Культурная буря охватила 60-е – поп-арт, сексуальная революция, психоделия, Боб Дилан, андеграундное кино, – и в центре всего этого Энди Уорхол. «ПОПизм» – это реконструированное десятилетие начиная с 1960 года, когда Уорхол только начал создавать свои полотна с банками супа Campbell’s и Мэрилин; ретроспективный взгляд на живопись, кино, моду, музыку, знаменитостей и отношения, определявшие атмосферу «Фабрики» – места, ставшего центром 60-х в Нью-Йорке, места, где всегда можно было найти всех: от Лу Рида с Тhe Velvet Underground и Нико до Эди Седжвик, Джерарда Маланги и Пола Моррисси. Неоднородный, смешной и откровенный «ПОПизм» – своеобразный итог десятилетия, изменившего мир.
Взрывная пластиковая неизбежность.
И тут я увидел тебя – ты сидел в своих темных очках, с серебряными волосами и чуть приоткрытым ртом, растворялся в атмосфере… Было тогда в «Фабрике» что-то такое… там создавалась история: хотелось просто находиться в этой атмосфере, стать ее частью, и чем больше тебя втягивало в процесс, тем более таинственным он казался.
Серьезно, мне хочется прокричать, как сильно я его люблю.
Свингующие шестидесятые в Лондоне едва ли напоминали то, что происходило в Америке. Протестующие против всего подростки Европы, ее взорвавшаяся гедонизмом культурная и сексуальная революции, казалось бы, совершенно не сравнить с Штатами шестидесятых. Приняв эстафету Европы, Штаты превратились в дивный новый мир: время дрэг-квинов, амфетаминов для того, чтобы сделать бесконечными сутки, суперзвезд, культурного взрыва, сметающего господствующий абстрактный экспрессионизм, будто бы штампуя поверх полотен Поллока и Марка Ротко примитив культуры потребления, превратив это в акт отрицания всего, что было принято.
Шестидесятые Штатов - это прежде всего Энди Уорхол и его "Фабрика", не отец революции, но ее ожившее отражение.
"Уорхоловские шестидесятые" удивительная вещь, будто повторяющая его «Философию Энди Уорхола» , но вдруг совершенно другая. Во-первых, Пэт Хэккет, друг и едва ли не секретарь Энди, тоже удивительная женщина, обозначена как главный автор, и уже здесь можно поймать отражение эпохи: все эти записи были напечатаны на слух с диктофонных записей этой самой Пэт Хэккет, кроме того она автор (расшифровщик) легендарных «Дневников Энди Уорхола. 1976-1987» , и эти "Дневники" - расгшифрованные ежедневные звонки Энди Пэт, где он рассказывал ей все, что произошло с ним за день. В то время, казалось, было принято записывать все: телефонные разговоры, мысли вслух, диалоги тет-а-тет, это было время, когда ничего не хотелось упустить, а сутки должны были длиться бесконечно.
"Уорхоловские шестидесятые" очень далеки от того, чтобы рассказать, кто такой Энди Уорхол, и это, наверное, невозможно, потому что этот человек будто существовал только в преломленных лучах призмы других людей. Эта пластиковая кукла-идол, человек, мечтавший обогнать смерть и обманувший ее, лишив себя цвета, тонкий с прозрачной кожей мужчина кажется дымкой, будто если люди кругом закроют глаза, его уже не станет. Поэтому "Уорхоловские шестидесятые" о том мире, который он создал, но в котором остался, казалось бы, одновременно самой значительной и самой незаметной фигурой. Он собрал вокруг себя толпу безумных людей, а потом исчез в ней, слившись в единое целое, и при этом никого не любил. Совершенная фальшивка, манипулятор, он весь соткан из американской свободы, он - символ успеха революции, к которой не приложил руки, он ее лицо. Не признающий слово "андеграунд", он превратил андеграунд в религию, сделав его доступным для масс. И среди этих людей, среди примитива своего искусства потребления, среди суперзвездности, будучи законодателем моды, первым среди первых, Энди Уорхол невероятно одинок, и вдруг толпа рассеивается дымкой, и он остается совершенно один среди своих пустых пространств, и он вынужден полюбить это, поэтому Энди Уорхол всюду кажется счастливым.
Но я всегда знал, что никогда не женюсь, потому что не хочу иметь детей, не хочу, чтобы у них были те же проблемы, что у меня. Я не думаю, что кто-нибудь еще этого заслуживает.
