Впервые на русском – роман от прославленного автора «Зимней сказки», краеугольного камня нью-йоркского магического реализма. Престарелый рассказчик пишет свою рукопись в бразильских джунглях и складывает ее, страницу за страницей, в термито-непроницаемый чемодан. Задачу он перед собой поставил воистину грандиозную: поведать своему сыну о том, что привело его в Бразилию – после детства, проведенного под Нью-Йорком в долине Гудзона, и юности – в швейцарской лечебнице для душевнобольных, после учебы в Гарварде, после службы летчиком-истребителем во Вторую мировую войну, после десятилетий успешного обогащения в банке на Уолл-стрит, после множества невероятных эскапад и одной великой любви…
Книга на любителя, местами затянута, местами странновата, но хорошая. Возможно некоторые описания событий нужно было бы поменять местами, а может тогда что-то бы потерялось. Но мне как любителю кофе, было местами чудно читать эту книгу, когда герой рассказал о 5 июня 1914 года, все стало на свои места и стало понятно такое его отношение к этому напитку (напомнило Солодку Дарусю Матиосс, хоть там и другая где-то ситуация, но что-то схожее есть).
Некоторые моменты были так до конца и не раскрыты. Я так и не поняла такого его понижения в банке, разве только для объяснения его финального поступка в банке. Так же непонятно какие головорезы за ним охотились, да и полет в Бразилию (не сам полет, а как он себя вел на остановках) весьма странный.
Хотя чего-то странного - герой весь такой.
Родился в фермерской семье, в 9 лет стал сиротой, жил с дядей и тетей. На фоне отрицания кофе, не просто отрицания, а яростной ненависти, случались конфликты и не единожды, которые в итоге привели в клинику Швейцарии. Первая любовь - такая же странная, Северный полюс. Потом учеба в Гарварде, хорошая работа. Война - стал добровольцем, летал, сбивал немецкие самолеты, дважды был подбит и ранен. Женился первый раз за 40. Но снова стало на пути кофе. Хотя возможно расскажи он все Констанции могло все пойти не так. Потом феерическое окончание карьеры и Бразилия. Без права уехать из это страны, с тоской о могилах родителей, о Гудзоне и Нюь-Йорке.
...я проснулся, зная, что никогда больше не увижу Нью-Йорка. В каком-то отношении это было благословением, а в каком-то – нет. Я слышал, что город этот утратил все свое очарование. Он всегда был не очень-то легким местом, но его жители умели возместить это грубоватой искренностью и теплотой, с которыми я расстался, когда они были в полном расцвете.
В последнюю свою поездку на поезде я взирал на лица соседей по вагону и изучал их выражения почти с такой же благожелательностью, как если бы рассматривал фотографии давно прошедших времен. Они не знали, что являют собой фотографию. Они не понимали хрупкого фона своих жизней – бриза, шелестящего листвой на Юнион-сквер и в Центральном парке; солнечного света, жарко отражающегося от окаема золотистых окон, от водных баков на крышах, от паутины пожарных выходов. Они, казалось, совершенно не осознавали присутствия в своей жизни города, со всеми его милыми моему сердцу памятными местами, пусть и без мемориальных досок на фасадах.
Я любил этот город. В некотором роде он заменил мне семью. Я оставлял его и возвращался обратно так много раз, что мое к нему чувство не могло не быть любовью. Я видел его во время войны, видел его богатым, изобильным и восторженным, видел его в серых металлических тонах, каким он представал после вьюги, – и видел его во время Депрессии, когда на его улицах горели костры, как на дорогах, ведущих из средневековых городов.
Я любил его, а теперь уезжал прочь. Вбирая в себя тысячи улиц и перекрестков, которые покидал навсегда, я погрустнел, но не забыл о ценности мгновения, которое позволяет плести пряжу времени. Хоть и пугающе скоротечное, оно дает жизнь всему тому, что кажется навсегда утраченным. И теперь оно хранит в памяти образ любимого города, вернуться в который мне уже не суждено.
