Военный свет

Затемнение. Развивая Киплинга

Человек, как было сказано мог много где жить и повсюду умереть.

Род интеллектуальной игры для поклонников литературы - находя родственные черты в творчестве писателей, предполагать в них не только естественное влияние раннего творца на позднейшего, но некую мистическую связь. Дмитрий Быков говорит об инкарнациях, мне ближе понимание таланта как симбионта, что ищет материального носителя, который наиболее полно и точно воплотит его миссию. С "Военным светом" Warlight связь Майкла Ондатже с Киплингом обрела совершенную очевидность. Там даже биографически, много общих черт: глубинное ощущение себя носителем перекрестья двух культур; рождение и раннее детство в тропических странах с позднейшим переездом в Англию; жизнь пансионеров частных школ; ранняя встреча с людьми, разглядевшими в обоих поэтический дар. И что, мало ли небесталанных мальчиков, которые где-то родились, куда-то переезжали, чему-то учились и кем-то бывали замечены?

Немало, но суть тут в имперскости дара обоих писателей, в пристальном восхищенном интересе к работе спецслужб; в признании, что война неизбежное зло, существующее независимо от нашего желания или нежелания. И лучшее, что можно сделать - предоставить ее работу профессионалам, на порядок превосходящим простецов в "особых" умениях. В сути "Бремя белых" Киплинга не расизм, а именно этот тезис: "люди неравны изначально, некоторые из них лучше приспособлены и подготовлены к несению груза, который другим непосильно тяжек". Мир не стоит на месте, мы вместе с ним движемся к меньшей ксенофобии, большей толерантности и склонности признавать единство со всем человечеством (салют Джону Донну). Но таки да, люди не равны изначально, а империи и наделенные особыми способностями индивиды на службе их интересов, еще долго будут предметом внимания. Как будут творцы, способные виртуозно ответить этому интересу. Киплинг и Ондатже такие.

Военный свет правильнее понимать, как отсутствие света. Этим термином обозначали затемнение, превентивную светомаскировочную меру против ночных бомбежек, которую во время Второй Мировой применяли горожане. В сути, роман, попытка реконструкции событий, скрытых за таким вот военным светом. Хотя хронологически это время после окончания войны. В сорок пятом родители оставляют четырнадцатилетнего героя-рассказчика и его сестру годом старше, чтобы ехать в Сингапур, там у отца работа. Натаниэль и Рэйчел не то, чтобы были в восторге от перспективы остаться под присмотром квартиранта Уолтера, которому дали прозвище Мотылек, но их мнением никто особо не интересуется. Ставят перед фактом. Перед отъездом мать, она должна последовать за уехавшим раньше отцом, много времени проводит с детьми рассказывает разные истории, дурачится, примеряет роли, которые придется играть в сингапурском обществе. Все это время пакуя внушительный, низкий и длинный, похожий на гроб, сундук.

После ее отъезда детей отправляют по разным пансионам, которые оба тут же возненавидели и в один день просто вернулись домой, предоставив Мотыльку улаживать дело с дирекцией школ. Что он удивительно быстро и легко сделал, снова переведя подростков на дневное посещение. И началась для них новая жизнь,веселая и интересная. Прежде консервативный родительский дом наполняет теперь странная и удивительная публика, авантюристы, богема, маргиналы. Покупать еду с уличных лотков (немыслимое дело) становится обычным, а вскоре опекун пристраивает обоих к работе в роскошном отеле, армией сотрудников которой руководит (это среди прочих неясных своих занятий). И все идет неплохо, пока дети не обнаруживают в подвале сундук, который так тщательно укладывала к поездке мать. Тут у Рэйчел случается припадок, похожий на эпилептический и... Все продолжается, как шло.

Мы не знаем, чем занята в обыденной жизни сестра, потому что рассказчик брат и сопровождаем мы его. Но миф о том, что лишь добросовестное следование паттернам социально одобренного поведения помогает преуспеть в жизни, роман развенчивает круто. Во всяком случае, Натаниэль, постоянно прогуливающий занятия, предоставляющий липовые справки и подделывающий табели, а вместо учебы занятый контрабандным ввозом грейхаундов для собачьих бегов да трахом с подружкой из ресторана - этот Натаниэль по всему должен бы кончить под мостом, однако вместо того, делает пристойную карьеру в непростом ведомстве. Социальные лифты ничто, дети, а кумовство и протекционизм - все.

Так а мама, мама-то что? Она не уехала разве? Разве нет. Но это другая история. Которой Рэйчел так и не захочет понимать до самого конца, а ее брат попробует реконструировать-понять-восстановить. Из попытки реконструкции вырастет прекрасная, грустная, нежная история взросления, поисков своего места в жизни, обвинения и оправдания ближних. Романтика и пафос выполнения гражданского долга перед страной, который приходится ставить выше долга перед семьей и детьми. «Военный свет» о счастье следовать дхарме, делать то, для чего ты предназначен; о том, к каким жертвам стоит быть готовым, когда выбираешь свой путь. И просто отменно интересная история.

