Вы верите в идеальных мужчин?! Сергей Мерцалов был именно таким – гениальный хирург, талантливый бизнесмен, любящий муж и отец, примерный сын… Но все это осталось в прошлом. Сергея нашли убитым в своем дворе, где он гулял с собакой. За Сергеем в последнее время кто-то следил. Впрочем, точно также, как и за Клавой Ковалевой – бедной одинокой женщиной, бывшей детдомовкой. Но вот в ходе следствия всплывают весьма неприятные факты, миф об идеальном мужчине Сергее Мерцалове развеивается – помимо...
Они могли называться как угодно – коммунисты, демократы, либералы, но по-настоящему их интересовали только собственные дела. Собственные карманы, дачи, кормушки, счета, дома и возможность вовремя смыться. Наверное, свинство – это основа человеческой природы.
В шикарном кабинете повисло молчание. Это было такое огромное, плотное, объемное молчание, что его можно было разрезать на куски и продавать за хорошие деньги любителям тишины...
По бессмысленности этот звонок мог быть сравним разве что с попыткой украсть из «Мерседеса» пачку сигарет. Шума много, поймают – бить будут, а смысла… Нет никакого смысла.
«Делай, что должен, и будь, что будет»
Он как раз и мечтал о том, чтобы у него была именно такая семья. Чтобы пятнадцать лет – как один день. Чтобы каждый отпуск – как медовый месяц. Чтобы поругаться – а потом бурно помириться в постели. Чтоб непременно был толстый щенок по имени Тяпа. Чтобы прийти ночью с работы, обнять ее и ни о чем не думать, и знать, что ты – самый важный, самый главный, самый нужный человек. Что без тебя пропадут. Что тебя ждут, любого и всегда. Что ты – центр маленькой и бесконечно громадной собственной вселенной.
Мужчина, отвечающий за все. За женщину, за детей, за дом, за работу. За собственную вселенную.
Один его приятель, телевизионный журналист, как-то рассказывал ему, что существует такой прием, срабатывающий в девяти случаях из десяти: если хочешь, чтобы разговор был совершенно откровенным, притворись идиотом. Собеседник моментально проникнется к тебе презрением и начнет выкладывать такое, чего никогда не сказал бы человеку хоть чуть-чуть соображающему.
– Как ты смотришь на то, чтобы поехать отсюда на работу на метро? – предложил он. – Ну, в крайнем случае, если ты очень попросишь, я могу тебя отвезти.
– Но у меня… нет одежды, – ляпнула она первое, что пришло ей в голову.
– Наденешь мою. – Почему-то его очень разозлило то, что ей даже в голову не пришло, что она может остаться ночевать у него. – Джинсы веревкой подвяжем, свитеры до колен сейчас как раз в моде, если я не ошибаюсь. Куртку я тебе дам. Будешь вся такая стильная до невозможности…
– Чего тебе, чаю или кофе? – спросил он от плиты.
– Кофе, – пробормотала она с набитым ртом. – Спасибо, Андрей. Мне так неудобно, что я…
– Если ты не перестанешь непрерывно мерсикать, я тебя выгоню под дождь, – пригрозил он.
Я ответила на твой вопрос, Андрей?
– Да, – сказал он. – Спасибо.
– Ты собрался жениться на Клаве? – спросила мать осторожно.
Ему так полегчало после того, что она сказала, что он даже развеселился.
– Пока нет! – Он засмеялся. – А что? Мне стоит подумать?
– Подумать всегда стоит, – ответила мать. – Ты постарайся ее не обижать, Андрюша. Может, милиционер ты хороший, но…
– Знаю, знаю, – перебил он, – я не умею жить в социуме.
– Хорошо, – дослушав, сказал он. – Теперь давай про сумку. Точно так же подробно. Как шла, как упала, как соседка тебе в дверь позвонила….
– Подожди, – перебила Клавдия глупым голосом. – Откуда ты знаешь, что я упала?
– Димка сказал, – ответил он быстро. – Димка сказал, что ты как-то странно держала руку, как будто она была сломана и до конца не зажила. Я понял, что ты на нее упала. Разве нет?
– Да! – радостно сообщила Клавдия. – Я на нее упала в подъезде, а сначала меня за нее дернули…
– За руку? – спросил он недоверчиво.
– За сумку! – все так же радостно сообщила Клавдия. – Она была у меня привязана к руке!
– Зачем?! – поразился он.
– Чтобы не украли! – гордо сказала она, и он захохотал как полоумный.
– Не у всех бывшие жены по Парижам разъезжают, – сказала Таня, нисколько не заботясь о высоких чувствах Клавдии, и добавила доверительно: – Жанка, его бывшая, из Парижа привезла шампанское. Я, конечно, уже не помню, что это было за шампанское, “Дом Периньон”, что ли, но это было что-то потрясающее. Сначала картонная коробка, а в ней гофрированная бумажка. В бумажке – деревянный ящичек. В ящичке стружки, в стружках – бутылка, завернутая в тряпочку.
– Ну и как? – затаив дыхание, спросила Клавдия, совершенно завороженная видением бутылки в деревянном ящичке, завернутой в тряпку.
– Никак, – сказал Андрей. – Мы не поняли ничего. Очень сухое, крепкое, я бы даже сказал, острое вино. В горле сразу встает комом, особенно замороженное.
