18+ Текст содержит ненормативную лексику. «Винляндия» вышла в 1990 г. после огромного перерыва, а потому многочисленные поклонники Пинчона ждали эту книгу с нетерпением и любопытством — оправдает ли «великий затворник» их ожидания. И конечно, мнения разделились. Интересно, что скажет российский читатель, с неменьшим нетерпением ожидающий перевода этого романа? Время покажет. Итак — «Винляндия», роман, охватывающий временное пространство от свободных 60-х, эпохи «детей цветов», до мрачных...
— Готовить умеешь?— Кое-что. В смысле у вас что, кухарки нету?— Хуже. Многие считают себя поварами, но у них клинические делюзии. Мы тут прискорбно знамениты худшим столом во всём семинарском сообществе. А на следующие выходные ждём очередную паству и пробовали различные комбинации персонала, но ничего не получается. Кармическая инвариантность такова, что за высокую дисциплину Сестринства мы платим зоопарком на кухне.
О буфетном дежурстве они говорили как о декодировании индивидуальных паттернов неядения, тем самым зря далеко за тарелки, кастрюли и сковородки, всякая испачкана уникально, за личностные случайности, прозревая уровень, на котором ты — не то, что ешь, а как… Поначалу Прерия не успела оценить многих этих духовных измерений, поскольку безостановочно носилась так, что ноги до жопы стоптала. Кающиеся из кухни, дикошарые, аки колонисты на каком-то галактическом форпосте, прибытие её встретили как событие грандиозное. Выяснилось, что никто не умел приготовить ничего такого, что им самим бы нравилось есть. Некоторые тут стали к еде индифферентны, другие активно её возненавидели. Тем не менее, за новые рецепты хватались, будто за передовую технологию из-за пределов местной звёздной системы.
Всякому псу выпадает свой день, а псу-молодцу даже два.
Оживляются ли телевизоры сигналами трансляции, подобно глиняным телам мужчин и женщин, жизнь в которые вдыхает Божья любовь?
От неё ему становилось так старо и замаранно.
Он постепенно стал считать, что плакать — это всё равно что ссать, только иначе, но с той же вероятностью может навлечь неприятности, если не в то время и не в том месте.
- Ну, ты б видела, сколько у нас тут дурковатых лупней, особ' твоей возрастной группы, ничего личного, ищет тайных сил подешевле. Считают, что мы их пропустим сквозь духовную автомойку, мылом смоем дорожную грязь, снова целку натянем, с другого конца выйдут - и все, кто тусует у "Апельсинового Джулиуса" по соседству, сразу такие: "Фигассе!", вот как они думают, типа мы им тут все выходные спать давать не будем, и может, на рассвете в воскресенье, у них начнутся глюки, случится ментальное приключение, которое они смогут принять за улучшение собственной жизни, и кто знает? Либо они нас путают с монахинями или балетом?
Рано или поздно Святохвост должен подвергнуться полному курсу лечения, из коего он выйдет, как большинство старого Изумрудного Треугольника, усмиренной территорией - возвращенной неприятелем к безвременному, дефективно - воображаемому будущему, где обезнаркоченные американцы с нулевой терпимостью все наваливаются плечом и все нацелены на официальную экономику, неоскорбительную музыку, бесконечные спецвыпуски по Ящику для семейного просмотра, церковь всю неделю, а по особым дням, за лишнее послушание, может, и печенюшку.
Тогда случилась зрелая, сиречь барочная фаза отношений Л.А. с рок-н-роллом, наметенная на, по оценкам Зойда, с его серферским глазомером, двадцатилетний цикл - еще в двадцатых это было кино, в сороковых радио, теперь в шестидесятых пластинки. На один слабоумный сезон город утратил слух, и контракты заключались с такими талантами, что в иные времена оставались бы скитаться в пустыне, а играть лишь в туалетах тех оазисов, что найдут.
Альбом мечты у Зойда однажды станет антология слезобойных баллад для мужского вокала с названием «Не слишком гад для слез».
Эктор был такой разновидностью головореза, чьим идеальным убийцей был бы он сам - только он мог подобрать наилучший метод, время и место, и только у него для этого дела были бы б лучшие мотивы.
Если рисунки единиц и нулей "подобны" рисункам человеческих жизней и смертей, если всё касаемо личности, можно представить в компьютерной записи длинной цепочкой единиц и нулей, что за существо будет представлено долгой чередой жизней и смертей? Наверняка такое, что уровнем выше, - ангел, мелкое божество, нечто в НЛО. На формирование всего одного знака в имени этого создания уйдёт восемь человеческих жизней и смертей - а всё его досье может занять значительный кусок всемирной истории. Мы цифры в Божьем компьютере, - не столько думала она, сколько мычала себе некий обычный госпел, - и годимся лишь на одно, быть мертвыми или живыми, только это Он и видит. Что мы стенаем, чем довольствуемся, в нашем мире трудов и крови, всё не стоит внимания хакера по имени Бог.(Это уже не цитата из книги: "Если меня приравняли к нулю, то с него я и начну" Жан-Люк Годар)