым образом переплетающихся линий судеб. Каждая глава - жизнь отдельного героя. У каждого своя: трагичная, любимая, пустая. Безбашенная, сумасбродная и подошедшая к концу. Они крутятся, каждый, оседлав свою лошадку, на карусели жизни. Не зная, что она для них готовит на очередном заходе. В её планах их столкнуть. Кого-то просто заденет, а кто-то, не выдержав удара, слетит с неё. Кому достанется счастливый конец?
М н е н и е. Книга с осадком. Тяжело было продираться сквозь поток мыслей некоторых героев. Требует вдумчивого чтения. Абсолютный плюс - язык автора. Она прекрасно им владеет. "Виртуозно",- как выразилась Улицкая в своей рецензии. Роман про вечные темы в современные дни. Он дебютный у автора. Не скажу, что это чувствуется. Хорошо написан, но не ясно. Как будто пытаешься прочитать строчки на дне пруда, затянутого тиной. Иногда вырываешь взглядом целые куски, но чаще всего приходится пристально вглядываться в водную гладь. Чтобы уловить суть. Книга, как маслины в салат. На любителя. Я вот их иногда добавляю, для разнообразия.
Читать эту книгу - все равно что идти по ночному городу и заглядывать в каждое окно, где горит свет. А там - своя история жизни. Красочное, многоликое полотно, сотканное из разных судеб. Нескончаемая лента. Каждая глава - новое окно, очередной сюжет или новый персонаж. Фриковатый цветочник, страдающая анорексией блогерша, талантливый художник, разлученные в юности влюбленные... Карусель жизни затягивает их в свой водоворот, а дальше уже прихоти вечности: одни герои пересекаются, другие отталкиваются, третьи и вовсе оказываются транзитными пассажирами.
Отношения с этой книгой у меня не задались с самого начала. Очень трудно было въехать во вторую главу. Да и во все главы, в которых фигурировал мистер Хинч. Когда нормальный человек пытается описать мысли и чувства человека, не совсем нормального, каковым и является вышеупомянутый мистер, то читать это практически не возможно.
В книге собрано слишком много всего: и ИГИЛ, и репрессии в СССР, и проблема отцов и детей, и терроризм, и гомосексуализм, и присутствует даже претензия на психологизм. Получилась мешанина. И я понимаю, что книга 18+, но всё-таки перебор с ненормативной лексикой.
Также автор, вводя персонажей разных возрастных категорий и профессий, стремилась как можно правдоподобнее показать их, а быть может, показать и свою осведомлённость и некую причастность ко всему происходящему, поэтому текст пестрит обилием непонятных слов, об которые я, к примеру, спотыкалась.
В каких-то ситуациях автор настолько досконально описывала абсолютно ВСЁ, что место фантазии не оставалось. Не хватало глубины образа, свободы понимания. А в других ситуациях – наоборот – не хватало конкретики. Читая весьма пространные предложения, я не всякий раз понимала, о чём речь.
Слова Людмилы Улицкой, выбитые на обложке белым абзацем, в данном случае ввели меня в заблуждение, и как следствие стали источником разочарования. Не получилось у меня насладиться романом Инны Шульженко.
Книга на любителя.
Когда готовишь еду и когда её ешь, надо чувствовать лишь доброе и никогда не ссориться – всем известно, что для хорошего пищеварения это самые главные условия: продукты воспринимают не только все чувства повара, но даже его мысли. А поэтому изволь готовить только с хорошими, добрыми мыслями. Поняла? А лучше всего – пой.
Господи, да если бы каждый человек мог прийти себе на помощь из своего будущего уже опыта! Как бы утешительно он мог бы по-настоящему помочь: никто не знает нас так хорошо, как знаем себя мы сами. Ведь иногда, чтобы утешить, некоторым достаточно лишь понимающе ухмыльнуться.
Ребекке было, что дипломатично называется, сорок-плюс, но на самом деле никто никогда не знает точного возраста этой категории ухоженных ведьм.
После изнеможения часов дневного пекла теперь хотелось что-то срочно сделать, куда-то бежать, разрешить какие-то важные, давно мучительные вопросы, принадлежать кому-то без психологического торга или от кого-то освободиться без прощальных упрёков.
Старость – это когда твой еженедельник на годы вперёд расписан совершенно одинаково, а любое на рушение заведённого порядка может означать только сбой системы. Мадам Виго, миниатюрная дама семидесяти с лишним лет, научилась радоваться ежедневному ритуалу следующих друг за другом маленьких событий, как радуются дети ежевечернему повторению одной и той же сказки, которую они уже знают и которую можно не бояться.