Писательница и сценаристка Евгения Некрасова родилась в 1985 году. Окончила Московскую школу нового кино. Её цикл прозы «Несчастливая Москва» удостоен премии «Лицей» (2017), роман «Калечина-Малечина» вошёл в шортлисты премий «НОС» (2018), «Национальный бестселлер» (2019) и «Большая книга» (2019), лонг-лист «АБСпремии».
Книгу рассказов «Сестромам. О тех, кто будет маяться» населяют люди, животные и мифические существа. Четыре кольца охраняют Москву, да не всегда спасают; старуха превращается в молодую женщину, да не надолго. В повседневность здесь неизменно вмешивается сказ, а заговоры и прибаутки легко соседствуют с лондонскими диалектами.
Сборник рассказов о том, кому на Руси жить плохо. (Всем). В певучей манере заговоров, наговоров. Которая временами лишь смотрелась органично, но чаще раздражала. Многие обороты слишком глупы или нелогичны. Сделаны для красивости, которая увы не украшает. Не говори красиво, говори правильно
«Мужик с целлофановым пакетом наткнулся на неё сзади плоть к плоти, выругался, а потом выулыбнулся от такой короткой и приятной связи»
Или
«Клин грачей летит в окне, или Анечке кажется с кухонного пола, на который она села для сородственности.»
Клин грачей??? Они летят стаей.
«Саша встала впаянной в гранитный пол.»
Чуть-чуть до отлить в граните.
«Саша сощурилась до своих мордовских предков.»
Не люблю, когда так выделываются со словами. (Сами поменяйте глагол на нецензурный)
Сюжеты рассказов несколько закольцованный, в результате чего герои в конце возвращаются к тому же, что было в начале, и смысл того что было в середине теряется. С героями не происходит ничего хорошего, женятся, живут и умирают без любви, без надежды. А если вдруг промелькнёт где светлое чувство, внешний мир обязательно сделает с героями какую-нибудь гадость. Тоска и безнадёга.
Нет никакого удовольствия это читать, не советую никому.
Сборник рассказов о том, кому на Руси жить плохо. (Всем). В певучей манере заговоров, наговоров. Которая временами лишь смотрелась органично, но чаще раздражала. Многие обороты слишком глупы или нелогичны. Сделаны для красивости, которая увы не украшает. Не говори красиво, говори правильно
«Мужик с целлофановым пакетом наткнулся на неё сзади плоть к плоти, выругался, а потом выулыбнулся от такой короткой и приятной связи»
Или
«Клин грачей летит в окне, или Анечке кажется с кухонного пола, на который она села для сородственности.»
Клин грачей??? Они летят стаей.
«Саша встала впаянной в гранитный пол.»
Чуть-чуть до отлить в граните.
«Саша сощурилась до своих мордовских предков.»
Не люблю, когда так выделываются со словами. (Сами поменяйте глагол на нецензурный)
Сюжеты рассказов несколько закольцованный, в результате чего герои в конце возвращаются к тому же, что было в начале, и смысл того что было в середине теряется. С героями не происходит ничего хорошего, женятся, живут и умирают без любви, без надежды. А если вдруг промелькнёт где светлое чувство, внешний мир обязательно сделает с героями какую-нибудь гадость. Тоска и безнадёга.
Нет никакого удовольствия это читать, не советую никому.
Женщины, которые пишут.
Женщина-писатель. У кого какое отношение к этому явлению? Лично я люблю женскую прозу. Пожалуй, даже больше, чем мужскую, более глобальную, но не более глубокую. Женская литература- особая чувственность, детальность, тонкость, внимание к личным, семейным отношениям. Женская литература, в основном,- только для женщин. Но разве это плохо? Ведь нас, женщин, ищущих в мудрости писательниц, ответы на свои вопросы, немало))
Евгения Некрасова- в чём-то похожая на всех, в чём-то очень индивидуальна в своём творчестве. Нашумевшая "Калечина-Малечина" меня скорее оттолкнула, а "Сестромам" втянул как кошечку пылесос. Её оригинальный слог- игра слов, игра смыслов, игра метафор; сюжеты- притчево -фэнтезийны-сказочны. Как и в "Калечине..", в повествование вплетён фольклорный элемент: нечисть, кикиморы, домовые, лешие, заговоры-присухи... Это придаёт книге русский колорит, как кокошник на последней российской олимпиаде. Но вполне гармонично, нет нарочитости, и такая в этом своеобразная поэтичность.
