Зоя готовится принять у себя в гостях студентку из Штатов по имени Челси, но на пороге вместо девушки появляется ее самовлюбленный братец Джастин. Грубиян, наглец, не поддающийся контролю смутьян способен превратить размеренную жизнь бедной Зойки в сущий кошмар. Эта встреча изменит их жизни навсегда. И языковой барьер далеко не самое сложное, что встанет между молодыми людьми.
– «Salo», – указывая пальцем на витрину, говорит Зоя.
– О, купим, купим? – радостно восклицает Маша.
Наклоняюсь и разглядываю маленькие брусочки жира, обтянутые пленкой.
– Бр-р-р, как это можно есть?
Дима ржет, складывая в корзину сразу пару штук.
Всем своим видом он говорит: «Только попробуй не попробуй».
Истина всегда где-то рядом. Разве не так? Всегда где-то посередине между точками зрения двух стран.
– У нас, когда болеют, идут к врачу, – кряхтит он, укрываясь одеялом на диване в гостиной.
– А у нас идут в аптеку, – смеюсь я. – И если уж за четыре-пять дней не спадет температура, тогда только к доктору.
– Как вы выживаете? – интересуется Джастин.
– Да нормально.
Порознь – никак. Лучше отрезать себе руку или ногу. Только вместе. Вдвоем. Мы раньше и не знали этого. Никогда прежде не любили. А вот это яркое, сильное, всепоглощающее, непреодолимое чувство – любовь. Когда лучше умереть, чем расстаться. Когда отдельно – не жизнь. Когда сложно, порой невыносимо и пугающе, но зато вместе. Когда на все готов, чтобы не потерять навсегда.
Вообще, есть что-то такое доброе и душевное в этих посиделках. Они лучше, чем бездумное веселье в чьем-нибудь огромном доме с большим количеством выпивки и громкой музыкой. Кажется, можно бесконечно сидеть вот так вшестером за столом, покрытым дешевой скатертью, пить из пластиковых стаканов и есть что-то простое и непритязательное. Главное, чтобы друзья были рядом. А комаров не было!
Холод между нами тает окончательно. На глазах у обоих слезы от смеха, руки разжимать теперь не хочется совершенно. Даже когда Зоя спрыгивает с доски у лесенок на крыльце, даже когда ей больше не требуется моя помощь, мы не отпускаем друг друга.
Воспоминания – это что-то бестелесное. Они не принесут той радости, что возможность находиться рядом и никогда не заменят ее.
А на их языке мне даже больше нравится ругаться. Русский словно для этого и создан: получается хлестко, ярко и звучно.
Меня будто тихоокеанская волна пришибла со всей дури. Хочется встать, послать их всех подальше, собрать вещи и свалить, но что-то держит, не отпускает. Какой-то невидимый якорь, тяжелый и крепкий.
Между простыми людьми нет никакой вражды. И не должно быть. Люди умнее, чем кажется политикам, они все равно общаются, все равно любят друг друга, как бы их ни пытались разделить.
Осторожно поднимаю глаза и понимаю: он это знает. Знает! И ключи от моего сердца уже у него. В его сильных мужских руках, в грубых ладонях. В пальцах, стиснутых сейчас на моих бедрах.
Русский язык – богатый язык, гармоничный. У одного только слова «умереть» более тридцати синонимов. С ума сойти!
Вообще, я заметил, что русские всякий раз пытаются накормить тебя до смерти.
Сомнение и скептицизм дают этим людям потрясающую способность приспосабливаться и побеждать.
Закон сборов: если сборы идут нормально, значит, что-то здесь не так!
Закон стоянки: самая хорошая стоянка уже занята другой группой.
Закон кухни: кто может – готовит обед, кто не может – раздает советы.
Сколько ни развешивай, все равно все сгорит! – ворчит Никита. – Это закон костра!
Эта кроха с характером, а значит, вдвойне приятнее будет утереть ей нос.
Я с ума схожу, натурально зверею, стоит только посмотреть на нее.
– Закон фотосъемки, часть вторая, – хмыкает Калинин, – самые удачные фотографии всегда получаются случайным нажатием на кнопку.
– Закон фотосъемки, – говорит мне Дима, внезапно оказавшийся вдруг за спиной. – Если фотоаппарат всегда под рукой, то снимать нечего.
Я тогда и не знала, что настоящий мужчина – это тот, чья женщина может сказать, что она счастлива с ним, а не тот, кто носит бороду и чешет яйца.
Нравится? Да. Да так нравится, что с утра хочется петь, а к вечеру застрелиться.