Современная японская культура обогатила языки мира понятиями «каваии» и «кавайный» («милый», «прелестный», «хорошенький», «славный», «маленький»). Как убедятся читатели этой книги, Япония просто помешана на всем милом, маленьком, трогательном, беззащитном. Инухико Ёмота рассматривает феномен каваии и эволюцию этого слова начиная со средневековых текстов и заканчивая современными практиками: фанатичное увлечение мангой и анимэ, косплей и коллекционирование сувениров, поклонение идол-группам и «мимимизация» повседневного общения находят здесь теоретическое обоснование. Сопоставляя каваии с другими уникальными понятиями японской эстетики, автор размышляет, действительно ли каваии представляет культуру Японии? Инухико Ёмота — известный японский ученый-гуманитарий: семиотик, литературовед, киновед, переводчик, приглашенный профессор в нескольких японских и зарубежных университетах, автор почти ста книг.
Легкая невыносимость милотья
Книга Инухико Ёмота увидела свет ещё в начале десятых годов, на русский переведена только сейчас, и в ней автор достаточно уверенно пророчит постепенную гибель каваии как культурного феномена. Пока что пророчества не сбываются, и няшность-милота продолжает шагать по планете, маскируясь теперь всё искуснее.
С переводом термина, конечно, как всегда сложная петрушка. Слова «милый», «привлекательный», «симпатичный» недостаточно полно описывают это понятие, а неизбежное интернетовское «няшный» только вносит ещё больше путаницы. Ведь если ты на уровне ощущений не понимаешь всех составных частей кавая, то и няшность тоже где-то в далёком семантическом пространстве. Что же в него входит? Изначально: милое, детское, утрированное, небольшого размера. Для всех этих слов и у нас, и у японцев есть отдельные термины. Каваии включает всё сразу и можно без хлеба, а за время своего существования начало расплываться туманами и пониматься совершенно по-разному. В итоге получается, что вот про конкретный предмет или явление можно сказать, что он каваии или нет, а вывести чёткое определение понятия невозможно. Уж слишком близко это к эмоциональной сфере и сфере восприятия, а не к конкретике.
Автор не зарывается в лингвистическую глубь, а идёт вширь и смотрит, как каваии проявляется в совершенно разных вещах. Систематизировать столько явлений наверняка было непросто, тем более, что далеко не всегда скрытые функции каваии легко определить. Это уже давно не просто изображение славного котика с большими детскими глазками. Например, каваии может быть способом удержать девушек в патриархальной узде. Если ты не ведёшь себя соответственно «милым» канонам, то недостаточно женственна, читай: неполноценна, читай: непривлекательна ни для кого, иди отсюда, фу. Или вот каваии — это манипулирование материнским и защитническим инстинктом, ведь в кавайные вещи записывается всё с характерными физиологическими признаками чего-то детского и беззащитного, чего-то, что нужно оберегать. Хорошо расписан каваии, как маркетинговая стратегия. Да где только он не пролезает, большеглазый хитрец.
В книге много глав, которые будут интересны японцам и хорошо знающим их культуру людям, но всё-таки большая часть предназначена для широкого круга читателей. И это хорошо. Миленького затаившегося врага (хоть это и не враг на самом деле, но в руках хитрецов и чайный пакетик может тебя убить) нужно знать в лицо. Добротная большая статьища, размером в целую книжку. Сноски и пояснения в русском издании даются, как и всегда у НЛО, очень к месту. Особенно порадовало примечание к предложению из книги, в котором автор говорит, что на обложке изображён он сам. Примечание заботливо поясняет, что это про оригинальную обложку, а не про русскую. Ну вот, а я-то думала, что это сама милая амёбка написала про себя по доброте душевной.
Почитайте, если хотите увидеть образец добротной журналистско-исследовательской прозы на стыке поп-культуры и разумного-доброго-вечного. И помните, что от каваии до коваи (страшнота) всего пара слогов.