Если говорить о минусах- то это, скорее, особенность, которая не всем по вкусу: в книге много физиологии, телесного "срамного", как формулирует это автор. Мне это где-то даже импонирует. Женщина природой задумана, хочешь-не хочешь, для деторождения, думаю, внимание к телесному естественно для неё.
Сестромам- не только отдельная история сборника про двух сестёр, а и весь сборник справедливо так именуется: здесь и сёстры, и мамы, мужья, жёны, дети, соседки...Галя-гора, девушка-великанша, влюбившаяся впервые в жизни. Вера, любящая глазами и слепнущая в жестокости жизненных перипетий. Света, в жизни которой переломным моментом стало надругательство над дедушкиной красной "копейкой", пьянчужка Женя,"одостоевившись", заговорившая словами Настасьи Филипповны. Некоторые истории очень впечатляют, некоторые воспринимаются проходными. Мне особенно понравилась новелла "Молодильные яблоки" про старушку-ангела-Ангелину Ивановну, потерявшую паспорт; до мурашек, прожила, прочувствовала собственными нервами, кожей, душой.
Множество речевых оборотов восхитили и врезались в память:
...пыль, так уж и быть, прилегла на асфальт
...выйти- замуж- до двадцати- девяти-господи -не-подведи
...защитил от приёмной комиссии свой никчёмный диплом
...И куплю ботиночки любимому скотиночке
...Тонкая грань между адом и химчисткой.
Старуха жила долго, старуха жила долгом.
Дикие размежёванные соприкосновения, сожития, соденежья, состолья, сосмотрения. Ненужное, нелогичное, недодушенное «СО», как недописанная формула углекислого газа.
Остроумно, этому всегда мои аплодисменты.
Резюмируя: Готова сказать автору большое спасибо за "Сестромам". Невольно возвращаюсь к ней, перечитываю, а , согласитесь, возвращаешься не к каждой прочитанной книге
Ладушки-ладушки
Вот и состоялось мое знакомство с молодой и уже известной писательницей Евгенией Некрасовой. Если Калечину-Малечину я обходила, потому что мне не нравится тема травли детей, то за сборник рассказов взялась с воодушевлением. Ведь это моя любимая форма и название такое интересное. Что получила? Как корабль вы назовете, так корабль и поплывет. Название, в принципе, всё уже объясняет.Меня кормит тоска, а тебя благодать.
Мне бы было, где взять, а тебе что отдать.
Это сборник рассказов про разных людей. С разными судьбами, разного социального класса, разного возраста, даже разного пола. Что их объединяет? Только одно общее для них всех свойство: маета. Живут они и маются. От чего маются? От жизни такой непростой. Не знают, чего хотят, но не того, что есть, а что делать - не знают. Мало того, что не ведают о своих желаниях, так у них еще и желания что-то изменить нет. Выходят замуж просто так, чтобы выйти. Сначала не хотят ничего делать, потом маются. Какое-то не новое состояние для нас. И совсем не новое для русской литературы. Все так же сидим - ждем, когда придет кто-то, спасет нас, решит все наши проблемы, решит, как нам жить, укажет путь, по которому мы придем к счастью.Поля-полина-поля-поле поросла обидой за Лужева, за Лену, за Лютю, за себя саму.
