Семилетним ребенком Михаил Бродский осенью 1941 года в Одессе стоял под пистолетом румынского офицера. Он сидел в тюрьмах, потерял мать, был разлучен с отцом. Его спасли одесский врач и лейтенант румынского гестапо – сигуранцы.
Автор пишет о своем детстве во времена, когда смерть перестала быть событием, о юности в московском театральном мире, о взрослой жизни крупного советского инженера. Война и оккупация, люди, среди которых он жил, знаменитые и неизвестные, детективные истории, обитатели зоны, министры – такова исчезнувшая натура, воссозданная автором с безжалостной наблюдательностью и замечательным юмором.
Можно, я в стотысячный раз скажу как я люблю мемуарную литературу, а особенно, когда это касается 20-го века? Начав читать эту книгу, я с самых первых страниц поняла, что это стопроцентное попадание. Кстати, предыдущая прочитанная книга была про оккупированный Киев, в этой книге в начале описывается оккупированная Одесса в которой Михаилу пришлось жить ребенком. Хотя, я опять забегаю вперед. Семья, в которой родился Михаил была не совсем обычной - его отец, известный одесский адвокат открыто жил на две семьи (мама Михаила не была его официальной женой). Тут, кстати, мне пришло в голову, что в нынешние времена такой выросйшие ребенок может при желании бегать между психотерапевтами и лечиться от такой страшной душевной травмы, что дескать, he felt "underloved" all his life. А тут, ребенок просто принял все как должное. Ну а потом война... Примечателен такой эпизод, мама услышав по радио о начале войны говорит сразу: "Пошли в магазин". Тут же вспомнилось, как полоскали Войновича за Чонкина и в частности, за сцену, когда узнав о начале войны деревенские жители рванули в сельпо за спичками, мылом и керосином, а не побежали в военкомат. Ой, сколько было негодования....
Не раз и не два Миша и его семья могли погибнуть, их буквально вырвал из рук смерти румынский офицер, но увы, потом как говорится, "за ними вернулись" и мама Миши погибла (как именно - никто так и не узнал). Дальше Мише пришлось жить в разных семьях и семейные истории, которые он описывает - вот лишний раз доказывает, что жизнь лучший писатель, и таких пердимоноклей как в жизни никакой самый талантливый писатель не придумает.
Я читала книгу и просто проживала жизнь вместе с Мишей Бродским, я специально откладывала книгу чтобы оттянуть тот момент, когда ее дочитаю, так не хотелось прощаться с автором. Вроде и не скажешь, что у него была какая то ну совсем потрясающая судьба, но интереснейшие судьбы, мягкий одесский юмор, самоирония, критическое отношение к себе, умение признавать свои заблуждения - я просто наслаждалась каждой минутой с этой книгой.
Почему сняла полбалла? Чисто из вредности, почему автор оборвал мемуары, когда можно было еще рассказывать и рассказывать? Хотя... момент, на котором оборван рассказ оставляет мне надежду, что будет продолжение о жизни Миши уже в по факту другой стране.
Для игр "Вокруг света" и KillWish.
Можно, я в стотысячный раз скажу как я люблю мемуарную литературу, а особенно, когда это касается 20-го века? Начав читать эту книгу, я с самых первых страниц поняла, что это стопроцентное попадание. Кстати, предыдущая прочитанная книга была про оккупированный Киев, в этой книге в начале описывается оккупированная Одесса в которой Михаилу пришлось жить ребенком. Хотя, я опять забегаю вперед. Семья, в которой родился Михаил была не совсем обычной - его отец, известный одесский адвокат открыто жил на две семьи (мама Михаила не была его официальной женой). Тут, кстати, мне пришло в голову, что в нынешние времена такой выросйшие ребенок может при желании бегать между психотерапевтами и лечиться от такой страшной душевной травмы, что дескать, he felt "underloved" all his life. А тут, ребенок просто принял все как должное. Ну а потом война... Примечателен такой эпизод, мама услышав по радио о начале войны говорит сразу: "Пошли в магазин". Тут же вспомнилось, как полоскали Войновича за Чонкина и в частности, за сцену, когда узнав о начале войны деревенские жители рванули в сельпо за спичками, мылом и керосином, а не побежали в военкомат. Ой, сколько было негодования....
Не раз и не два Миша и его семья могли погибнуть, их буквально вырвал из рук смерти румынский офицер, но увы, потом как говорится, "за ними вернулись" и мама Миши погибла (как именно - никто так и не узнал). Дальше Мише пришлось жить в разных семьях и семейные истории, которые он описывает - вот лишний раз доказывает, что жизнь лучший писатель, и таких пердимоноклей как в жизни никакой самый талантливый писатель не придумает.
Я читала книгу и просто проживала жизнь вместе с Мишей Бродским, я специально откладывала книгу чтобы оттянуть тот момент, когда ее дочитаю, так не хотелось прощаться с автором. Вроде и не скажешь, что у него была какая то ну совсем потрясающая судьба, но интереснейшие судьбы, мягкий одесский юмор, самоирония, критическое отношение к себе, умение признавать свои заблуждения - я просто наслаждалась каждой минутой с этой книгой.
Почему сняла полбалла? Чисто из вредности, почему автор оборвал мемуары, когда можно было еще рассказывать и рассказывать? Хотя... момент, на котором оборван рассказ оставляет мне надежду, что будет продолжение о жизни Миши уже в по факту другой стране.
Для игр "Вокруг света" и KillWish.
И в Чехословакии и в Польше коммунистический режим только начал укрепляться, и буржуазный уклад еще полностью не исчез. Не исчезли и товары из магазинов.
К сожалению, у многих людей моего поколения была вывернута не только одежда, были перевернуты здравый смысл, мораль, понятия о добре и зле, человеческие отношения.
Скульптура весила, я думаю, не меньше 50 килограммов и представляла собой женскую фигуру в позе глубокой задумчивости; на постаменте была французская надпись La pensée, что означает «Мысль». В конце 1991 года цветной металл повысился в цене, и «Мысль» бесследно исчезла, что было, между прочим, символично и обозначило содержание наступающей эпохи.
Вероятно, необходимость взять в семью внебрачного сына своего мужа не доставила ей удовольствия, но выбора не было. Невозможно же было при живом отце оставить меня у Кобозевых или отправить в детский дом. В те времена в определенных кругах еще считались с приличиями.
История – наука политическая, и в школе, где учились дети советской элиты, ее должен был преподавать человек, не имеющий собственных взглядов.