Легкая невыносимость милотья
Книга Инухико Ёмота увидела свет ещё в начале десятых годов, на русский переведена только сейчас, и в ней автор достаточно уверенно пророчит постепенную гибель каваии как культурного феномена. Пока что пророчества не сбываются, и няшность-милота продолжает шагать по планете, маскируясь теперь всё искуснее.
С переводом термина, конечно, как всегда сложная петрушка. Слова «милый», «привлекательный», «симпатичный» недостаточно полно описывают это понятие, а неизбежное интернетовское «няшный» только вносит ещё больше путаницы. Ведь если ты на уровне ощущений не понимаешь всех составных частей кавая, то и няшность тоже где-то в далёком семантическом пространстве. Что же в него входит? Изначально: милое, детское, утрированное, небольшого размера. Для всех этих слов и у нас, и у японцев есть отдельные термины. Каваии включает всё сразу и можно без хлеба, а за время своего существования начало расплываться туманами и пониматься совершенно по-разному. В итоге получается, что вот про конкретный предмет или явление можно сказать, что он каваии или нет, а вывести чёткое определение понятия невозможно. Уж слишком близко это к эмоциональной сфере и сфере восприятия, а не к конкретике.
Автор не зарывается в лингвистическую глубь, а идёт вширь и смотрит, как каваии проявляется в совершенно разных вещах. Систематизировать столько явлений наверняка было непросто, тем более, что далеко не всегда скрытые функции каваии легко определить. Это уже давно не просто изображение славного котика с большими детскими глазками. Например, каваии может быть способом удержать девушек в патриархальной узде. Если ты не ведёшь себя соответственно «милым» канонам, то недостаточно женственна, читай: неполноценна, читай: непривлекательна ни для кого, иди отсюда, фу. Или вот каваии — это манипулирование материнским и защитническим инстинктом, ведь в кавайные вещи записывается всё с характерными физиологическими признаками чего-то детского и беззащитного, чего-то, что нужно оберегать. Хорошо расписан каваии, как маркетинговая стратегия. Да где только он не пролезает, большеглазый хитрец.
В книге много глав, которые будут интересны японцам и хорошо знающим их культуру людям, но всё-таки большая часть предназначена для широкого круга читателей. И это хорошо. Миленького затаившегося врага (хоть это и не враг на самом деле, но в руках хитрецов и чайный пакетик может тебя убить) нужно знать в лицо. Добротная большая статьища, размером в целую книжку. Сноски и пояснения в русском издании даются, как и всегда у НЛО, очень к месту. Особенно порадовало примечание к предложению из книги, в котором автор говорит, что на обложке изображён он сам. Примечание заботливо поясняет, что это про оригинальную обложку, а не про русскую. Ну вот, а я-то думала, что это сама милая амёбка написала про себя по доброте душевной.
Почитайте, если хотите увидеть образец добротной журналистско-исследовательской прозы на стыке поп-культуры и разумного-доброго-вечного. И помните, что от каваии до коваи (страшнота) всего пара слогов.
Сложно о простом
Очень интересно узнавать что-то новое о странах, которые часто мелькают в новостной ленте; или в которые путешествуют родственники / друзья / знакомые; или которые просто привлекают своей необычностью и такой лёгкой загадочностью.
Года два назад у меня была слабенькая мания на многие японские вещи. Одно время мне хотелось читать художественные книги японских авторов. Потом появился интерес к японской культуре, отчего пришлось записаться на онлайн-курс по этой теме (но был заброшен, безбожно и безвозвратно). Дальше подошла поездка на этот самый остров, где были многочисленные прогулки по достопримечательностям и непосредственное знакомство с бытом японцев. Примерно тогда же и была куплена эта самая книга про каваии, так как был интерес, значит был и спрос.
Но со временем все эти события померкли, влечение к японской теме поутихло, а вот книга осталась как напоминание о былых приключениях.
