В недалеком будущем пациенты реабилитационной клиники Эннет-Хаус и студенты Энфилдской теннисной академии, а также правительственные агенты и члены террористической ячейки ищут мастер-копию «Бесконечной шутки», фильма, который, по слухам, настолько опасен, что любой, кто его посмотрит, умирает от блаженства.
Одна из величайших книг XX века, стоящая наравне с «Улиссом» Джеймса Джойса и «Радугой тяготения» Томаса Пинчона, «Бесконечная шутка» – это одновременно черная комедия и философский роман идей, текст, который обновляет само представление о том, на что способен жанр романа. Впервые на русском языке.
Поскольку читал я книгу очень долго, то и рецензий за это время написал не одну, а даже несколько. Все они - внизу; очень много буков (какая книга, такая и рецензия); спойлеры присутствуют, но не преобладают.
...неистощимый на выдумки...
Это не та литература, к которой мы привыкли; литература иного рода. Она не хочет нравиться читателю, не пытается его развлечь, не задается целью рассказать просто о сложном (и уж подавно – о простом); ей все равно, если ее обвинят в непонятности и эгалитарности; она не пытается сделать читателя лучше, научить его морали, нравственности и, простигоссподи, духовности; оскорбляет его неврастенией, унижает душевной теплотой, надоедает многозначительными намеками на содержимое выеденного яйца... Оно очень важно, это содержимое; в войнах тупоконечников с остроконечниками по-прежнему гибнут миллионы, а в скорлупе ореха может прятаться Вселенная. И вся королевская конница, и вся королевская рать. Вы даже не могли себе представить, сколько же на свете всего, что нашим мудрецам и не снилось – так закройте глаза покрепче и читайте; во сне и наяву, в бреду и при смерти, в радости и печали, на работе и в постели, пока смерть не. Поэтому оставь надежду забудьте все те императивы, без которых, как вам казалось, литература невозможна. Вспомните, сколько времени вам понадобилось на то, чтобы врубиться в «Голый завтрак», и умножьте его на два; вспомните, сколько потребовалось, чтобы врубиться в «Войну и мир», и умножьте на десять – примерно столько уйдет у вас на то, чтобы начать приблизительно понимать, в чем дело и о чем вообще речь. Книгу невозможно читать быстро – и синтаксис, и даже сами слова специально выстроены так, чтобы не позволить легкомысленного с собой обращения. Успокойтесь, это так и надо, так задумано. Если вы любите собирать паззлы – эта книга для вас; другого столь огромного, столь сложного паззла лично я пока не встретил. (Разве что «Поминки по Финнегану».) В этой беспорядочной куче фрагментов рискуешь утонуть; совершенно неясно, как связаны друг с другом все эти «тай-брейк», «Бостон метрополитан», «O.N.A.N.», «P.G.O.A.T.», «хмурый», «сопротивление», «микроволновая печь», «Куросава», «телепьютер», «ещё и ещё и ещё о боже», «неистощимый на выдумки», «вскрытие». Вооружитесь терпением, охотники и собиратели паззлов. Клянусь вам, к тому моменту, как в книге начнет вырисовываться смысл (смысл, смысл, СМЫСЛ, смысл, смысл), вас будет от нее не оторвать. Это не тот кайф, который привык получать ленивый жирный читатель, лежа в гамаке и подставляя разные стороны своего существа приятной щекотке услужливого автора; этот кайф совсем другого рода. Это кайф футболиста, который прошел через все поле и уложил на газон половину команды противника — и, оставшись один перед пустыми воротами, вдруг упал на землю и отказался подниматься. Это кайф алхимика, который тридцать лет работал над получением фосфора, и однажды случайно открыл ЛСД, выпаривая собственную мочу. Это кайф неизвестного викинга, который прошел сквозь льды на своем драккаре, только чтобы найти ещё один пустынный берег и погибнуть на нем под ядовитыми стрелами низкорослых трусливых людей с узкими злыми глазами — так и не узнав, что открыл Новый Свет. Это кайф мальчика, которого ослепительная ледяная женщина учит складывать из осколков слово «бесконечность» и позволяет ему разные маленькие шалости, когда у него получается. Это кайф космонавта, который настолько возлюбил безжизненную пустую ослепительную красоту космоса, что предпочел не возвращаться более на Землю, к дурацким жене, детям и отечеству. Это кайф актера, которого принц попросил сыграть пьесу перед его дядей-королем — забывшего, возвысившегося, воспарившего над самим собой в роли какой-то никому не интересной Гекубы – и который даже не подозревает, что и принц в свою очередь тоже – часть пьесы; и тот, кто написал принца, тоже, и так — до бесконечности. Это бесконечный, вечный кайф – во всех смыслах слова «бесконечность». Но взломать сейф с этим кайфом нелегко.