Книга о "Фабрике", в ней сотня имен: от известных до людей, чьи имена так и остались похороненными в шестидесятых, и, несмотря на смешливый тон, она совсем не смешная. Это канва историй и сплетен, ситуаций и диалогов, которые должны смешить, но каждая строчка - это будто ком в горле. За бесконечными вечеринками, шутками и больным весельем - ужас амфетаминовых психозов, люди, играющие в русскую рулетку, таланты, которые не нашли применения. Это история и, например, Фредди Херко, который покончил с собой, протанцевав в открытое окно. Или Билли, просидевшего в темноте кладовой год, прежде чем исчезнуть навсегда, оставив записку. Она о Соланас, которая едва не убила Уорхола, и это душераздирающая история глазами самого Энди, безэмоциональная, сухие факты, и он пытается сделать ее смешной, но за этим - внутренний бесконечный ужас, так никогда не исчезнувший после страх смерти, беспощадное чувство грызущей опасности отовсюду.
Там есть Эди Седжвик - любимица Уорхола, в чьей смерти его обвиняли, считая, что именно он подсадил ее на наркотики. Это тонкая вещь, о которой правды уже никто не узнает, но удивительную нежность Энди к ней не скрыть ни за какими словами, и он всеми способами пытается доказать, что это не его вина. Есть The Velvet Underground, чудом оказавшиеся под крылом Уорхола. И, конечно, Нико, вошедшая на пьедестал после Эди - полная ее противоположность, мрачная европейка Нико против бесшабашной американки Эди.
И еще это очень много секса: какого угодного. Снятого на камеру или нет, всюду, без разбора - настоящее лицо революции.
И, конечно, искусство. Много о нем: о том, как и почему возник поп-арт, что с ним стало, что такое андеграунд и как стать модным.
Но самое важное это все-таки бесконечная нить фамилий, которая на полотне книги выводит имя своего настоящего отца - Энди Уорхола.
Их глазами. Но действительно, стоит им закрыть глаза, и он, будто дымка, исчезнет в пустом пространстве. Я боюсь, говорил Энди, посмотреть в зеркало и увидеть там пустоту.
Взрывная пластиковая неизбежность.
И тут я увидел тебя – ты сидел в своих темных очках, с серебряными волосами и чуть приоткрытым ртом, растворялся в атмосфере… Было тогда в «Фабрике» что-то такое… там создавалась история: хотелось просто находиться в этой атмосфере, стать ее частью, и чем больше тебя втягивало в процесс, тем более таинственным он казался.
Серьезно, мне хочется прокричать, как сильно я его люблю.
Свингующие шестидесятые в Лондоне едва ли напоминали то, что происходило в Америке. Протестующие против всего подростки Европы, ее взорвавшаяся гедонизмом культурная и сексуальная революции, казалось бы, совершенно не сравнить с Штатами шестидесятых. Приняв эстафету Европы, Штаты превратились в дивный новый мир: время дрэг-квинов, амфетаминов для того, чтобы сделать бесконечными сутки, суперзвезд, культурного взрыва, сметающего господствующий абстрактный экспрессионизм, будто бы штампуя поверх полотен Поллока и Марка Ротко примитив культуры потребления, превратив это в акт отрицания всего, что было принято.
Шестидесятые Штатов - это прежде всего Энди Уорхол и его "Фабрика", не отец революции, но ее ожившее отражение.
"Уорхоловские шестидесятые" удивительная вещь, будто повторяющая его «Философию Энди Уорхола» , но вдруг совершенно другая. Во-первых, Пэт Хэккет, друг и едва ли не секретарь Энди, тоже удивительная женщина, обозначена как главный автор, и уже здесь можно поймать отражение эпохи: все эти записи были напечатаны на слух с диктофонных записей этой самой Пэт Хэккет, кроме того она автор (расшифровщик) легендарных «Дневников Энди Уорхола. 1976-1987» , и эти "Дневники" - расгшифрованные ежедневные звонки Энди Пэт, где он рассказывал ей все, что произошло с ним за день. В то время, казалось, было принято записывать все: телефонные разговоры, мысли вслух, диалоги тет-а-тет, это было время, когда ничего не хотелось упустить, а сутки должны были длиться бесконечно.
