18+ Текст содержит ненормативную лексику. «Винляндия» вышла в 1990 г. после огромного перерыва, а потому многочисленные поклонники Пинчона ждали эту книгу с нетерпением и любопытством — оправдает ли «великий затворник» их ожидания. И конечно, мнения разделились.
Интересно, что скажет российский читатель, с неменьшим нетерпением ожидающий перевода этого романа?
Время покажет.
Итак — «Винляндия», роман, охватывающий временное пространство от свободных 60-х, эпохи «детей цветов», до мрачных 80-х. Роман, в котором сюра не меньше, чем в «Радуге тяготения», и в котором Пинчон продемонстрировал богатейшую палитру — от сатиры до, как ни странно, лирики.
Традиционно предупреждаем — чтение не из лёгких, но и удовольствие ни с чем не сравнимое. Личность Томаса Пинчона окутана загадочностью. Его биографию всегда рассказывают «от противного»: не показывается на людях, не терпит публичности, не встречается с читателями, не дает интервью…
Даже то, что вроде бы доподлинно о Пинчоне известно, необязательно правда.
«О Пинчоне написано больше, чем написал он сам», — заметил А.М. Зверев, одним из первых открывший великого американца российскому читателю.
Но хотя о Пинчоне и писали самые уважаемые и маститые литературоведы, никто лучше его о нём самом не написал, поэтому самый верный способ разгадать «загадку Пинчона» — прочитать его книги, хотя эта задача, не скроем, не из легких.
Страна вина, страна вины
Потому что нельзя вот гпросто так взять и перестать читать Пинчона!
На самом деле, совпало несколько факторов: 1. недавно прочитанный "4321" в потрясающем переводе Максима Немцова, после которого хотелось продолжить непростой книгой в эталонном переводе, даже и понимая уровень радикальности отличия Остера от Пинчона. 2. Известие о выходе аудиокниги "Винляндия" в исполнении Михаила Рослякова (не самая большая его поклонница, с трудом могу представить менее подходящий голос и манеру исполнения). 3. Потребность в книге, содержащей в идеальных пропорциях сласти и страсти, сладости и гадости, до каковых сочетаний этот автор самый большой охотник и умелец из всех, кого я знаю. 4. В общем, кто однажды ушиблен Пинчоном по голове, тот время о времени испытывает потребность возвращаться.
Потому берусь за пятый роман великого затворника, чьё имя в англоязычной (читай мировой) литературе синоним постмодернизма. Для меня четвёртый и наиболее потенциально возможный к приведению в удобопонимаемую форму "о чем". Аннотация говорит о двадцатилетнем промежутке в истории американской культуры, о смене бунтарских шестидесятых конформистскими восьмидесятыми, как все происходило и бла-бла-бла. Так оно и есть, но если в книге нет истории, никакая геополитика и смена эпох её не спасёт, в Винляндии есть сквозная, которая нанизывает на себя и удерживает вместе все разномастные линии, всех героев, всю тусовку персонажей. Очень простой, однако убийственно эффективный сюжет - поиск мамы.
Четырнадцатилетняя Прерия, которая матери не помнит, потому что видела её только младенцем, пускается на поиски полулегендарной женщины, давшей ей жизнь. Вскоре после этого Френези Гейт покинула незадачливого супруга рок-музыканта Зойда, чтобы связать жизнь с федеральным прокурором Бирком Вондом. Почему? Ну, таким уж он оказался сексуально-неотразимым в её глазах, в то время как муж достойной конкуренции составить не мог, а от одного вида непрерывно вопящего младенца бедняжку буквально выворачивало.
Вот же сука, скажете. И будете правы. И неправы. Жизнь сложная штука, в ней случаются удивительные вещи. Бывает, те, кто не видел от родителей ничего плохого, люто их ненавидят и винят во всем, вплоть до глобального потепления. А те, кому надо бы по всему злиться на ближних и не прощать, хотят быть рядом.