***
„...in New York City you get inundated by all of these fans or wannabe fans reading Infinite Jest on the subway, most of them lurking around in their ironical moustaches, hoping to score smart pussy. I've gotten ugly about the whole subject. I've started telling people, „If he could have hanged himself twice, he would have been twice as famous.“
***
Сатира ли это? Несомненно; именно поэтому фантастика здесь настолько гротесковая и подчеркнуто нереалистичная; сатира в духе Свифта. Юноша, чье имя начинается на «Ха» и призрак его отца; дядя, занявший отцовское место, и мать, неразборчивая в связях; сравнения с «Гамлетом» не просто напрашиваются — автор намеренно их вызывает. В то же время, не стоит слишком увлекаться параллелями — это не пародия на Шекспира, где каждый из его героев изуродован для развлечения зрителей, и где между двумя персонажами можно провести одну, и только одну параллельную прямую. Система Уоллеса — неэвклидова; от «Гамлета» взято не столько внешнее, фабульное, сколько внутренне, так называемая «атмосфера» — мир рушится, в короне датской гниль, связь времен распалась, и нужно что-то делать, спасать мир — но принц неспособен сделать ничего, и в итоге, даже вместо дуэли и запоздалого отмщения, становится кататоником — а вслед за ним замирает, омертвевает и весь мир. Это «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», только Р. и Г. здесь — внутри главного героя. Почему вообще «Гамлет»? Потом что это — центральный текст главного писателя Запада; разыграв его сегодня, мы можем увидеть, как изменился мир и насколько все стало ещё хуже; тот «Гамлет», притворяясь историей, был предчувствием будущего; этот притворяется предчувствием, на самом же деле — воспоминание о том, что уже безвозвратно потеряно.
***
---dead inside in some essential way---
***
Почему книга тяжелая, почему я бы не советовал ее читать?
Самое главное — она подчеркнуто не-увлекательна; анти-увлекательна. Все, кто хочет от книг захватывающего сюжета, истории - а все мы хотим, положа руку на сердце - будут разочарованы, и даже очень. Потому что она даже намеренно притворяется увлекательной, обещая некие острые сюжетные повороты, захватывающую интригу — не будем забывать, речь в романе идет о поиске Артефакта, способного уничтожить мир as we know it, чем не властелинколец - так вот, намеренно притворяется, но столь же последовательно обманывает те самые ожидания, которые вызвала. Мне встретился не один читатель с отзывом «я, вообще-то эта, авангард того, даже очень — но это самое уже ну ващще!» Разочарованных читателей по-хорошему следовало бы спросить — случайно ли, по их мнению, в романе разбросаны характеристики творчества Дж. О. Инканденца, создателя Артефакта, которые читаются как рецензии на сам роман? Например: «Was amateurish the right word? More like the work of a brilliant optician and technician who was an amateur at any kind of real communication. Technically gorgeous, the Work, with lighting and angles planned out to the frame. But oddly hollow, empty, no sense of dramatic towardness – no narrative movement toward a real story; no emotional movement toward an audience. Like conversing with a prisoner through that plastic screen using phones, the upperclassman Molly Notkin had said of Incandenza's early oevre. Joelle thought them more like a very smart person conversing with himself.“ Или, еще вопрос для разочарованных отсутствием «стори»: случайно ли получается, что книга начинается с конца и как бы закольцовывается, кусает сама себя за хвост — то есть, дочитав последнюю страницу, самое естественное дело — начать читать роман сначала? И так далее, и тому подобное.