Но ведь так не бывает. За счастье надо бороться, царапаться и кусаться, а не находиться в какой-то точке своего бытия и думать, что ты несчастлив и с этим сделать ничего нельзя. Можно! Всегда можно бороться и биться. Даже если ты не боец, то выход всегда есть. Да, есть безнадежные ситуации, безденежные и некудапойти, но ведь сейчас уже все немного проще. И кризисные центры есть и многое другое для помощи. Нет, герои рассказов живут и маются. Видимо, за это им полагается венец мученика и полная грудь медалей.Анечка – всюду ладненькая, маечки под курточкой, кеды, бритые височки, острые крылышки-лопатки. Расправила, полетела. Ровный хипстер без истерик, с щепоткой богемщины. Бог любит таких средненьких, ладненьких повсюду. Всё в Анечке хорошо, кроме Сестромама. Да и не в самом Сестромаме дело, а в долге к Сестромаму мотания. Долге говорения. Долге выслушивания. Долге делания вида.
Евгения Некрасова вскрывает нарывы общества, приподнимает завесу домашних проблем - так пишут во всех интервью и обзорах о творчестве автора. Да, вскрывает, но для чего? Какой должен быть результат? Чтобы прочитавший понял, что у него еще все не так плохо? Или что не ему одному плохо? Полная безысходность в книге, веет от каждой обстановки, от каждого поступка, которые совершаются то по инерции. И автор как-будто черпает силу в этой беспросветности, ковыряет ложкой больную рану. Опять же все в традиционно-русском стиле.Катя наслаждалась надиктованной ей с детства устроенной женской судьбой. Она готовила Мухину сложные блюда, защищала от пыли плакаты с его бесстрашными коллегами, грела на батареях его нижнее бельё.
Я не уловила глобального посыла в этих произведениях, он ускользнул от меня, скрываясь за забором из слов, которые были выстроены и выгорожены, чтобы прикрыть все это непотребство. Заговоры - наговоры, которые проскальзывают из этой стены, но не понимаются ни сознанием, ни душой. Суеверия, домовые, лешие, кикиморы, отвороты - привороты - для чего тут? Найти связь поколений или для того, чтобы показать, что когда ничего уже не помогает: ни врачи, ни психологи, человек обращается к старым проверенным способам? Но сначала он обращается к религии, а когда и в ней уже нет утешения, то идет к знахарям и целителям. Так вот тут религии нет совсем. Есть апатия, маета, инерция и течение. И полное нежелание что-то делать. Разве это наше общество? Раз мы такие? Возможно, некоторые - да. Но не все! Или это попытка показать, что в нашем обществе ничего не изменилось за последние 200 лет, пусть и появились и гаджеты и соцсети?Галя – гора ходячая. На улице над людьми возвышалась, за людьми – расширялась. На улице вывески загораживала, двух мужиков перекрывала. Двух с половиной, если юноши. Красивая-некрасивая, кто поймет. Не разглядишь. Ясно – большая. Гора из пейзажа, фон для главных.
А самое страшное во всем этом деле - что персонажам не сочувствуешь, не испытываешь ни грусти, ни сожаления, ни злорадства, типа "так тебе и надо". Книга о страшных вещах совершенно спокойно и немного глумливо.Вместо того чтобы тянуть жизнь вместе, они тянули её друг из друга. Друзей ни у кого из них не было. Потаповы относились к каждому из своих как будто равнодушно, чаще – с раздражением. Весьма вероятно, что они любили друга друга – через одного, эго первее выявлялось.
Алкопогубленная, губами выпитая, выпивая губами, ими же ухмылялась и размышляла: «Эта милая плешь – рано начал лысеть – изволит философствовать: жена и женщина – это два разных человека. Стало быть, жена – не женщина для него. Женщина – это идеальный образ, который этот тип подобных рано-голых-головою-мужиков представляет себе до женитьбы. После штампа они видят рвотный процесс превращения женщины в жену. Разочаровываются, пьют на лавках, шепчут мне в ушные дыры».
Этот стон у нас песней зовётся
Вторая, а на самом деле третья прочитанная книга у Евгении Некрасовой, до этого была нашумевшая «Калечина-Малечина» и цикл прозы «Несчастливая Москва» (оказалось, входит и в «Сестромам»), как будто продолжает рассказывать одну большую историю о жителях вечномающейся страны. Некрасова словно бы поставила перед собой задачу собрать воедино все людские беды да спеть о них.
