Алые песнопения

Франшизы вроде «Восставшего из ада» принято называть многострадальными: десять фильмов самого разного качества, включая даже приключения сенобитов в космосе («Восставший из ада 4») и виртуальной реальности («Восставший из ада 8»). В общем, отправляли Пинхеда в любые популярные локации, не особо заботясь о мифологии и едином сюжете, лишь бы «быть в тренде». Получалось плохо, и качество большей части франшизы оставляет желать лучшего. В литературе при этом дела у «Восставшего из ада» шли хорошо: до недавнего времени вся серия состояла из одной-единственной одноименной повести, сюжет которой почти дословно был перенесен на экраны в самом первом фильме серии. Но в 2015 году обстоятельства изменились. Клайв Баркер вернулся к своему самому известному персонажу и спустя тридцать лет выпустил сиквел под названием «Алые песнопения».
Строго говоря, «Алые песнопения» являются сиквелом не только «Восставшего из ада», но и романов о детективе Гарри Д’Амуре. Так что перед нами своеобразный кроссовер. Сюжет достаточно прост и незатейлив: Гарри пытается спасти медиума Норму из преисподней, из-за чего ему приходится буквально пройти через ад. Пинхед же, который в книгах Пинхедом никогда не назывался, в первой повести его называли Инженером, а здесь он «Адский Жрец», так вот, Пинхед же играет роль местного антагониста.
И вроде все на месте: кровища, жестокость, все в лучших «баркеровских» традициях, но вот не цепляет книга. К сюжету остается много вопросов и претензий, к мифологии остается много вопросов и претензий, к самому Баркеру остается много вопросов и претензий. В свое время мне не понравилась привязка десятого фильма к христианству, но в «Алых песнопениях» на христианстве оказалось завязано вообще все. И нет, наличие Люцифера, ангелов и прочего не перечеркивает историю «Восставшего из ада», а дополняет ее, но это дополнение убивает всю уникальность и таинственность мифологии сенобитов. Тот случай, когда завеса тайны приоткрывается и ты понимаешь, что лучше бы этого не происходило. Экскурсия по аду получилась визуально впечатляющей, но такой... обычной. Слишком предсказуемой. Когда Пинхеда называли Инженером - это было необычно, веяло загадкой и таинственностью. Как только его стали называть Адским Жрецом и поместили в сеттинг среднестатистического ада, вся таинственность сразу сошла на нет. Сейчас всяких Адских Жрецов полным полно, а вот Инженер был чем-то уникальным. Ну и концовка… После пояснения адского мироустройства (это было спорно, но терпимо), после всего что натворил Пинхед на пару с Люцифером (это было зрелищно, но глупо), после всего, что пережил Гарри (это было жестоко, но, по сути, бессмысленно), после всего этого заканчивать книгу беспомощным многоточием… Это разочаровывает.
В очередной раз убедился, что время Пинхеда для меня прошло. Даже сам автор оригинала не смог повторить собственный успех. При этом видно, что Баркер старался, привкус «Книг крови» вполне ощутим, но вот с сюжетом и мифологией мои отношения совершенно не задались. Если вас не смущает наличие Пинхеда и Люцифера в одном каноне, то можете попробовать почитать. В противном случае - лучше воздержаться.

Крутейший хоррор-экшн! Временами так классно, что даже немного неожиданно. Умопомрачительная завязка в стиле картинок от альбомов виа Cannibal Corpse. Герой - сплошь татуированный магическими тату детектив, уничтожающий адских обитателей и всевозможных чудовищ, прорвавшихся на землю. Казалось, бы это уже было и не раз, что тут можно придумать? Еще как можно) Автор легко рвет очень многих конкурентов по написанию ужастиков такого рода, действительно великолепная работа. Единственный минус композиции и всего замысла - чрезмерно затянутая сцена адского сражения-катаклизма в финале, вот именно этого уже и было предостаточно, и связываться просто не стоило.
Чем этот роман силен, так это своей динамикой, визуальными образами и яркой (мягко говоря) лексикой персонажей.