Ещё одна причина не читать эту книгу — ее зашкаливающая, нарочитая сложность. Это самое сложное произведение на английском языке, которое мне пока что попадалось. (Я Джойса не читал ещё, но читал кое-что другое, например, Берроуза, так что имею некоторое понятие). Предложения длиной в страницу, где к середине забываешь не только о чем речь, но и где там подлежащее и в чем отличие между придаточным и главным предложением (кстати, Уоллес, как мне показалось, местами его ещё и намеренно стирает). Жуткий зубодробительный сленг, поток сознания и речь без знаков препинания по соседству со словами, которых не знает даже оксфордский словарь английского языка (к счастью для тупых вроде меня, есть вики с постраничными объяснениями) — даже слово samizdat там есть! - галлицизмами, макаронизмами, излюбленными автором акронимами и собственными его высочества принца DFW играми слов, я уж молчу про всякие цитаты-аллюзии. Кто там считал «Войну и мир» сложной книгой?
Наконец, потому что у героев Уоллеса есть один тяжелый наследственный дефект — они слишком головные, если не сказать мертворожденные. Правда, и тут не все так просто: это относится в основном к ученикам Академии Энфилда; Дон Гэйтли и присные — живее всех живых. К тому же, стоит задать себе вопрос: действительно ли деревянность героев есть свидетельство авторского неумения, или же (о ужас!) это так и было задумано? Вообще, очень, очень много вопросов стоит себе задавать во время и после прочтения этой книги.
Почему же я все-таки считаю, что эту бесконечную жесть следует читать?
Потому что, привыкнув к невозможному стилю автора, в один прекрасный момент вдруг начинаешь видеть, насколько это здорово написано.
Потому что Уоллес играет на таких регистрах и клавишах языка, о существовании которых вы до него даже не подозревали.
Потому что, несмотря на 1079 страниц, в книге нет ни одного расслабленного, проходного, вялого предложения. Дэйв Эггерс в предисловии сравнивает книгу с космическим кораблем; какой там корабль, это целая Звезда Смерти, совершенный механизм, где все детали на своих местах и все выполнено с предельной точностью и отдачей.
Потому что это ценный опыт особенно для русского читателя, в родной культуре которого до сих пор ходит по головам ужасная максима «будь проще, и люди к тебе потянутся». ДФВ показывает, каких высот можно достичь, если иметь смелость не быть «проще». Сапере ауде, братан.
Потому что, несмотря на скучность истории в целом, в рамках эпизода ДФВ не знает себе равных. Многим, например, нравится игра в Эсхатон; мои любимцы — канадомахия Дона Гэйтли, или рассказы из его прошлого. Харольд Блум, который сказал, что Уоллес не умеет рассказывать, очевидно, читал только аннотацию на обложке.
Потому что, наконец, все недостатки книги, о которых я говорил выше, не случайны. Эта книга — уникальный эксперимент, который мог состояться только при таких условиях, и удался именно потому, что с треском провалился. И этот эксперимент слишком важен и интересен.
***
Отдельно хотелось бы сказать о так называемом «истерическом реализме». По прочтении романа могу с достаточным основанием заявить: это название явно придумали какие-то безответственные критики, которым куда больше хотелось сляпать звучную бессмыслицу, чем описать реальное положение вещей. (Хотя вообще-то Джеймс Вуд толковый мужик - ну так ведь он пустил словцо, не имея в виду Уоллеса). Во-первых, никакой это не «реализм» - кто сомневается, возьмите две страницы из, скажем, «Войны и мира» и две страницы Уоллеса; думаю, комментарии будут излишни. Во-вторых, при чем тут «истерический»? Здесь нет сильных эмоций напоказ, с целью манипуляции зрителем/читателем, а также сильных эмоций, которые сам автор перестает контролировать; автор, возможно, и хотел бы, чтобы они были — но их нет. Зато есть одержимость, упрямое возвращение к неким аттракторам, вечное вращение спутника вокруг планеты, вечное возвращение героя на пути, прочерченные судьбой; это черта шизофреническая, если уж мы ставим диагнозы, депрессивная, с толикой аутизма — но ни в коем случае не истерическая; это прямая противоположность истерике. Джаст ту пут ит райт.
***
Поскольку читал я книгу очень долго, то и рецензий за это время написал не одну, а даже несколько. Все они - внизу; очень много буков (какая книга, такая и рецензия); спойлеры присутствуют, но не преобладают.