В Бразилии была новая жизнь, с женой намного младше, с сыном и не сыном. И самое странное, что часть его умерла 5 июня 1914 года, в 9 лет, а заканчивается книга написанием мемуаров в 80 лет. Вот такая она жизнь. Никогда не знаешь почему люди так или иначе поступают, и с кем сведет судьба на дорогах жизни.
Книга на любителя, местами затянута, местами странновата, но хорошая. Возможно некоторые описания событий нужно было бы поменять местами, а может тогда что-то бы потерялось. Но мне как любителю кофе, было местами чудно читать эту книгу, когда герой рассказал о 5 июня 1914 года, все стало на свои места и стало понятно такое его отношение к этому напитку (напомнило Солодку Дарусю Матиосс, хоть там и другая где-то ситуация, но что-то схожее есть).
Некоторые моменты были так до конца и не раскрыты. Я так и не поняла такого его понижения в банке, разве только для объяснения его финального поступка в банке. Так же непонятно какие головорезы за ним охотились, да и полет в Бразилию (не сам полет, а как он себя вел на остановках) весьма странный.
Хотя чего-то странного - герой весь такой.
Родился в фермерской семье, в 9 лет стал сиротой, жил с дядей и тетей. На фоне отрицания кофе, не просто отрицания, а яростной ненависти, случались конфликты и не единожды, которые в итоге привели в клинику Швейцарии. Первая любовь - такая же странная, Северный полюс. Потом учеба в Гарварде, хорошая работа. Война - стал добровольцем, летал, сбивал немецкие самолеты, дважды был подбит и ранен. Женился первый раз за 40. Но снова стало на пути кофе. Хотя возможно расскажи он все Констанции могло все пойти не так. Потом феерическое окончание карьеры и Бразилия. Без права уехать из это страны, с тоской о могилах родителей, о Гудзоне и Нюь-Йорке.
...я проснулся, зная, что никогда больше не увижу Нью-Йорка. В каком-то отношении это было благословением, а в каком-то – нет. Я слышал, что город этот утратил все свое очарование. Он всегда был не очень-то легким местом, но его жители умели возместить это грубоватой искренностью и теплотой, с которыми я расстался, когда они были в полном расцвете.
В последнюю свою поездку на поезде я взирал на лица соседей по вагону и изучал их выражения почти с такой же благожелательностью, как если бы рассматривал фотографии давно прошедших времен. Они не знали, что являют собой фотографию. Они не понимали хрупкого фона своих жизней – бриза, шелестящего листвой на Юнион-сквер и в Центральном парке; солнечного света, жарко отражающегося от окаема золотистых окон, от водных баков на крышах, от паутины пожарных выходов. Они, казалось, совершенно не осознавали присутствия в своей жизни города, со всеми его милыми моему сердцу памятными местами, пусть и без мемориальных досок на фасадах.
Я любил этот город. В некотором роде он заменил мне семью. Я оставлял его и возвращался обратно так много раз, что мое к нему чувство не могло не быть любовью. Я видел его во время войны, видел его богатым, изобильным и восторженным, видел его в серых металлических тонах, каким он представал после вьюги, – и видел его во время Депрессии, когда на его улицах горели костры, как на дорогах, ведущих из средневековых городов.
Я любил его, а теперь уезжал прочь. Вбирая в себя тысячи улиц и перекрестков, которые покидал навсегда, я погрустнел, но не забыл о ценности мгновения, которое позволяет плести пряжу времени. Хоть и пугающе скоротечное, оно дает жизнь всему тому, что кажется навсегда утраченным. И теперь оно хранит в памяти образ любимого города, вернуться в который мне уже не суждено.