– Его невозможно пить, как мы привыкли, – пояснила Таня и с удовольствием хлебнула из стакана. – Его нужно цедить по капле. Один бокал весь вечер.
– И при этом рассуждать о букете и послевкусии, – добавил Андрей.
– Андрюш, а что это такое было? – спросила Таня с любопытством. Потом наклонилась и поцеловала брата, лежащего животом на полу, в макушку. Он что-то выуживал из-под шкафа. – Ну там, на лестнице?
Андрей вытащил пыльную тапку.
– Смотри-ка, правая! – удивился он и поднялся, отряхивая джинсы. – Что? – спросил он. – А… Это Тамара Васильевна, соседка. Ильины два года назад ее выписали. Из Канска. Она там на поселении с одна тыща девятьсот тридцать девятого года жила. В Москве никому, кроме меня, не доверяет. Целый день караулит под дверью, боится, что придут забирать. У нее на этот случай даже мешочек приготовлен, со всем необходимым для этапирования. В уголке лежит, в коридоре.
– Кому сказано, убирайтесь!! – закричал голос из-за соседней двери. – Я звоню в милицию!
– Звони!! – согласилась Таня громко. – Мы все равно не уйдем!
– Танька, чего ты разошлась? – дергая Таню за рукав, спросила Клавдия. – Сейчас и вправду милицию вызовут, и нас заберут.
– Ничего, – сказала Таня мстительно, – Андрюха нас из застенка вызволит в случае чего. Сам виноват. Нечего шляться неизвестно где.
– Сейчас приедут, – ехидно сообщил голос из-за соседней двери. – И если вы не успеете смотаться, будут вам неприятности! Попомните мои слова, будут!
– Это у вас будут, – неожиданно вступила в дискуссию Клавдия. – За ложный вызов знаете какой штраф положен?
– Клавка, может, у тебя в доме клад? – развеселившись, сказала вдруг Таня. – Сундук с сокровищами под полом. Или в стене.
– В “хрущевской” квартире пол и потолок совмещенные, – напомнила Клавдия. – Под моим полом не может быть никаких сундуков, там только соседи помещаются.
– Замуж не вышла? – спросил он сзади, и ей послышалась в его голосе насмешка.
Это ее задело.
За десять лет она ни разу не дала ему повод догадываться о том, как сильно она влюблена в него. Ни разу она не сделала ничего такого, что заставило бы его хотя бы вспомнить на пять минут о ее существовании.
И все-таки он не должен был задавать вопросы, от которых ей хочется реветь и топать ногами.
– Не вышла, – ответила она с удивившей его злобой в голосе. – Все тебя дожидаюсь!
Ему и в голову не приходило, что его вопрос может задеть ее. Эх, никак он не приспособится к жизни в социуме!
– Меня?! – переспросил он, понимая, что нужно как-то ее отвлечь. – Так это просто шикарно, Клава. Я как раз в данный момент временно не женат.
– Ты дурак какой-то, Андрей! – выпалила она и стремительно ушла в дом.
Он посмотрел ей вслед.
Что-то она сегодня не в настроении. Лучше к ней не приставать, а то укусит.
– Где все? – спросил он, пока она возилась с замком.
– У Таньки Павлов проспал, – объяснила Клавдия, не отрываясь от замка. – Они сейчас приедут. Дмитрий Андреич за хлебом ушел пять минут назад. А мама в подполе.
– Все как всегда, – сказал он, усаживаясь в машину. – Придержи собак, чтобы не выскочили.
– Я вам лучше помогу, – заскулила Клавдия. Лежать в гамаке она не умела.
– Мне нечего помогать. Стол накрыт давно. Щи томятся, картошка начищена, закуски в холодильнике. Только детей неизвестно где носит. Слава богу, первый ребенок приехал. Так что – в гамак!
– Может, прополоть чего? – тоскуя, спросила Клавдия.
– Я уж без тебя как-нибудь прополю, – отрезала Елена Васильевна. – Ты так редко у нас бываешь, девочка, что мне хочется, чтобы ты отдохнула.
– Почему ты за все лето ни разу не приехала? – строгим учительским тоном спросила Елена Васильевна. Наверное, именно таким тоном она разговаривала когда-то с учениками в своей школе. – Смотри, какая бледная. Аж с зеленью.
– Ничего и не с зеленью, – подал голос Дмитрий Андреевич, подставляя Клавдии щеку. – С синевой.
– Андрей, я от тебя такого не ожидала, – отчеканила жена. – Даже для тебя это слишком.
– Ожидала, ожидала, – сказал Андрей. – И звонила-то просто так, для проверки. Я же знаю. Чтобы потом с этой Ирой обсудить, какая я сволочь. Верно?
– Андрюша, – деловито произнесла ему в ухо бывшая жена, – ты что, спишь?
– Нет, – сказал он, морщась и не открывая глаз. Голова болела ужасно, и во рту было сухо. С чего это он вчера так перебрал?
– А что ты делаешь? – удивилась бывшая жена совершенно искренне.
– Пишу диссертацию, – ответил он, пытаясь так приладить к подушке голову, чтобы с ее помощью можно было хотя бы разговаривать. – О жизни и размножении карибских попугаев в неволе.
- Какие у тебя планы на выходные?
– Какие у меня могут быть планы? – вдруг рассердилась Клавдия. – Ты же знаешь, что никаких. Ну, полы помою. Может, постираю, хотя пока нечего. Ты что, не знаешь моих планов, Танька?!