...неистощимый на выдумки...
Это не та литература, к которой мы привыкли; литература иного рода. Она не хочет нравиться читателю, не пытается его развлечь, не задается целью рассказать просто о сложном (и уж подавно – о простом); ей все равно, если ее обвинят в непонятности и эгалитарности; она не пытается сделать читателя лучше, научить его морали, нравственности и, простигоссподи, духовности; оскорбляет его неврастенией, унижает душевной теплотой, надоедает многозначительными намеками на содержимое выеденного яйца... Оно очень важно, это содержимое; в войнах тупоконечников с остроконечниками по-прежнему гибнут миллионы, а в скорлупе ореха может прятаться Вселенная. И вся королевская конница, и вся королевская рать. Вы даже не могли себе представить, сколько же на свете всего, что нашим мудрецам и не снилось – так закройте глаза покрепче и читайте; во сне и наяву, в бреду и при смерти, в радости и печали, на работе и в постели, пока смерть не. Поэтому оставь надежду забудьте все те императивы, без которых, как вам казалось, литература невозможна. Вспомните, сколько времени вам понадобилось на то, чтобы врубиться в «Голый завтрак», и умножьте его на два; вспомните, сколько потребовалось, чтобы врубиться в «Войну и мир», и умножьте на десять – примерно столько уйдет у вас на то, чтобы начать приблизительно понимать, в чем дело и о чем вообще речь. Книгу невозможно читать быстро – и синтаксис, и даже сами слова специально выстроены так, чтобы не позволить легкомысленного с собой обращения. Успокойтесь, это так и надо, так задумано. Если вы любите собирать паззлы – эта книга для вас; другого столь огромного, столь сложного паззла лично я пока не встретил. (Разве что «Поминки по Финнегану».) В этой беспорядочной куче фрагментов рискуешь утонуть; совершенно неясно, как связаны друг с другом все эти «тай-брейк», «Бостон метрополитан», «O.N.A.N.», «P.G.O.A.T.», «хмурый», «сопротивление», «микроволновая печь», «Куросава», «телепьютер», «ещё и ещё и ещё о боже», «неистощимый на выдумки», «вскрытие». Вооружитесь терпением, охотники и собиратели паззлов. Клянусь вам, к тому моменту, как в книге начнет вырисовываться смысл (смысл, смысл, СМЫСЛ, смысл, смысл), вас будет от нее не оторвать. Это не тот кайф, который привык получать ленивый жирный читатель, лежа в гамаке и подставляя разные стороны своего существа приятной щекотке услужливого автора; этот кайф совсем другого рода. Это кайф футболиста, который прошел через все поле и уложил на газон половину команды противника — и, оставшись один перед пустыми воротами, вдруг упал на землю и отказался подниматься. Это кайф алхимика, который тридцать лет работал над получением фосфора, и однажды случайно открыл ЛСД, выпаривая собственную мочу. Это кайф неизвестного викинга, который прошел сквозь льды на своем драккаре, только чтобы найти ещё один пустынный берег и погибнуть на нем под ядовитыми стрелами низкорослых трусливых людей с узкими злыми глазами — так и не узнав, что открыл Новый Свет. Это кайф мальчика, которого ослепительная ледяная женщина учит складывать из осколков слово «бесконечность» и позволяет ему разные маленькие шалости, когда у него получается. Это кайф космонавта, который настолько возлюбил безжизненную пустую ослепительную красоту космоса, что предпочел не возвращаться более на Землю, к дурацким жене, детям и отечеству. Это кайф актера, которого принц попросил сыграть пьесу перед его дядей-королем — забывшего, возвысившегося, воспарившего над самим собой в роли какой-то никому не интересной Гекубы – и который даже не подозревает, что и принц в свою очередь тоже – часть пьесы; и тот, кто написал принца, тоже, и так — до бесконечности. Это бесконечный, вечный кайф – во всех смыслах слова «бесконечность». Но взломать сейф с этим кайфом нелегко.
