Роман «Одинокий мужчина», впервые опубликованный в 1964 году и экранизированный в 2009-м Томом Фордом (с Колином Фертом в главной роли), – одно из самых известных произведений Ишервуда. Один день из жизни немолодого университетского профессора, недавно потерявшего самого близкого человека и теперь не знающего, как и зачем жить дальше. Он постоянно окружен людьми – людьми, которые, пожалуй, даже любят его и уж точно стараются понять и поддержать. Но их благие намерения лишь заставляют его...
Джордж чувствует, даже если двусмысленность не самый удачный путь к взаимопониманию, все равно, взаимо-не-понимание, готовность противоречить – своего рода тоже вид близости.
Он порой затевает тренировки для саморазвития: улучшение памяти, новая диета, обет осилить самую нечитаемую из «Ста лучших книг». Но он редко выдерживает долго.
Синтия не так плоха, может, слишком увлеклась ролью аристократки на дне канавы – даже оттуда поучая всех свысока.
...кто придумал чушь, будто близкие друзья понимают тебя лучше всех?
– …теперь, когда Фреду я больше не нужна, скажи мне, Джо, что я здесь делаю?
– У тебя масса друзей.
– Конечно, их масса. Друзей. И все такие милые. Пибоди, и Гарфины особенно, и Джерри с Флорой, и Мирну Кастер я очень люблю. Только никому из них я не нужна.
Глядя в зеркало, он видит в нем много лиц: ребенка, подростка, молодого человека, и уже не очень молодого – хранимых подобно ископаемым на полках, и, как они, давно умерших. К нему, еще живущему, их вопрос: посмотри – мы умерли, так чего ты боишься?
...их декана, пребывающего в ностальгическом настроении переливания из пустого прошлого в порожнее позапрошлое...
Три низкие кушетки завалены милыми шелковыми подушечками, слишком несерьезными для чего-то еще, кроме швыряния в гостей.
Если существуют книги по психологии, изгнание бесов уже устарело.
Чтение не сделало Джорджа благодушнее, лучше или существенно умнее. Но он привык вслушиваться в голоса книг, выбирая ту или иную в соответствии с сиюминутным настроением. Он использует их весьма беспардонно - вопреки почтительности, с которой ему приходится говорить о литературе публично - как хорошее снотворное, как лекарство от медлительности стрелок часов, от ноющих болей в области желудка, как средство от меланхолии.
— Чтобы отвечать, — продолжает Джордж многозначительно, — надо, чтобы тебя спрашивали. Вот только нужные вопросы задают редко.
Джим всегда разыгрывал целую трагедию из легкого насморка, порезанного пальца или геморроя. Но в конце ему повезло — а лишь конец делу венец, по большому счету. Грузовик протаранил его машину в точности там, где надо — он ничего не почувствовал.