В Бразилии была новая жизнь, с женой намного младше, с сыном и не сыном. И самое странное, что часть его умерла 5 июня 1914 года, в 9 лет, а заканчивается книга написанием мемуаров в 80 лет. Вот такая она жизнь. Никогда не знаешь почему люди так или иначе поступают, и с кем сведет судьба на дорогах жизни.
Рукопись эта существует в одном экземпляре, потому что в городском копи - центре ксерокс стоит рядом с кофеваркой.
Обложка, под которой издана упомянутая выше рукопись, в корне неправильна.
Уж если кому-то взбрело в голову поместить на ней чашку кофе вкупе с кофейными зернами, то под ними должны быть как минимум скрещенные кости, как на «веселом роджере».
Ибо автор сего мемуара прожил жизнь под знаменем священной войны с кофейным злом, поработившим земную цивилизацию.
Примите это, как факт.
Чтобы понять причины, необходимо прочесть летопись жизни героя от корки до корки.
А ведь рукопись из чемодана адресована не нам – мальчику по имени Фунио, единственному сыну автора, который … ему вовсе не отец.
Но даже повзослевшему Фунио придется напрячь все свои немалые интеллектуальные способности, чтобы проследить историю жизни человека по имени Оскар Прогрессо, или Малыш Супин, или Эуклид Вишневец, или Тугодум Франклин, или…
Запутано? А в этой книге все запутано.
Чтобы отследить последовательность событий, приведших 80- летнего героя на зеленые террасы с видом на залив и Рио- де –Жанейро, придется напрячь извилины.
Герой не утруждает себя последовательным изложением событий, а они вели его с Гудзона в Швейцарию, оттуда на северный мыс Шпицбергена, и снова в Америку, и опять в воюющую Европу, и еще не раз за океан и обратно.
Пока за штурвалом он не прибыл в Южную Америку, едва избежав смерти в затонувшем самолете, под пенными струями водопада.
Оставив свою тайну под стражей воды .
Чтобы никогда не возвращаться домой, где на месте отцовской фермы, рядом с могилами родителей уже давно возведено аббатство.
Он был нищим и несказанно богатым.
Он был военным летчиком и пациентом психушки, банкиром и грабителем.
Он убивал и самозабвенно любил.
Он не осквернил себя ни одним глотком эспрессо или капучино.
Он выплеснул наземь содержимое сотен кофейных чашек, разбил десятки кофейных автоматов и кофе- машин.
Непростая это книга, читается она увлекательно и трудно.
Без густой темной жидкости с толстой светлой пенкой с восхитительным вкусом и запахом до последней страницы не доберешься.
Кто сказал «кофе»?!
Если вы этого еще не сделали, верните, пожалуйста, рукопись в чемодан.
К этой книге я подбиралась довольно долгое время. Изначально мне просто понравилось название — есть в нем что-то романтичное. А автора я не знала. Так бы и висела книга у меня в листе ожидания, но тут очень вовремя появился подходящий флэш-моб, и я не могла не воспользоваться случаем.
Повествование ведется от первого лица. Главный герой пишет рукопись о своей долгой жизни, и складывает исписанные листы в чемодан. Герой не идеализирует себя и довольно честно рассказывает о всём значимом, что совершил в жизни, включая даже парочку убийств.
Но есть у него одна странность: он ненавидит кофе. Не просто не любит, а впадает в ярость при виде кофейной кружки, громит кофейные автоматы и всё в таком духе. Благодаря этой черте герой временами производит впечатление законченного параноика и психа. В какой-то степени это действительно так, но отчасти появление этой его странности объясняется ближе к концу истории.
Сам герой, как водится, считает себя совершенно нормальным, а всех окружающих — нарокманами и идиотами. И даже разводится с женой, когда она начинает пить кофе. Впрочем, у него никогда не было проблем с женщинами.
Удивительно, но он находит-таки брата по разуму, вместе им предстоит провернуть одно увлекательное дельце, и эта часть романа, пожалуй, понравилась мне больше всего.