Да и то сказать. Френези такая особая девушка, на которую ни преданные ей и ею друзья, ни бывший муж, не держат зла. А ведь только представьте, Вонд, сорт Грязного Гарри, надевает на того виртуальный ошейник с коротким поводком, угрожая тюрьмой за подброшенные наркотики, если тот не уберется куда подальше, прихватив дочь. Подальше в буквальном смысле, в медвежий угол, каким Винляндия и является, а вспомоществование на жизнь будет выделяться из специальных фондов вроде программы защиты свидетелей, но для подтверждения права на выплаты, Зойд обязан ежегодно совершать прилюдно (желательно в присутствии прессы) идиотический поступок вроде прыжка сквозь витрину кафе, обрядившись в женское платье. Ужас!
Рейганомика, резко сократившая ассигнования по подобным статьям, освобождает героев от обязательств и служит триггером к началу поиска Прерии. А на пути она кого только не встретит, лично мне больше всех нравится женщина-ниндзяки ДЛ, в прошлом лучшая подруга Френези, но фантазии будет на ком и помимо неё разгуляться, на то он И Пинчон. И кажется я поймала смутное воспоминание из "Лота 49",связанное с именем Мучо Мааса, хотя не поручусь, что это не из "Радуги тяготения" . В общем, необходимая и достаточная доза абсурда получена. Можно с год не вспоминать Томаса нашего Пинчона.
Страна вина, страна вины
Потому что нельзя вот гпросто так взять и перестать читать Пинчона!
На самом деле, совпало несколько факторов: 1. недавно прочитанный "4321" в потрясающем переводе Максима Немцова, после которого хотелось продолжить непростой книгой в эталонном переводе, даже и понимая уровень радикальности отличия Остера от Пинчона. 2. Известие о выходе аудиокниги "Винляндия" в исполнении Михаила Рослякова (не самая большая его поклонница, с трудом могу представить менее подходящий голос и манеру исполнения). 3. Потребность в книге, содержащей в идеальных пропорциях сласти и страсти, сладости и гадости, до каковых сочетаний этот автор самый большой охотник и умелец из всех, кого я знаю. 4. В общем, кто однажды ушиблен Пинчоном по голове, тот время о времени испытывает потребность возвращаться.
Потому берусь за пятый роман великого затворника, чьё имя в англоязычной (читай мировой) литературе синоним постмодернизма. Для меня четвёртый и наиболее потенциально возможный к приведению в удобопонимаемую форму "о чем". Аннотация говорит о двадцатилетнем промежутке в истории американской культуры, о смене бунтарских шестидесятых конформистскими восьмидесятыми, как все происходило и бла-бла-бла. Так оно и есть, но если в книге нет истории, никакая геополитика и смена эпох её не спасёт, в Винляндии есть сквозная, которая нанизывает на себя и удерживает вместе все разномастные линии, всех героев, всю тусовку персонажей. Очень простой, однако убийственно эффективный сюжет - поиск мамы.
Четырнадцатилетняя Прерия, которая матери не помнит, потому что видела её только младенцем, пускается на поиски полулегендарной женщины, давшей ей жизнь. Вскоре после этого Френези Гейт покинула незадачливого супруга рок-музыканта Зойда, чтобы связать жизнь с федеральным прокурором Бирком Вондом. Почему? Ну, таким уж он оказался сексуально-неотразимым в её глазах, в то время как муж достойной конкуренции составить не мог, а от одного вида непрерывно вопящего младенца бедняжку буквально выворачивало.
Вот же сука, скажете. И будете правы. И неправы. Жизнь сложная штука, в ней случаются удивительные вещи. Бывает, те, кто не видел от родителей ничего плохого, люто их ненавидят и винят во всем, вплоть до глобального потепления. А те, кому надо бы по всему злиться на ближних и не прощать, хотят быть рядом.
Да и то сказать. Френези такая особая девушка, на которую ни преданные ей и ею друзья, ни бывший муж, не держат зла. А ведь только представьте, Вонд, сорт Грязного Гарри, надевает на того виртуальный ошейник с коротким поводком, угрожая тюрьмой за подброшенные наркотики, если тот не уберется куда подальше, прихватив дочь. Подальше в буквальном смысле, в медвежий угол, каким Винляндия и является, а вспомоществование на жизнь будет выделяться из специальных фондов вроде программы защиты свидетелей, но для подтверждения права на выплаты, Зойд обязан ежегодно совершать прилюдно (желательно в присутствии прессы) идиотический поступок вроде прыжка сквозь витрину кафе, обрядившись в женское платье. Ужас!