***
„...in New York City you get inundated by all of these fans or wannabe fans reading Infinite Jest on the subway, most of them lurking around in their ironical moustaches, hoping to score smart pussy. I've gotten ugly about the whole subject. I've started telling people, „If he could have hanged himself twice, he would have been twice as famous.“
***
Сатира ли это? Несомненно; именно поэтому фантастика здесь настолько гротесковая и подчеркнуто нереалистичная; сатира в духе Свифта. Юноша, чье имя начинается на «Ха» и призрак его отца; дядя, занявший отцовское место, и мать, неразборчивая в связях; сравнения с «Гамлетом» не просто напрашиваются — автор намеренно их вызывает. В то же время, не стоит слишком увлекаться параллелями — это не пародия на Шекспира, где каждый из его героев изуродован для развлечения зрителей, и где между двумя персонажами можно провести одну, и только одну параллельную прямую. Система Уоллеса — неэвклидова; от «Гамлета» взято не столько внешнее, фабульное, сколько внутренне, так называемая «атмосфера» — мир рушится, в короне датской гниль, связь времен распалась, и нужно что-то делать, спасать мир — но принц неспособен сделать ничего, и в итоге, даже вместо дуэли и запоздалого отмщения, становится кататоником — а вслед за ним замирает, омертвевает и весь мир. Это «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», только Р. и Г. здесь — внутри главного героя. Почему вообще «Гамлет»? Потом что это — центральный текст главного писателя Запада; разыграв его сегодня, мы можем увидеть, как изменился мир и насколько все стало ещё хуже; тот «Гамлет», притворяясь историей, был предчувствием будущего; этот притворяется предчувствием, на самом же деле — воспоминание о том, что уже безвозвратно потеряно.
***
---dead inside in some essential way---
***
Почему книга тяжелая, почему я бы не советовал ее читать?
Самое главное — она подчеркнуто не-увлекательна; анти-увлекательна. Все, кто хочет от книг захватывающего сюжета, истории - а все мы хотим, положа руку на сердце - будут разочарованы, и даже очень. Потому что она даже намеренно притворяется увлекательной, обещая некие острые сюжетные повороты, захватывающую интригу — не будем забывать, речь в романе идет о поиске Артефакта, способного уничтожить мир as we know it, чем не властелинколец - так вот, намеренно притворяется, но столь же последовательно обманывает те самые ожидания, которые вызвала. Мне встретился не один читатель с отзывом «я, вообще-то эта, авангард того, даже очень — но это самое уже ну ващще!» Разочарованных читателей по-хорошему следовало бы спросить — случайно ли, по их мнению, в романе разбросаны характеристики творчества Дж. О. Инканденца, создателя Артефакта, которые читаются как рецензии на сам роман? Например: «Was amateurish the right word? More like the work of a brilliant optician and technician who was an amateur at any kind of real communication. Technically gorgeous, the Work, with lighting and angles planned out to the frame. But oddly hollow, empty, no sense of dramatic towardness – no narrative movement toward a real story; no emotional movement toward an audience. Like conversing with a prisoner through that plastic screen using phones, the upperclassman Molly Notkin had said of Incandenza's early oevre. Joelle thought them more like a very smart person conversing with himself.“ Или, еще вопрос для разочарованных отсутствием «стори»: случайно ли получается, что книга начинается с конца и как бы закольцовывается, кусает сама себя за хвост — то есть, дочитав последнюю страницу, самое естественное дело — начать читать роман сначала? И так далее, и тому подобное.
Ещё одна причина не читать эту книгу — ее зашкаливающая, нарочитая сложность. Это самое сложное произведение на английском языке, которое мне пока что попадалось. (Я Джойса не читал ещё, но читал кое-что другое, например, Берроуза, так что имею некоторое понятие). Предложения длиной в страницу, где к середине забываешь не только о чем речь, но и где там подлежащее и в чем отличие между придаточным и главным предложением (кстати, Уоллес, как мне показалось, местами его ещё и намеренно стирает). Жуткий зубодробительный сленг, поток сознания и речь без знаков препинания по соседству со словами, которых не знает даже оксфордский словарь английского языка (к счастью для тупых вроде меня, есть вики с постраничными объяснениями) — даже слово samizdat там есть! - галлицизмами, макаронизмами, излюбленными автором акронимами и собственными его высочества принца DFW играми слов, я уж молчу про всякие цитаты-аллюзии. Кто там считал «Войну и мир» сложной книгой?