Летопись семейства Сью

Странно читать такой роман от именитого автора "Английского пациента". Я бы могла понять, если бы данная книга была написана писателем-новичком, ведь столько сырого материала в этом произведении, избитых клише, а главное сьюшных персонажей.

Для начала мне не понятно - зачем вводить отца в сюжет, если о нем в дальнейшем автор не вспоминает, этот персонаж не особо играет значимую роль. Мать семейства предстает эдакой Матой Хари, для которой долг Родине превыше семьи и детей. Натаниэль и Рейчел - прям дети шпионов, они сбегают со школы, запросто погружаются в водоворот событий их новых, временных опекунов. На протяжении романа, создается ощущении, что этими подростками все тяготятся, их словно не нужные чемоданы без ручки, не знают куда деть - действительно, отдавать жизнь Родине куда как интереснее и более пафосно. Но и сами дети оказываются не так просты, они за короткий период словно проходят школу юного бойца, шпиона и тертого калача. Порой, хотелось повторять, глядя на их действия - "не верю!". Плюс ко всему, дискомфорт в чтении создавался из-за неких провалов памяти рассказчика, словно сплетаются вместе подростковые фантазии, реальность и сны.

От них исходил флер некого военного сюра, фантазия на тему патриотизма в ВОВ. В целом, книга могла бы получится интересной, если бы больше логических предпосылок было и четкости. А так... сыро, серо, мало эмоционально, такое ощущение, что на завтрак у персонажей, каждый день подвиг! Произведение не впечатлило, от слова "совсем".

В 1945 году родители Натаниэля и Рэчел объявили детям о том, что на год уезжают в Сингапур и оставляют их в особняке под присмотром квартиранта по прозвищу Мотылёк. Довольно быстро дом наводнился сомнительными личностями, но чаще всего в него наведывался некто Стрелок, промышлявший контрабандным ввозом в Великобританию английских борзых. Вскоре пятнадцатилетний Натаниэл превратился из представителя среднего класса и ученика частной школы в посудомойщика и помощника контрабандистов...
⠀
Роман слеплен из десятков разномастных эпизодов, в которых юные герои знакомятся и общаются со странными личностями, попадают в опасные ситуации, попутно взрослея и познавая как устроена послевоенная Англия. В какой-то момент даже кажется, что ты читаешь авантюрно-приключенческий роман, в котором хорошему, но слишком уж любопытному и рисковому парню нужно как-то выйти сухим из тёмных вод ночной Темзы, победить злодеев и найти свою любовь. Но не успеешь ты к этой мысли привыкнуть, выстроенный сюжет рушится, как карточный домик, и на свет появляется совсем другая история.
⠀
«Военный свет» – книга не только о взрослении и памяти, но и шпионах, о тех людях, которые прикрываясь позывными и вымышленными биографиями вели свою войну. Вот только догадывается читатель об этом не сразу, потому как отнюдь не сразу узнавали о второй личине своих близких те, кто год за годом бок о бок жил с тайными агентами, вынужденными вести двойную жизнь. Ради высшей цели эти люди жертвовали отнюдь не только собственными жизнями, подставляли под удар своих родных и близких. А как чувствовали себя эти близкие? Какого было детям, которых ради мифического мира во всём мире оставляли с незнакомцами в полном неведении относительно судьбы родителей? Дозволительно ли ломать жизни близких, чтобы миллионы незнакомцев спали спокойно?
⠀
Сюжет книги состоит из двух частей и вторая – это недостающие кусочки пазла для того, чтобы более цельно увидеть всё то, что Ондатже изобразил в первой. Вот только, может, иногда лучше не знать и не видеть?

"В 1945 году родители уехали, бросив нас на попечение каких-то двух преступников" - началу в занимательности не откажешь. Весьма интригующе. Хорошо, что у меня не было особых ожиданий от этой истории. По-своему она даже весьма увлекательна.
Две стороны одной медали: видимость и подоплека; детство и взрослость; впечатление и понимание. Натаниэл складывает свою историю и историю своей матери из калейдоскопа воспоминаний, документов и встреч. Полностью достоверной она не будет. Память многое теряет, заменяя на что-то другое. А что-то вообще невозможно узнать, только представить.
Эта история любопытна для меня не сюжетом. Он слишком эфемерен. А те эпизоды, из которых он складывается, не слишком привлекательны для меня: романтика нелегальной перевозки собак и ночные путешествия по крышам - это не то, от чего я прихожу в восторг. Мне интересны впечатления и ощущения. Несмотря на весьма насыщенную подоплеку событий и постоянную смену места и времени, история кажется мне очень плавной и немного туманной. Все происходящее действительно выплывает откуда-то из глубин памяти, времени, вечности... Да, наверное, это не только роман памяти, но и роман взросления. Роман осознания.