Рейганомика, резко сократившая ассигнования по подобным статьям, освобождает героев от обязательств и служит триггером к началу поиска Прерии. А на пути она кого только не встретит, лично мне больше всех нравится женщина-ниндзяки ДЛ, в прошлом лучшая подруга Френези, но фантазии будет на ком и помимо неё разгуляться, на то он И Пинчон. И кажется я поймала смутное воспоминание из "Лота 49",связанное с именем Мучо Мааса, хотя не поручусь, что это не из "Радуги тяготения" . В общем, необходимая и достаточная доза абсурда получена. Можно с год не вспоминать Томаса нашего Пинчона.
Наверное, каждый, кто читал Пинчона, может сказать, что с этим автором у него особое отношение. Я - не исключение. За всеми попытками Палланика выбиться в контркультуру и постмодернизм, удивить необычностью образов и речитативов просто скучно наблюдать после подобных словесных вакханалий. Тег "постмодернизм" лишь на малую долю процента соответствует тому, с чем придется столкнуться читателю, решившемуся почитать Винляндию. Но пошлая предосторожность "это чтиво не из легких" весьма справедливо.
В этой книге приходится (именно приходится) читать про весьма необычную семейку из Зойда, Прерии, их сбежавшей мамаши, а ещё целую кучу очень странных и необычных людей. Вот с ними Пинчон временами явно перебарщивал, давая возможность разгуляться своему воображению. Так история ДЛ весьма красочна и интересна сама по себе, но в книгу встроена весьма скраю, объем и подробности можно было и опустить. Лично я временами буквально "кайфовал" от цветистой словесности, которая не была банально представлена исключительно сленгом какой-то субкультуры или группы людей, а была скорее образ восприятия атмосферы книги в целом. Для оценки:
О буфетном дежурстве они говорили как о декодировании индивидуальных паттернов неядения, тем самым зря далеко за тарелки, кастрюли и сковородки, всякая испачкана уникально, за личностные случайности, прозревая уровень, на котором ты — не то, что ешь, а как… Поначалу Прерия не успела оценить многих этих духовных измерений, поскольку безостановочно носилась так, что ноги до жопы стоптала.
Отбросив все пристрастия и эмоции, в сухом остатке могу заключить, что словесная составляющая книги мне очень понравилась, а художественная особого восторга не вызвала. Вот только куда теперь девать странное желание снова пуститься в этот книжный раздрай с Пинчоном.
«Винляндия» — роман, хоть Пинчон и не отходит от своего канонического стиля, на удивление сентиментальный. Нет, все рок-н-ролльные составляющие, за которые стоит любить «великого затворника», сохранены: абсолютно непредсказуемые сюжетные заносы, яркие «ярче некуда» персонажи, сидящие в каждых кустах федералы, паранойя, блестящее знание и чувство американской культуры 60-х, и, безусловно, неповторимый, сложный и великолепный язык.
Роман (если в нем вообще возможно ухватить хронологию) разворачивается в десятилетии между 1960 и 1970 гг., в эпоху заката «детей цветов» и наступления рейгановской реформации. Вчерашние расклешенные блондинки в мини-юбках идут разливать пиво в придорожные бары, хипповские коммуны разгоняют внутренние войска, а любой Volkswagen T1 в психоделических цветах подвергается осмотру.
Впрочем, политику Пинчон высвечивает только местами, опуская ее как само собой разумеющийся неотвратимый факт. Зато отводит место телевидению, которое лучше всяких обещаний правительства зомбирует людей, заменяя им великие американские авантюры. Ящик встречается в романе довольно часто.
В отличии от персонажей, которые дрейфуют из главы в главу с весьма условной последовательностью. Эксцентричная девушка Френези, вокруг которой разворачивается фирменная пинчонская катавасия, обрастает федеральными агентами, нинзеттами, рокерами, детьми и всеми теми, кем Пинчон любит населять свои запутанные и очень смешные (если есть подобающее чувство юмора) романы.
Самый сложный и загадочный писатель XX века, хотел он этого или нет, заставляет современного читателя испытать острую грусть, что Калифорния 60-х безвозвратно канула в лету. И мы в эту эпоху, к сожалению, не попали.