"Уорхоловские шестидесятые" очень далеки от того, чтобы рассказать, кто такой Энди Уорхол, и это, наверное, невозможно, потому что этот человек будто существовал только в преломленных лучах призмы других людей. Эта пластиковая кукла-идол, человек, мечтавший обогнать смерть и обманувший ее, лишив себя цвета, тонкий с прозрачной кожей мужчина кажется дымкой, будто если люди кругом закроют глаза, его уже не станет. Поэтому "Уорхоловские шестидесятые" о том мире, который он создал, но в котором остался, казалось бы, одновременно самой значительной и самой незаметной фигурой. Он собрал вокруг себя толпу безумных людей, а потом исчез в ней, слившись в единое целое, и при этом никого не любил. Совершенная фальшивка, манипулятор, он весь соткан из американской свободы, он - символ успеха революции, к которой не приложил руки, он ее лицо. Не признающий слово "андеграунд", он превратил андеграунд в религию, сделав его доступным для масс. И среди этих людей, среди примитива своего искусства потребления, среди суперзвездности, будучи законодателем моды, первым среди первых, Энди Уорхол невероятно одинок, и вдруг толпа рассеивается дымкой, и он остается совершенно один среди своих пустых пространств, и он вынужден полюбить это, поэтому Энди Уорхол всюду кажется счастливым.
Но я всегда знал, что никогда не женюсь, потому что не хочу иметь детей, не хочу, чтобы у них были те же проблемы, что у меня. Я не думаю, что кто-нибудь еще этого заслуживает.
Книга о "Фабрике", в ней сотня имен: от известных до людей, чьи имена так и остались похороненными в шестидесятых, и, несмотря на смешливый тон, она совсем не смешная. Это канва историй и сплетен, ситуаций и диалогов, которые должны смешить, но каждая строчка - это будто ком в горле. За бесконечными вечеринками, шутками и больным весельем - ужас амфетаминовых психозов, люди, играющие в русскую рулетку, таланты, которые не нашли применения. Это история и, например, Фредди Херко, который покончил с собой, протанцевав в открытое окно. Или Билли, просидевшего в темноте кладовой год, прежде чем исчезнуть навсегда, оставив записку. Она о Соланас, которая едва не убила Уорхола, и это душераздирающая история глазами самого Энди, безэмоциональная, сухие факты, и он пытается сделать ее смешной, но за этим - внутренний бесконечный ужас, так никогда не исчезнувший после страх смерти, беспощадное чувство грызущей опасности отовсюду.
Там есть Эди Седжвик - любимица Уорхола, в чьей смерти его обвиняли, считая, что именно он подсадил ее на наркотики. Это тонкая вещь, о которой правды уже никто не узнает, но удивительную нежность Энди к ней не скрыть ни за какими словами, и он всеми способами пытается доказать, что это не его вина. Есть The Velvet Underground, чудом оказавшиеся под крылом Уорхола. И, конечно, Нико, вошедшая на пьедестал после Эди - полная ее противоположность, мрачная европейка Нико против бесшабашной американки Эди.
И еще это очень много секса: какого угодного. Снятого на камеру или нет, всюду, без разбора - настоящее лицо революции.
И, конечно, искусство. Много о нем: о том, как и почему возник поп-арт, что с ним стало, что такое андеграунд и как стать модным.
Но самое важное это все-таки бесконечная нить фамилий, которая на полотне книги выводит имя своего настоящего отца - Энди Уорхола.
Их глазами. Но действительно, стоит им закрыть глаза, и он, будто дымка, исчезнет в пустом пространстве. Я боюсь, говорил Энди, посмотреть в зеркало и увидеть там пустоту.
Влюбилась. В 60-е =) Были же времена! Конечно, многое приукрашено, многое слишком неправдоподобно, но - блин! - это же Энди!!!
Книга читается удивительно легко. Даже обилие имен не сбивает с толку, потому как все персонажи имеют такую бешеную харизму, что спутать их нельзя. Атмосфера безумного десятилетия захватывает настолько, что уже не можешь понять, где ты и кто ты. С одной стороны, вроде бы сидишь дома, под пледом, с чашкой крепкого кофе, а с другой - ты там, на "Фабрике", среди "велветов", молодых "Роллингов", пьяного Боба Дилана, ненормальной Герцогини и прочих веселых персонажей.
Это не биография, а скорее заметки на полях. Уорхол практически не пишет о своей карьере, только если она касается описываемых событий. Он рассказывает о том, как его друзья развлекались, занимались сексом, тусили, пили, сидели на наркоте, мечтали и просто жили. Отдельного внимания заслуживает описание перфомансов чудаков с "Фабрики". Это было нечто, скажу я вам! А рассказы о съемках 25-часовых фильмов и трипов настоящих фанатов амфетамина будут получше любых анекдотов =)
Словом, книга невероятная! Легкая, познавательная, умная, ироничная, пропитанная неповторимым духом 60-х, бунтарством, пофигизмом и бесконечным праздником. Советую всем-всем!