О мате) Обычно в книгах я категорически не приемлю все неупотребимые в приличном обществе слова, поскольку для передачи слов персонажей есть прямая речь, когда писатель дословно передает всю грязь и ругательства, и есть косвенная, где всевозможные слова-связки и междометия опускаются, или можно просто сказать - эти двое, например, стояли и грязно матерились. И уже читатель, включая свое воображение и жизненный опыт, представляет, как же именно эти действующие лица разговаривают. Но чаще всего здесь и мат в тему) Более того, благодаря спорным словам и выражениям в паре сцен происходящее приобрело даже некий трагикомический оттенок, а паре других - ощущается что-то вроде черного юмора... браво.))) Редкий автор может оперировать такими вещами.
Возможно, этот литературный труд тянет больше на повесть, чем на полноценный роман, но читать было определенно забавно и интересно.

Источник

Fuck you fucking fuck!

Дым и пепел. Сколько ожиданий было связано с Алыми Евангелиями Баркера, и ни одно не оправдалось. Начнем с героев.
Гарри, любовь моя, что он с тобой сделал? А главное зачем?
Я помню д' Амура по страницам Книг искусства, не по киноадаптации Последней иллюзии, где он медведно охмуряет барышню, и весь такой супермен, что неловко. Я помню его высоким и изящным, помню, что у него был отец, который говорил: без чувства юмора жить совсем плохо. Помню его страх и то, как он не отступил перед иадами. Как вколотил каблук Лентяйке Сьюзен в лицо.
Так вот, отец у него был, вспомни, Клайв, и скажи, откуда взялась католическая школа, где книжку сдать нельзя, чтобы не найти приключений на задницу?
Я, конечно, не против, но как-то не верится.
Д'Амур= Гарри Ангел+Джон Константин, думала я начиная читать Эвервилль. Он оказался круче. Поняв, что "ада нет, кроме того, что рядом", в собственной душе, прежде всего, он стал одним из моих любимых героев, не компиляцией или нуарным штампом.
Куда все делось? Любимое слово Гарри в Алых Евангелиях - это fuck! Я его понимаю.
Но хватит пока о нем. Он - не главная жертва.
Пинхэд...для меня не был иконой жанра, потому, что фильм я посмотрела гораздо позже книги. Но его, да и весь орден ужасно жаль. Когда читала Восставшего, меня приятно удивила вежливость сенобитов. Они казались созданиями и творцами искусства, равно далекими от ада и небес. Пинхэд в фильме тоже обладал какой-то специфической харизмой. При взгляде на него вспоминался скорей Анубис, чем садист, радующийся чужой боли. В конце-концов, боль - это только один из инструментов, есть же музыка, запахи, вкус, покой. Сенобиты предлагали выход за пределы ощущений, расстройство всех чувств в поисках наслаждения, потому и ассоциировались с декадансом.
Помните черных птиц с изломаными крыльями в вечной буре? Забудьте. В аду - как у нас, наверное, туристов много.
Клайв перенес туда сенобитов. Они - демоны, и хоть их башня и возвышается над городом Дит, страша округу, но ничего этакого они там не делают. Вот появляется Феликсон - бывший маг, ныне сенобит на побегушках у Пинхэда, единственный,следить за кем мне было интересно. Но адский жрец оказывается никаким учителем, и все. Вообще, у Пинхэда появились желания. Мелкие, как по мне. Его не достойные. Но я забываю: он теперь демон.
В конце-концов, Пинхэд сделал такое, что мои внутренние Ставрогин и Раскольников переглянулись и спросили, не перепутал ли?Положим, нет. И вот Гарри кричит: ай факин кил ю! Ну думаю, наконец, начнется, он за базар отвечает. Но где ему, бедному...Гарри очень мало, он либо что-то вспоминает, либо прется с друзьями от станции к станции. Хороша была только первая, она же последняя битва - пистолет и унижение, которое новый Пинхэд заслужил.
Друзья Гарри...они - картонные, черт. Норму Пейн я уже знаю, но она тут скучная.
Вот девушка-танк с татуировкой дра...нет, вся в татуировках - ее кожа испещрена заклятиями. Ходячая энциклопедия темных искусств, почти книга крови. Думаете, она хоть раз этим пользуется? Что еще я знаю о ней? Хорошо бьет с ноги, алкоголичка. И эту девицу Клайв подло (да-да, мои раздавленные котята и угасающие чахоточные) сватает Гарри. Fuck.
Еще есть карлик-экстрасенс-гей, этот видимо сбежал из Роанока, или убежал туда от творящегося вокруг безобразия.
Есть просто гей-татуировщик. Добрый, мускулистый парень - все, что знаю о нем.
Путь по аду похож на компьютерную игру с включенным бессмертием.
Когда появился Люцифер я скисла и развидела "финал всей этой гадости".
Есть ли хорошее? Манера письма. Есть ощущение, что играешь в Иерихон, так все ярко и выпукло, но, увы, не ново.
Эпического противостояния не получилось. Больно за Пинхэда и Гарри. Лучше пусть станут единым целым, они, в отличие от Садако и Каяко это могут.