Книга, вобщем-то, на любителя. Она неплоха, и кому-то наверняка понравится, но на мой вкус слишком уж затянуто, большую часть времени читать ее было довольно скучно. Перечитывать точно не стану, хотя и о потраченном времени не сожалею, что-то в ней безусловно есть.
Великолепная книга! Можно читать безотрывно, и очень жаль, что рано или поздно достигаешь конца этого изящно и чуть подстрекательски сложенного повествования. По крайней мере, я себя ловила на том, что, как в любви, в этом чтении мне хотелось как можно дольше оттянуть миг конца, дать тексту остаться во мне - на память о взаимопроникновении. На мой взгляд, это очень умно, почти ювелирно сработанный интелектуальный бестселлер, в котором находится место всему, что читающая публика может хотеть от жизни и от литературы. Мне очень понравился язык (спасибо переводчику!), который исключительно точно подходит для историй, из которых состоит книга - здесь и волнующие описания полетов на самолёте, и очень чувственные реконструкции состояния влюблённости и отчаяния, и отточенные рассказы о тонких играх ума, и отлично выстроенная история мести. И всё, буквально всё, замешано на тончайшем интеллектуализме, на переливах когнитивных полутонов, на игре слов и междустрочий. Мне очень понравилось. Я получала необыкновенное удовольствие даже от самого процесса чтения этой книги. И, пожалуй, это тот редкий случай, когда я согласна с тем, что она - "интеллектуальный бестселлер, который читает весь мир".
"Чаша радости для поддержки..."
Я сделал это. Вернул все страницы в чемодан из красного дерева с медной отделкой и зеленым холстом.
Почему на обложке не противомоскитный чемодан, а ненавистный герою "эликсир дьявола"? Еще с птичкой ( возможно- гадит в чашку?)
В процессе чтения недоумевал: почему такую бурную ненависть у героя вызывает столь любимый многими напиток? И не буду ли я теперь отказываться с утра от чашечки натурального, а мой длинный нос морщиться от аромата? А потом- просто ЖАХ! Удар стрелой, пулей, заточкой- прямо в сердце. Вот, оказывается, почему!,,,
Этот момент романа для меня- один из мощнейших в литературе.
Герой, который должен внушать неприязнь и страх, вызвал и сочувствие, и уважение, и восхищение. О таких говорят- жизнелюбы. Они не скавчат, не жалуются, не клянчат. Если любят- с самоотдачей, ненавидят- до разрушения и уничтожения
Близки мне его взгляды на историю, на бюрократов, на Природу, на воспитание. Поэтому так много выписал цитат.
И хотя есть там пессимистическая фраза, но роман таким не воспринимается.
Есть и юмор. А в истории ковыряния кофейной ложкой в кадке- черновастенький.
Отлично написано. И так же переведен.
Думаю, умным женщинам не будет скучно даже в моменты подробного описания некоторых технических деталей ( разработок), а мужчинам- в моменты поэтических описаний месяцев года и признания в любви к Нью-Йорку и его жителям.
И еще. В романе затронута важная тема мести.
Не потому ли у героя нет своего ребенка, что не смог бы он лгать и скрывать о своем преступлении. Воспитываем мы не словами, а делами.
И пусть прочтет эту рукопись тот, кому она предназначена!
важно не столько то, чтобы ты (...) видел, как усердно твой отец вырезает деревянных обезьян, сколько то, чтобы ты не видел, как он курит опиум или пинает сапогом щенка.
Жалость наша к тем, кто умер, не настолько сильна, чтобы заставить нас за ними последовать. Зная, что придёт и наш черёд, мы обманываем свою любовь и остаёмся жить.
Дети? Но я предпочитаю джаз.
Вся эта страна помешалась на сексе - даже пожилые женщины. Особенно пожилые женщины.
...ибо важнее, чем творить добро, воздерживаться от зла.