И вот тут настаёт такой момент, когда приходится задуматься: а стоит ли сейчас возвращаться к старой теме, нужно ли выскребать с задних полок то, что было популярно раньше. Думаю, что однозначного ответа нет, но, конечно же, попробовать стоит - почему бы и да, как говорится.
В ходе своего монолога автор говорит (да и переводчик, который в предисловии пересказал всю эту небольшую книгу. Зачем он это сделал?), что в последнее время термин "каваии" всё чаще встречается в современном обществе, причём как среди молодёжи, так и среди взрослого населения, которые, видимо, всё равно подвержено влиянию новых тенденций. В принципе, почему бы не согласиться с автором и не поверить ему на слово, ведь он живёт в данной среде и своими ушами слышит, как употребляют подобные слова.
Естественно тема очень интересна, а лингвисты будут просто в восторге от данной книги, но истина в том, что среднестатистическому человеку будет сложно знакомиться с текстом. То есть получается, что на самом деле этот нон-фикшн (и немного заумный нон-фикшн) будет интересен только тем, кто хоть чуть глубже, чем "мне нравится аниме", привязан (именно привязан) к Японии. Тем же, кому эта страна просто нравится и кто не знает, что там есть определённые префектуры, и не может назвать кроме Юкио Мисима, Кобо Абэ и Ясунари Кавабата ни одного писателя из Японии, то всё, пиши пропало. Читать книгу лучше не стоит.
Вообще довольно полезно открывать то, что будет противостоять лёгкому чтению, так как вдумчивое изучение текста намного лучше, согласитесь? И с помощью этой книги есть возможность узнать предостаточно необычной информации об Японии, только предстоит читать чуть дольше и гуглить чуть больше.
Серьёзно о милоте
За яркой и милой обложкой скрывается настоящее культурно-историческое исследование феномена каваии, которое направлено в самую глубину общественных процессов, перипетий истории, результатом которых стало явление каваии. Автор также приводит примеры из личного опыта. Вероятно, было забавно встретить известного японского ученого среди толп девочек-подростков или отаку в районе Акихабары.
Думаю, даже люди, никак не связавшие свою жизнь с современной поп-культурой в Японии, имеют представление о слове «каваии» и случаях, когда его принято использовать. Хотя как раз сложности начинаются с его определения, что же есть каваии, которое может быть обращено как к котенку, так к ребенку, девушке, шариковой ручке, беззащитной бабуле? Автор уделяет достаточно внимания лингвистическим исследованиям, обращается к классической японской литературе. Как бы удивительно это не звучало, истоки «каваии» идут еще из всемирно известных «Записок у изголовья» XI века. Так что же есть каваии? Новомодное словечко, которое забудут через пару десятков лет? Или обозначение чего-то неимоверно важного в японской культуре?
В книге вы не найдете восхваления феномена каваии, мне даже показалось, что автор относится к его противникам. Каваии как миф общества потребления, как маска, за которой скрывается гротеск, в конце концов, это рычаг в манипулировании обществом потребления. И сейчас я это пишу, не сводя взгляд с двух гигиенических помад в форме розовой совы и круглой белой кошечки с румяными щечками.
Автор не останавливается лишь на многостраничных рассуждениях о корнях этого слова, но анализирует журналы, посвященные культуре каваии, где прослеживается, как сильно этот феномен может перестраиваться по воле редактора, приманивая ту или иную аудиторию. Не обошли стороной такие столпы как Покемоны, Сейлор Мун, Hello Kitty. Особенно Сейлор Мун – советую поклонникам ознакомиться с этой книгой хотя бы ради разбора по косточкам этого сериала.
Случится ли упадок культуры каваии? Сложно сказать, ведь оно держится на всеобщей ностальгии по детству, по желанию защищать и оберегать того, кто слабее тебя или кажется слабым. И, в конце концов, дельцы современной экономики не допустят такой ситуации. Автор не дает четких ответов, он лишь обозначает проблему, задает тон будущим исследователям и предлагает читателю разобраться, что же так привлекает его в Тоторо (и не только).