Наконец, потому что у героев Уоллеса есть один тяжелый наследственный дефект — они слишком головные, если не сказать мертворожденные. Правда, и тут не все так просто: это относится в основном к ученикам Академии Энфилда; Дон Гэйтли и присные — живее всех живых. К тому же, стоит задать себе вопрос: действительно ли деревянность героев есть свидетельство авторского неумения, или же (о ужас!) это так и было задумано? Вообще, очень, очень много вопросов стоит себе задавать во время и после прочтения этой книги.
Почему же я все-таки считаю, что эту бесконечную жесть следует читать?
Потому что, привыкнув к невозможному стилю автора, в один прекрасный момент вдруг начинаешь видеть, насколько это здорово написано.
Потому что Уоллес играет на таких регистрах и клавишах языка, о существовании которых вы до него даже не подозревали.
Потому что, несмотря на 1079 страниц, в книге нет ни одного расслабленного, проходного, вялого предложения. Дэйв Эггерс в предисловии сравнивает книгу с космическим кораблем; какой там корабль, это целая Звезда Смерти, совершенный механизм, где все детали на своих местах и все выполнено с предельной точностью и отдачей.
Потому что это ценный опыт особенно для русского читателя, в родной культуре которого до сих пор ходит по головам ужасная максима «будь проще, и люди к тебе потянутся». ДФВ показывает, каких высот можно достичь, если иметь смелость не быть «проще». Сапере ауде, братан.
Потому что, несмотря на скучность истории в целом, в рамках эпизода ДФВ не знает себе равных. Многим, например, нравится игра в Эсхатон; мои любимцы — канадомахия Дона Гэйтли, или рассказы из его прошлого. Харольд Блум, который сказал, что Уоллес не умеет рассказывать, очевидно, читал только аннотацию на обложке.
Потому что, наконец, все недостатки книги, о которых я говорил выше, не случайны. Эта книга — уникальный эксперимент, который мог состояться только при таких условиях, и удался именно потому, что с треском провалился. И этот эксперимент слишком важен и интересен.
***
Отдельно хотелось бы сказать о так называемом «истерическом реализме». По прочтении романа могу с достаточным основанием заявить: это название явно придумали какие-то безответственные критики, которым куда больше хотелось сляпать звучную бессмыслицу, чем описать реальное положение вещей. (Хотя вообще-то Джеймс Вуд толковый мужик - ну так ведь он пустил словцо, не имея в виду Уоллеса). Во-первых, никакой это не «реализм» - кто сомневается, возьмите две страницы из, скажем, «Войны и мира» и две страницы Уоллеса; думаю, комментарии будут излишни. Во-вторых, при чем тут «истерический»? Здесь нет сильных эмоций напоказ, с целью манипуляции зрителем/читателем, а также сильных эмоций, которые сам автор перестает контролировать; автор, возможно, и хотел бы, чтобы они были — но их нет. Зато есть одержимость, упрямое возвращение к неким аттракторам, вечное вращение спутника вокруг планеты, вечное возвращение героя на пути, прочерченные судьбой; это черта шизофреническая, если уж мы ставим диагнозы, депрессивная, с толикой аутизма — но ни в коем случае не истерическая; это прямая противоположность истерике. Джаст ту пут ит райт.
***
Поразительно!
Автор запихнул нас внутрь аутиста во время приступа и наркомана во время ломки, на первых же страницах книги. А Аутист оказался совсем не аутистом и Наркоман далеко не последним из череды сломавшихся, переживших Отмену, не переживших Отмену, с рецидивами и без.
⠀
Через некоторое время о книге в голове остаются лишь тезисные воспоминания, даже если сюжет испарился из памяти. Для Шутки то будет выглядеть так:
*Она бесконечно огромная
*Она такая сложная
*В ней столько наркоманов и алкоголиков
*И ни одного положительного персонажа, поразительно
*У Уоллеса точно не все в порядке с головой было
*Профессиональный теннис изнутри
*Невероятное построение повествования, никогда ранее с таким не сталкивалась
*Каждая фраза несет в себе смысл и важна для общей картины
*Его можно перечитывать бесконечно и каждый раз открывать новые знания
*Бесконечная шутка – это фильм, посмотрев который, все впадают в смертельную фильмозависимость от него
⠀
Очень рекомендую загонным по жизни людям, это прямо как бальзам на душу с этикеткой «Бывает и хуже».