Для кого-то 60-ые - это битлз и лето любви 1967г., а для меня это в первую очередь "Мэрилин" Уорхола, Venus in furs "вельветов" и Эди Седжвик в огромных серьгах. Книга не столько о конкретном периоде исскуства, сколько о людях, которые его составляли. The Velvet Underground, The Rolling Stones, Эди Седжвик, Джуди Гарланд, Пол Моррисси, Джерард Маланга, Билли Нейм, Нико... Неприличные истории, байки, анекдоты... Шоу-бизнес и авангард. Те 60-ые, которые я люблю.
"Было тогда в "Фабрике" что-то такое... там создавалась история: хотелось просто находиться в этой атмосфере, стать ее частью, и чем больше тебя втягивало в процесс, тем более таинственным он казался".
Просто кусок кайфа, а не книга. Информация из первых уст. Полное описания картины кислотных 60-тых. Пластиковые метафоры. Красивые анорексичные светские львицы. Странные гомосексуальные парни. Мой экземпляр книги полностью исчеркан маркером - там же столько сочных и смешных моментов!
Книга написана немного непоследовательно, но от этого она кажется еще более искренней, чем уже есть. Во время чтения складывалось впечатление, что писали об одном, вспомнили что-то второе, а потом вернулись к основной теме повествования! Забавно, ведь будь это другая книга, меня бы это заметно раздражало. А Энди просто очаровал меня снова, ведь задолго до "ПОПизма" я была покорена его произведениями.
Особенно мне было приятно читать про молодецкие походячки уже теперешних именитых рок-звезд: The Rolling Stones, The Beatles, The Doors, Beach Boys, Bob Dilan, The Velvet Underground etc. Читая про последних было приятней чуть ли не в 10 раз, ведь это первый психодел-рок, который я начала слушать.
В общем, я не пожалела ни о времени, ни о деньгах. Единственное, о чем стоит жалеть, так это то, что нет записей про 70-тые. Хотя видно они были уже не уорхоловскими.
Личная учетная запись Уорхола
Эта книга сшита из разносторонних нитей поп-истории, которая показывает невероятный и завораживающий портрет 1960-х годов в Нью-Йорке и прекрасных людей, которые жили в эксклюзивном мире Уорхола.
Чтение данного мемуара похоже на длительный разговор с другом за чашечкой кофе, где он подробно рассказывает о своей увлекательной жизни.
Для меня голос Энди оказался удивительно красивым, откровенным и чувствительным, благодаря которому вы попадаете в фантастическую эпоху революции в искусстве, и сам художник показывает вам путь. Вы чувствуете волнение и безумие того периода, восхищаетесь сказочными людьми, от галеристов и художников до музыкантов, писателей и актеров, которые являются частью фабричной вселенной, созданной гением Энди Уорхолом.
Прочитано в рамках флешмоба "Нон-фикшн 2018"
Я часто спрашивал себя, зачем те, кто смеется над необычным и новым в искусстве, вообще связывают с ним, искусством, свою жизнь.
На протяжении всех 50-х скандалили из-за "Лолиты"- даже в 1959-м трудно было опубликовать "Любовника леди Чаттерлей", а затем и "Тропик Рака" Генри Миллера. Цензура в этой стране меня всегда поражала, потому что можно в любой момент отправиться в стриптиз на 42-й и любоваться всеми членами, влагалищами, сиськами и задами, какие только пожелаешь, но стоит выйти популярному фильму с парочкой пикантных моментов, как его тут же ни с того ни с сего засудят за непристойность.
Всегда любил послушать, что люди думают друг о друге, - о говорящем узнаешь не меньше, чем о его жертве.
Шоу-бизнес для того и нужен - доказывать, что важно не то, каков ты есть, а то, каким тебя представляют.
Сейчас, как и раньше, меня могут обвинить в том, что я такой бессердечный, позволяю людям разрушать себя на моих глазах, чтобы я мог снимать или записывать их. Но я не считаю себя бессердечным — я просто реалист. Я еще в детстве понял, что, злясь и указывая кому-либо, что он должен делать, ничего не добьешься — и это просто невыносимо. Я понял, что куда проще влиять на других, если просто заткнуться, — по крайней мере, может, в этом случае они сами начнут сомневаться. Когда люди будут готовы, они изменятся. Но не раньше, и иногда они умирают прежде, чем дозреют до этой мысли. Нельзя никого изменить, если он сам не хочет, и если кто-то хочет измениться, его не остановить