«Тринадцатая сказка» Дианы Сеттерфилд — признанный шедевр современной английской прозы, книга, открывшая для широкой публики жанр «неоготики» и заставившая англо-американских критиков заговорить о возвращении золотого века британского романа, овеянного именами Шарлотты и Эмили Бронте и Дафны Дю Морье. Дебютный роман скромной учительницы, права на который были куплены за небывалые для начинающего автора деньги (800 тысяч фунтов за британское издание, миллион долларов — за американское), обогнал...
Иногда ты просто знаешь о себе какие-то вещи, которые ты, по идее, никак не можешь помнить. Вещи, которые случились еще до того, как ты начал что-то понимать и запоминать.
начало никогда не находится там, где мы рассчитываем его найти
Жизнь - это компост.
...Сияющая красота её глаз не оставляла в них места для таких скучных пустяков, как проблески разума.
Люди вообще не любят в глаза винить друг друга во лжи.
Дети способны на самые неожиданные проявления жестокости. Просто мы не хотим этого в них замечать.
Рождение - это ненастоящее начало. Наша жизнь с первых ее минут не является чем-то принадлежащим исключительно нам; в действительности это всего лишь продолжение чьей-то истории.
— Значит всё-таки лучше знать всю правду?
— Я в этом не уверена. Но, узнав её однажды, ты уже не сможешь вернуться назад, к незнанию…
Я выслушивала ее историю, я записывала ее историю, я видела ее историю во сне, а когда я просыпалась, ее история служила постоянным фоном для моих мыслей. Это было все равно что жить внутри книги.
Решения, принятые глухой ночью, обычно теряют силу при свете дня.
Умирая, люди исчезают. Исчезают их голос, их смех, теплота их дыхания. Исчезает их плоть, а в конечном счете и кости. Исчезает и память об этих людях. Это ужасно и в то же время естественно. Однако некоторым людям удается избежать бесследного исчезновения, так как они продолжают существовать в созданных ими книгах. Мы можем заново открыть этих людей – их юмор, их манеру речи, их причуды. Посредством написанного слова они могут вызвать наш гнев или доставить нам радость. Они могут нас успокоить. Они могут нас озадачить. Они могут нас изменить. И все это при том, что они мертвы. Как муха в янтаре или как тело, застывшее в вечных льдах, чудесное сочетание обыкновенных чернил и бумаги сохраняет то, что по законам природы должно исчезнуть. Это сродни волшебству.
Чувствовали ли они, эти мертвые писатели, что кто то читает их книги? Появлялся ли тоненький лучик света в окружающем их потустороннем мраке? Ощущала ли бессмертная душа соприкосновение с разумом читающего? Надеюсь, что да. Ведь это, наверное, так одиноко – быть мертвым.
Хорошая сказка всегда берет верх над жалкими огрызками правды
Чтение - дело небезопасное.
Умение ловко прятаться теряет всякий смысл, когда тебя никто не ищет.
Решения, принятые глухой ночью, обычно теряют силу при свете дня.
Сочинительство - это всего лишь способ убивать время, когда главное уже позади.
на свете слишком много книг, чтобы все их можно было прочесть
за одну человеческую жизнь, и потому желательно где то провести
черту, заранее ограничив сферу своего чтения.
Время проходит быстрее, чем мы успеваем это заметить.
Человеческие жизни - это не отдельные нитки, которые можно выпутать из клубка и аккуратненько разложить на ровной поверхности. Семья - это узорчатая паутина. Невозможно тронуть одну ее нить, не вызвав при этом вибрации всех остальных. Невозможно понять частицу без понимания целого...
Когда ты есть ничто, пустое место, остается только дать волю фантазии. Ты стараешься хоть чем-нибудь заполнить пустоту.
По настоящему меня раздражают не правдолюбцы, а правда как таковая. Почему иные с ней так носятся? Разве кто нибудь находил в ней поддержку и утешение, какие дарует нам вымысел? Поможет ли вам правда в полночный час, в темноте, когда ветер голодным зверем завывает в дымоходе, молнии играют тенями на стенах вашей спальни, а длинные ногти дождя выбивают дробь на оконном стекле? Нет. Когда холод и страх делают из вас застывшую в постели мумию, не надейтесь, что лишенная крови и плоти правда поспешит к вам на помощь. Что вам нужно в такой момент, так это утешительный вымысел. Милая, славная, старая добрая ложь.
Наша жизнь представляется нам настолько важной вещью, что мы полагаем свою историю начинающейся с момента рождения. Сначала не было ничего, а потом появился Я… Однако это не так. Человеческие жизни – это не отдельные нитки, которые можно выпутать от клубка и аккуратненько разложить на ровной поверхности. Семья – это узорчатая паутина. Невозможно тронуть одну ее нить, не вызвав при этом вибрации всех остальных. Невозможно понять частицу без понимания целого…
— Значит всё-таки лучше знать всю правду? <...>
— Я в этом не уверена. Но, узнав её однажды, ты уже не сможешь вернуться назад, к незнанию…
Тайны невозможно хранить в доме, где есть дети.
Молчание не является естественной средой для историй. Историям нужны слова. Без них они блекнут, болеют и умирают, а потом их призраки начинают нас преследовать, не давая покоя.