В песенную реальность Некрасовой фантастические элементы введены не для красного словца и создания соответствующей атмосферы, они играют роль основного двигателя истории, своего рода обнажателя болевых мест. Герои сборника как на подбор — домашние насильники и мужья-изменники, бандиты-малолетки, бюрократы, воры и мошенники, жалкие старушонки и просто потерянные слабые люди. Их мир — клетушки в типовых пятиэтажках, нелюбимая работа, социальные сети и серый пейзаж за окном.
Любимые рассказы сборника не выделить, прозой Некрасовой можно восторгаться, вздрагивая от ужаса, но любить так же сложно как собственный страх высоты. Новый русский фолькор, где сказ, заговоры, побасенки и прибаутки легко соседствуют с современным языком. Городской хоррор, где самые страшные монстры живут с тобой на лестничной клетке, а может и в одной квартире.
Случайная цитата:
у Сестромама душа шагнула из тела, а Анечка сама шагнула из души. Зачем таким мера, из души шагнувшим?
Русский шаманский космизм
Сильно упрощая, можно сказать, что есть два типа писателей: те, кто пишет об окружающей действительности, и те, кто придумывает свой мир. И долгое время считалось, что первый тип писателей справедливо называть реалистами, а второй — фантастами. Кажется, что на писателя, вводящего в текст фантастический элемент, до сих пор принято смотреть косо: мол, эскапист. Евгения Некрасова еще в недавней «Калечине» доказала, что вводить фантастический элемент в прозу о современности — значит вскрыть ее болевые точки, обратиться к ним лицом, а вовсе не отвернуться.
В сборнике «Сестромам» это сюрреалистическое вскрытие выходит на новый уровень: автор не просто вводит фантастический элемент, а перекраивает саму текстовую реальность так, что ее темные, непроговоренные стороны выходят на передний план отвратительными кадаврами. Самобытный, совершенно поэтический язык Некрасовой, вдохновленный Платоновым и народными быличками и сказаниями, служит не просто созданию настроения и атмосферы рассказов, но и тому, чтобы кадавры в виде домашних насильников, мошенников, бюрократов и просто потерянных людей хотя бы в тексте потерпели поражение.
В результате герои Некрасовой, существа слабые, но свободолюбивые, пробиваются сквозь клаустрофобную, липкую и недружелюбную реальность куда-то на воздух, туда, где их не будет связывать обет молчания или крепкие оковы созависимости. В результате у читателя возникает ощущение дискомфорта: в текстах сборника бывает душно, и читать их я бы советовал, начиная с «Лакшми» и «Несчастливой Москвы», текстов более развернутых. Но дискомфорт этот целительного свойства: в русской литературе не хватало своего шамана, и он наконец появился
Литературно
За все девять Саша никогда не повысил голос на Сашу, но сегодня скривил лицо и стал кричать про пересоленный ужин и курение (запах шептал с балкона). Саша ужом на сковородке сидела на стуле, стыдилась – быстро проявилась вечно виноватая и вечно обязанная русская баба. Но вдруг вспомнила про себя, кто она и зачем она, и что сделала и мо«жет сделать – и тут изумилась и разобиделась. Вроде не до того, ей бы пропустить, но всё равно нежданно и нечестно. Она ему ужин – а он скандал. Обидно? Это пока! Добро пожаловать, сестра! Мы все так ужинаем со своими мужьями. Это вам только так кажется, что вы – другие, выросли в открытой (заново) стране, в свободной свободе, а все вы на самом деле – мы.
По полкам по полкам По закоулкам Растащили мы наши радости, По полу по полу, По половицам Размазали мы наши надежды, Проворонили наши желания, Забыли, кем должны были проснуться
Женщины не могут быть как мужчины, потому что не могут бить как мужчины.
...после смерти женщины попадают в отдельный от мужчин рай, чтобы навсегда отдохнуть от домашних дел.
Нельзя увеличить громкость тишины.