⠀
Это был нужный, важный, интересный опыт, через который должен пройти всякий книголюб для масштабного расширения своих литературных горизонтов. И через много-много лет в голове останется всего одно слово об этой книге – Поразительно.
Первая за долгоe время книга, которую не осилил до конца. Но зато вспомнил одну историю.
Однажды мой товарищ, который единственный из всей компании учился в художественной школе и обладал хоть каким-то вкусом к творчеству, провел забавный перформанс.
В самый разгар оживленного спора он смачно сплюнул на асфальт, ткнул в получившееся пальцем и гордо заявил "Какое разнообразие цветов!". С тех самых пор я отчетливо помню, что красота и уродство всегда только в глазах смотрящего, а искусством можно назвать все что угодно. Главное, не забыть выбрать - инсталляция это у тебя будет или перформанс.
С "Бесконечной шуткой" у меня вышла вот как-то так же. Красивая маркетинговая легенда, фамилия известного писателя и похвалы критиков при декомпозиции книги оставили по себе только большой объем плохо написанного текста, с интересными идеями, ради которых в страницах нужно рыться как на барахолке. Когда этот книжный БДСМ меня утомил, я раза три ещё порывался продолжить чтение, но каждый раз возвращался к вопросу - а зачем?
Станет ли "Бесконечная шутка" для вас откровением или мусором - решать только вам по прочтению. В конце концов, древнеримские жрецы-авгуры умудрялись видеть судьбу всей цивилизации в внутренностях выпотрошенной курицы.
Несмотря на то, что уже несколько лет оригинальная английская версия "Бесконечной шутки" стоит у меня на полке, я ждала выхода русского перевода. Эта махина на английском казалась мне недосягаемой, вещью, которую прочтет лучшая версия меня. Сейчас же, меньше чем за месяц без напряжения прочитав русский перевод "Бесконечной шутки", я могу сказать, что главная сложность текста состоит в искажении письменной речи героев в устную. Этот прием удивительно работает с характеристикой героев, которым уже практически не требуется повествовательного описания, сама речь говорит о них много больше, чем классические представления и введения персонажей. Можно уловить целый спектр разных голосов: речь героев, (например) зацикленных на филологических штудиях и литературном языке будет соответствовать правилам языка, речь (например) бандюганов всячески нераспознаваема и отражает образовательное неблагополучие и лингвистическую неразборчивость персонажа. В принципе, на тексте это выражается транслитерацией с устной речи, которую нужно уметь считывать. Отсюда вытекает мое углубленное преклонение перед переводчиками и перед самоотдачей и жаром, с которым они расправлялись с этой и другими задачами по ходу всего текста.
В этой рецензии мне важно отметить моменты, за которые я полюбила эту книгу. Через их описание я не хочу мотивировать кого-то ее читать или советовать ее. Я лишь хочу выразить свое удивление перед текстом. И такого рода цель поможет мне обойтись без сюжетных спойлеров.
Конечно, наиболее ценным для меня является то, как Уоллес пишет. Я просто в восторге от ювелирной драматургии многих глав. Далеко не всех (тем более, что порядок глав можно было бы, скорее, описать словом "россыпь", чем словом "структура"), но многих; встречающихся ровно с той частотой, чтобы переживать трясину глав, преследующих другую цель - прозябание, обман читательских ожиданий, копание палкой в трупе повседневности (абсолютно, кстати, линчевские приемы, служащие к нему великолепным референсом). Такие главы - своего рода куча пазлов с неоформленными краями, к которым вспышками находятся ключи, придающие им смысл. Но некоторые главы (те, для меня особенные) становятся золотыми пазлами, филигранно выстроенными и лично меня доводящими просто до иступленного восторга и выражающими исключительность автора. Конечно, это главы, подобные первой (которую я прочитала задолго до перевода и именно она стала крючком, на который я попалась). Драматургия этих глав основана не столько на сюжете, сколько на качании маятника от монотонности до катарсических подъемов через просто удивительную искренность. И помечала закладками я вовсе не новых персонажей, а эти, дорогие мне, сцены.