Нечесабельное иглоё*ство

У вас когда-нибудь дымило, бомбило и подгорало настолько сильно, что вы себе места не находили? Со мной такого давно не случалось. А уж при чтении художественного текста — вовсе никогда!

И нет ничего удивительного в том, что я оказался не готов приобщиться к прекрасному уже на первых страницах «Алых песнопений». Находясь под воздействием сильнейшего душевного потрясения, я стал фекализировать шлакоблоками. Пардон муа...

Адресатом первого кирпича должен был стать переводчик романа.

Прямая речь героев — покалеченных ветхих демонов, пребывающих в аду, — изобилует табуированной лексикой. Причём сквернословят инфернальные персонажи англичанина Баркера не абы как, а с национальным русским колоритом.

Подобный «адский» дискурс можно услышать только в одном случае: если вы окажетесь в тёмное время суток в неблагополучном районе...и повстречаете толмача из «АСТ».

Переводчиком романа заявлен некий С. Крикун, и я не стал уточнять личность этого человека, его профессиональный стаж и результаты работы. Даже сам факт существования переводчика Крикуна с каждой прочтённой страницей воспринимается со всё увеличивающимся скепсисом. Мне предпочтительнее думать, что в штате издательства «АСТ» нет такого сотрудника.

Если предположить, что адаптацией оригинального текста на русский язык занимался не человек, а, например, буйнопомешанный Мастер Йода, тогда и мат, и большая часть претензий к «Песнопениям» становятся беспочвенными. Хаотичные склонения и спряжения; несогласованные прилагательные; повторы; перепутанный порядок слов; ни чем не обоснованная расстановка знаков препинания и буреломы из предлогов и союзов. Люди здесь не при чём.

Помимо вышеозначенных бриллиантов, страницы книги усыпаны множеством неогранённых алмазов: плечё, щлюха, ёппатамать, фублянах, ширенга, пидовка и прочая и прочая, и несть им числа. И не могу обойти стороной расчудеснейшее слово «нечесабельный». Бррр... Страшно, аж жуть, пострашнее сюжета, пожалуй.

Этот кирпич, второй по счёту, предназначался корректору. Но вся штука в том, что грамматическая и стилистическая свистопляска, чёрт её подери, — она ведь зарождается на второй странице и не прекращается вплоть до трёхсот восьмидесятой; а значит, корректуры вообще не было, и этот кирпич улетел в пустоту.

В финале романа читателей также ждёт пустота, потому что финал как таковой отсутствует. И здесь меня снова посетили сомнения в качестве той книги, что я держал в руках. Ведь Баркер так не пишет, ему не свойственно опускать концы сюжетных линий в мутную воду.

Я скачал англоязычную «Scarlet gospels», и каково же было моё удивление, когда я понял, почему меня не устроила концовка. Люди из АСТ, руководствуясь какими-то безрассудными мотивами, отсекли от повествования заключительную главу, три десятка страниц кульминации и развязки. Смачный плевок в лицо читательской аудитории.

Роман «Алые песнопения» включён издательством АСТ в серию «Мастера ужасов». Абсолютно по праву: это ужасная книга.

Подозреваю, я буду далеко не первым, кто отказался от радости обладания данной серией книг если не по причине очень сомнительного выбора произведений ее составителями, то хотя бы из-за неописуемо отвратительного перевода большинства произведений. Для меня, как профессионального переводчика, это – явная демонстрация неуважения и, более того, наплевательского отношения издательства к читательской аудитории. Данная же книга – апогей такого отношения. На каждой странице – грубые ошибки и тяжеловесный язык, который совершенно не свойственен автору. Впрочем, произведение само по себе также не вызвало особого восторга. И сорри за некоторую импульсивность – просто только что закончил чтение этого трэша и пишу на негативных эмоциях, которые копились от произведения к произведению.