Новая Рулетка. Тур 2020 года. Ход 15. 8, черное

Легенда

Формально – роман взросления (правда герой не может разобраться как и что взрослело), по внешнему виду – почти шпионский, по содержанию – книга про реконструкцию прошлого (что это было?).

Последнее обычно связано с работой памяти. За это и ухватились наши официальные рецензенты.

Но вот вопрос: можно ли назвать книгу – романом о памяти, если в ней рассказывается и то, что герой не может помнить? Конечно, на то нам и дано воображение, чтоб соединять разрозненное в целое. Но мысль о том, что мы придумываем себя настолько общее место, она столь мало прибавляет к нашим представлениям, что об этом можно вовсе не упоминать.

Ладно, пусть будет тогда роман об истории. История ведь не тождественна памяти. Последнее подразумевает субъективный опыт, первая – отстраненную картину нарисованную по отдельным сторонним сведениям не вовлеченным в события, наблюдателем. Если плотно держаться за тезис «книжка про память», то выйдет, что тут у нас текст о том, как состыкуется между собой память и история, субъективное и объективное

Но роман все же не только о том, как произведен данный синтез путем механического суммирования первой и второй частей. Нет, он о проклятии отцов и матерей и о том, чем оно оборачивается для их потомков. Он о жертвах невидимого фронта (мы-то знаем, в основном, победителей), «павших бойцах», продолжающих свое существование. Их здесь двое в фокусе (мать и сын) плюс дочка-сестра несколько на втором плане. Мы почти никогда не задумываемся о том, как могут сочетаться в одном человеке мать и убийца. А между тем, разговор об этом, и соответствующий намек о разных сторонах человека, которые не разглядишь, в книге имеется. Собственно это – «моя мать-убийца» и остается за пределами сознания 28-летнего Натаниела, пытающего хоть как-то свести концы с концами в своем прошлом. Это бессознательное, вытесненное романа, выброшенное вместе с сестрой Рэчел из картины мира героя.

Аргумент в пользу того, что груз прошлого перевешивает чисто теоретическую трактовку «роман про что такое прошлое?» - уже в самом названии книги. Все-таки заглавие у него «Военный свет», а не «Памяти памяти». Есть ли у мальчика прошлое или нет, мы поговорим позже, а здесь никуда не денешься – очевидное, ясное как божий день повествование об «эхе прошедшей войны».

Натаниел ведь почему собирает прошлое по крупицам? Потому что вчера была война.

Но как мне представляется, здесь есть своего рода трансляция заблуждений. В реальности такой потребности почти ни у кого не возникает. Аргумент можно привести чисто теоретический. Сколь бы не мозаично все у нас оседало в памяти, прошлое, как и смерть, всегда мои. Как ни странно, потому что не я один строю свою историю. Я ее лишь подправляю. История – слагаемое многих уникальных факторов и компонентов. Пусть что-то в моей памяти может быть неясно, но это очевидная, то есть чисто техническая неясность. Она как целое врастает в меня. Отсутствие общей картины прошлого (которую можно, конечно, и демонтировать), пусть даже она неверна, признак больших проблем с головой.

А она у героя, или автора (здесь виновник на выбор) имеется.

От теории легко перейти к практике. Что происходило с Натаниелом и Рэчел в военные годы? Мы почти ничего не знаем о немалолетнем детстве обоих. Белое пятно. Как будто они андроиды и их с сестрой включили в сеть только в 1945 году, когда родители решили на годик скататься пожить-освоиться в Сингапур.

То, что делает Ондатже в своем романе смотрится слишком литературно. Тень и притворство, пронизывающие книгу идут от него, от автора, как лучи от солнечного светила.

Согласен, даже искусственный этот вид смотрится хорошо («Ложь может показаться правдой, если я буду хорошо рассказывать», тонко замечает по данному поводу в «Битне, под небом Сеула» Леклезио). Но взыскательный читатель не сможет не заметить, что слишком уж густо намешано в «Военном свете» с фрагментарностью и туманом войны, что это искусственно нагнано и спрессованно.

Подобный перевес авторской головы, диктаторского своеволия и позволяет заметить, что среди группы прошлогодних романов, посвященных «шпионскому наследию» (Аткинсон, Ле Карре, Мариас) творение канадца выглядит наименее убедительно. Там есть не только стиль, но и не теряющиеся в тумане идеи.