Уоллес очень круто играет с читателем. На протяжении первых сотен страниц я пыталась понять хронологическую структуру сюжета (которая дана довольно оригинальным образом) и вычленяла последовательность событий, намечала себе календарь вселенной Уоллеса. И вот, как только из всех подсказок и временных отсылок я собрала эту хронологию, поняла, что за чем следует и почувствовала себя раскусившей хотя бы этот момент (что в начале книги довольно важно), я врезаюсь в готовенькую сияющую хронологию местного календаря, лыбящуюся мне посреди текста ни с того, ни с сего. И в этом весь текст. Тонкость до призрачности уоллевского юмора просто влюбляет в себя. Сюжет здесь подается всегда не напрямую - из рандомных диалогов, документов, слизанных рефератов. Многие писали о том, что первые сотни страниц - это просто разрозненные отрывки: так и есть, но при этом ты еще и наивен в начале настолько, что не знаешь, чему верить в происходящем, воспринимаешь события на одной онтологической плоскости - что история Хэла, что история какого-то наркомана, что история атташе по медицине. Но обнаруживая по сноске список режиссерских работ Инканденцы ты начинаешь что-то подозревать... Для меня - что-то абсолютно важное. Жизнь - это совокупность информации. Этот текст - тоже совокупность информации. Сколь сложно говорить о категории реальности в применении к жизни, столь сложно говорить о ней и в тексте. И Уоллес это очень хорошо понимает.
Великолепно это лавирование между искрящимся юмором и непролазной тоской, абсурдностью и искренностью, постмодернистской игрой формами и развенчиванием этой игры. Да, эта книжка - "о чем", о чем Уоллес пишет. Честно, я ожидала постмодернистской пустоты и отсутствия сюжета (или отсутствия разгадки сюжета), но намерение автора обратно. То, "о чем", просто поражает меня своей близостью. Хотя, казалось бы, насколько неактуально звучит для 18-го года (по-крайней мере моего) вся история с наркотиками и алкоголем, занимающая добрую половину книги, (возможно кто-то со мной согласится) будто оставшаяся в 90-х. Конечно, лейтмотивом всего повествования является тема Развлечения, вернее того, как мы не можем с ним справиться и какой засасывающей черной дырой для нас оно является, центральный для сюжета фильм недвусмысленно его символизирует. "Бесконечная шутка" - это не американская пастораль, вернее не только американская. Можно, конечно, говорить о критике капитализма (не за даром тут и, собственно, samizdat, и квебекские сепаратисты). Но, скорее, это ода пресыщенности, ода мирной жизни, в которой ничего не мешает эпикуровскому счастью в удовольствиях, которые и становятся удушающей и истребляющей живое рутиной. Спорной и вдохновляющей является уоллесовская утопия о развитии медиа. Ровно настолько, насколько он с ней ошибся, он будущее угадал. Интересно, что Уоллес решил уйти как раз перед новой эрой - Интернета, ютуба, соцсетей, но так ли многим отличается его футурология от наступившего?
Еще раз спасибо переводчикам.
Бесконечная мука
Я люблю альтернативную литературу, но,видимо, не всю. Потому что весь этот нескончаемых бред показался бесконечной пыткой мозга и моего сознания, ещё неокрепшего, как оказалось. Нет, решительно,
настоящий труд не для всех и не для меня. Генри Миллера и Селина читать интереснее ( не кидайте в меня тапками, ценители Уоллеса). Особенно доконали меня эпизоды с тараканами и другими насекомыми...аж до тошноты... Невозможно подробное описание движение, скурпулезное , до мельчайших деталей, даже и не нужных, но вызывающих такое отторжение на инстинктивно уровне, что последующее чтение становится испытанием каким- то.
Да, таким образом, книга стала чем-то новым в моем литературном опыте. Но трудно сказать что это было чем-то приятным...
Книжное государство 2018
Почти все важное, что с тобой происходит, происходит не благодаря твоим планам.
Я могу быть даже не здесь, чтобы слушать.
Бывает такая штука, как политический секс.
...притворство, будто эксцентричность равна открытости...
Короче говоря, – когда он не прекратил барабанить на ужине, я как бы уколола его вилкой. Как бы. Могу понять, с чего кто-то, наверное, решил, что я как бы воткнула в него вилку. Но я же предложила ее выдернуть.