Много хорошего, но многого и недостаёт. Ёмота описывает свои социо- и антропологические изыскания, имеющие своей целью найти как можно более точное определение "каваии" (походы по магазинам комиксов в качестве полевого исследования included), а также даёт подробный очерк эстетики каваии, выделяя в ней такие компоненты, как покровительственное влечение к маленькому и незащищенному, ностальгия, "типично японская" тяга к компактности, а также мало кем отмечаемая близость к гротеску. Но японцы, что уж там, на эстетике собаку съели. Чего мне не хватило, так это вскрытия социальной и экономической подоплеки феномена каваии. Почему "взрыв" каваии происходит именно в глобализированном постсовременном мире? В какой степени каваии является средством "приручения" и эксплуатации потребителей, и обладает ли оно, наоборот, субверсивным потенциалом? Какими образом встроены в эстетику каваии отношения доминирования и подчинения? В каких отношениях находятся каваии и гендер, ограничивает ли каваии тех, кто его "практикует" или, напротив, открывает им какие-то новые возможности для самореализации? Может показаться, что это типичный список вопросов для современной условно-левой академии, но в разрезе такой темы, как каваии, они подводят к неожиданным и продуктивным ответам - а Ёмота хотя их и касается, но только как-то очень вскользь, походя. Так что если в ближайшее время я пропаду с радаров, то, скорее всего, я уселась писать фундаментальный труд про кавай. Ня.
На удивление, некоторые абзацы данного опуса вызвали состояние непреходящего кринджа. Стойкое ощущение, что дядечка-автор полез в чужую степь и попытался объяснить все на свой манер, но его подход почему-то здесь ни разу не работает. Может быть, он и умеет хорошо в культурологию, антропологию и прочие гуманитарные науки, но когда дело доходит до практики и попыток объяснить подтекст сегмента аниме/манги - хочется хлопнуть его по рукам. Сидеть бы ему в кабинете и писать диссертации, а не шататься по Акибе, пытаясь найти скрытый смысл в изображениях полуголых девиц с плаката.
Книга показалась крайне длинной, в основном из-за многократной повторяемости (не могу воспринимать это иначе как старательное обмусоливание одной темы с разных углов :с). На мой притязательный вкус - более скромное по объему, краткое и компактное исследование было бы как раз впору заявленной тематике.
Зато неофитом нихонго получено море удовольствия от осознания вроде “я знаю это слово!” / “я знаю этот иероглиф!” и т.д. Было бы в книге побольше лингвистики - за уши было бы не оторвать.
Японский служащий, клерк, профессор или любое другое должностное лицо может прийти на работу в галстуке с орнаментом Hello Kitty, а запонки на его манжетах могут быть в виде покемонов. Означенные детали туалета мгновенно станут поводом для комплиментов и предметом обсуждения: дескать, какой милый Танака-сан!
"Миниатюрные вещицы, аксессуары — всевозможные невообразимые брелоки и прочие висюльки — непременный атрибут внешнего вида жителя Токио вне зависимости от пола и возраста."
"Японское общество нацелено на бесконфликтность, поэтому одним из «громоотводов» становится та самая уютность и милота..."
"На все проявления японской жизни накладываются рамки под названием «стыд» и «долг». Общение по-японски подразумевает необходимое качество, которое буквально переводится с японского словосочетанием «читать воздух»: имеется в виду стремление угадать мысли и настроения собеседника."
По мере чтения складывается ощущение, что "я" повествовательницы постоянно становится иным. Непонятно, где ее собственное лицо. "Женщине для решения своей судьбы одной улыбки хватит с лихвой", - думает она, и ей кажется, что это страшно, но, с другой стороны, она же произносит сентенции вроде: "Есть ли в красоте какое-то содержание? Истинная красота всегда бессмысленна и лишена морали и добродетели".