Источник
О чем эта книга? Не знаю. Чтобы что то в ней понять, ее нужно прочитать самому. Хотя для меня она оказалась практически нечитабельной. Я ее читал две недели, если это можно назвать чтением. Такое чувство, что Томас Пинчон пишет роман в обычной манере, затем меняет слова местами в предложениях в произвольном порядке. Потом переводчик Максим Немцов переводит роман с английского на свой "немцовский" и снова меняет слова местами в предложениях в произвольном порядке. В итоге получается "каша". Прочитав сие творение я не понял, это роман Пинчона или уже Немцова. И все таки я его прочитал, так как был к этому готов, потому что ранее читал книгу Пинчона-Немцова "Внутренний порок" и знал чего мне ждать.
Мистический округ Винляндия в Северной Калифорнии — вокруг него и плетется сложный и многогранный клубок повествования. "1984" Оруэлла выходит из утопический берегов и переносится практически в реальность, которая была и которая есть сейчас. Фашистские шайки всевластия плетут интриги и заговоры. В роли главного представителя и исполнителя американской тусовки всевластия предстает Бирк Вонд. Этакий федерале-вербовщик, которого до всхлипов боятся мужики, до мокрых трусиков прутся девочки ! Вычисляет врагов режима с преступниками по размеру головы и впадинам глаз!
«Большой брат» Рейган, он же Рейх-Ганc, Команданте Карл Боб — бывший служащий Люфтваффе, а отныне честный и эталонный гражданин ЮSА, создает рейды по сжегу курительных. Каждый герой, точно компьютерный код! Прерия — здесь же молитвенный буддистский барабан, Френези — грех за бесплатно от free and sin англ, Такеши Фумимото — "курить траву" в скрещивании испанского языка и северо-мексиканского жаргона. Моряк Алексей с гитарой и выгравированными на ней кириллическими символами, так и вообще, самый яркий и запоминающийся борец с новым течением девятнадцать восемьдесят четыре «соединенных рейх штатов». Спасатели Вато и Кровник — дикий аналог Чипа и Дейла, два дубоватых рослых мужика, дудящих, (иногда) в такт знаменитую мелодию. Чем не стеб над «Диснейством»? Одним из великих изобретений «Штатваффе» в мировой информационной войне! От панка и хиппи 60-х до двухминуток ненависти 80-х, от рок-н-ролла и смачной покурки до Калифорнийского фольклора — через все это и не только, точно высадку на другие планеты, пройдет внимательный и терпеливый читатель!
Очень хороший тренажер перед тяжелой артиллерией «Gravity’s Rainbow» !!!
— Готовить умеешь?— Кое-что. В смысле у вас что, кухарки нету?— Хуже. Многие считают себя поварами, но у них клинические делюзии. Мы тут прискорбно знамениты худшим столом во всём семинарском сообществе. А на следующие выходные ждём очередную паству и пробовали различные комбинации персонала, но ничего не получается. Кармическая инвариантность такова, что за высокую дисциплину Сестринства мы платим зоопарком на кухне.
О буфетном дежурстве они говорили как о декодировании индивидуальных паттернов неядения, тем самым зря далеко за тарелки, кастрюли и сковородки, всякая испачкана уникально, за личностные случайности, прозревая уровень, на котором ты — не то, что ешь, а как… Поначалу Прерия не успела оценить многих этих духовных измерений, поскольку безостановочно носилась так, что ноги до жопы стоптала. Кающиеся из кухни, дикошарые, аки колонисты на каком-то галактическом форпосте, прибытие её встретили как событие грандиозное. Выяснилось, что никто не умел приготовить ничего такого, что им самим бы нравилось есть. Некоторые тут стали к еде индифферентны, другие активно её возненавидели. Тем не менее, за новые рецепты хватались, будто за передовую технологию из-за пределов местной звёздной системы.
Всякому псу выпадает свой день, а псу-молодцу даже два.
Оживляются ли телевизоры сигналами трансляции, подобно глиняным телам мужчин и женщин, жизнь в которые вдыхает Божья любовь?
От неё ему становилось так старо и замаранно.