Утром в день своего тридцатишестилетия Мортимер Негруполис встал, умылся, побрился, надел строгий черный костюм и… улегся в кровать – ждать, когда часы пробьют одиннадцать и он умрет. Как умирали все его предки по мужской линии – ровно в одиннадцать утра в день 36-летия.
Мортимер основательно подготовился к роковой дате: уволился с работы, продал машину, отказался от аренды квартиры… Но фамильное проклятие дало сбой, все пошло не по плану, и оказалось, что "вернуться к жизни" не так-то просто.
Мари-Сабин Роже (р. 1957) – французская писательница, автор нескольких романов, лауреат ряда литературных премий. В последние годы много работает для кино в качестве автора сценариев художественных фильмов.
Жил-был мужик, все откладывал жизнь на потом. А зачем, если в 36 лет ровно в день своего рождения склеишь ласты? Пофиг, что Лермонтов умер в 27, до тридцати скончались Лотреамон, Новалис, Фурнье и вообще целый клуб двадцати семи есть, ведь до тридцати шести ничего сделать невозможно, поэтому можно небо коптить и тратить жизнь зазря. Основания ожидать, что ровно в этот роковой день его настигнет смерть, у мужика есть - именно так помирали все мужчины в семье по отцовской линии с мохнатого века, тогда как женщины наоборот жили долго. И вот в день тридцатишестилетия, основательно подготовившись: с работы уволился, аренду квартиры отменил, все подписки тоже, завещание написал, электричество отключил, парадный костюм надел, лег на диван и приготовился помирать. А тут хоба - проклятие не сработало. И что делать дальше? Жить! Просрав всю молодость на фигню, увы.
Тут присутствует французский колорит в виде аппетитных блинчиков и трудолюбивых мигрантов, оригинальной девушки в духе Амели, которая делает умопомрачительные шляпы и верит, что люди хотят кому-то помогать, ибо это лечит от депрессии, поэтому время от времени садится на скамейку в людном месте и рыдает в три ручья. Но в целом книга мне показалась ни о чем. Да, знать дату смерти заранее - идея вообще не очень, но исполнение, например, в «Бессмертниках» мне понравилось больше. Вообще что-то современная французская литература, видимо, не мое.
Жил-был мужик, все откладывал жизнь на потом. А зачем, если в 36 лет ровно в день своего рождения склеишь ласты? Пофиг, что Лермонтов умер в 27, до тридцати скончались Лотреамон, Новалис, Фурнье и вообще целый клуб двадцати семи есть, ведь до тридцати шести ничего сделать невозможно, поэтому можно небо коптить и тратить жизнь зазря. Основания ожидать, что ровно в этот роковой день его настигнет смерть, у мужика есть - именно так помирали все мужчины в семье по отцовской линии с мохнатого века, тогда как женщины наоборот жили долго. И вот в день тридцатишестилетия, основательно подготовившись: с работы уволился, аренду квартиры отменил, все подписки тоже, завещание написал, электричество отключил, парадный костюм надел, лег на диван и приготовился помирать. А тут хоба - проклятие не сработало. И что делать дальше? Жить! Просрав всю молодость на фигню, увы.
Тут присутствует французский колорит в виде аппетитных блинчиков и трудолюбивых мигрантов, оригинальной девушки в духе Амели, которая делает умопомрачительные шляпы и верит, что люди хотят кому-то помогать, ибо это лечит от депрессии, поэтому время от времени садится на скамейку в людном месте и рыдает в три ручья. Но в целом книга мне показалась ни о чем. Да, знать дату смерти заранее - идея вообще не очень, но исполнение, например, в «Бессмертниках» мне понравилось больше. Вообще что-то современная французская литература, видимо, не мое.
Название книги это то, что многие обычно говорят себе каждый новый год (ну, это так, лирическое отступление) В целом мне понравилось, но перечитывать не буду, а вот если вдруг будет продолжение, то прочту, т.к. в финале открытая концовка. Героя, конечно, жаль.. сама мысль, что ты умрёшь в свой 36-й день рождения просто ужасна, брр.. Но как оказалось фамильное проклятье, не совсем уж и проклятье..ещё эта странная традиция называть мальчиков именами, начинающихся с Мор.. (веришь - не веришь в мистику, но можно было бы и без этого обойтись). Люди сами многое себе усложняют.
Бывают такие дни, которые превращают все предыдущие в один сплошной день до… а все, что наступят потом, – в дни после. Эти дни – как вехи, как бакены, как маяки.
Друзья-сослуживцы по сравнению с просто друзьями – все равно что гамбургер по сравнению с натуральным бифштексом: вкуса никакого, в желудке тяжесть, но о голоде забываешь.
Но перевернуть страницу – это мало что дает, если вам хотелось бы сменить книгу.
Я придерживался принципа «здесь и сейчас», но в этом не было моей заслуги, ведь в детстве все живут одним днем. Сложности возникают позже.
И часто я спрашивал себя: стоило ли бежать от бедности, чтобы оказаться в нищете? Потому что истинная нищета – это жизнь в одиночестве.