Немецкий дом

Им нужно, чтобы мы их утешали.

Написано много книг и других материалов о коллективной ответственности немцев и общенациональной вине в развязывании Второй мировой войны и Холокосте, и эта книга - одна из многих, но все же в ней, несмотря на общий суховатый сценарный тон, пунктиром прописаны самые важные вехи. Аннетте Хесс в качестве исторической базы для своего романа - не документального, художественного - берет Второй освенцимский процесс, состоявшийся во Франкфурте в 1963-1965 годах.

Известно, что в первые десятилетия после войны жуткая правда о концлагерях в ФРГ замалчивалась. Многие из тех, кто принимал участие в зверствах, продолжали работать как ни в чем не бывало, в том числе очень многие чиновники гитлеровского рейха продолжили занимать в стране высокие посты (Глобке, например, Любке и прочие фигуранты изданной позже Коричневой книги, в которую вошли без малого 2000 фамилий). Денацификация в оккупационных зонах союзников была мягкой, население воспринимало слухи об огромном количестве замученных в лагерях невинных людей как пропаганду победителей, и все очень хотели поскорее перевернуть эту позорную страницу истории и продолжить жить, как жили. Однако процесс над двадцатью двумя уважаемыми людьми - сотрудником центра экспортной торговли, главным кассиром областной сберегательной кассы, двумя сотрудниками торговых фирм, дипломированным инженером, торговцем, фермером, завхозом, истопником, медбратом, рабочим, пенсионером, гинекологом, двумя дантистами, аптекарем, столяром, мясником, инкассатором, ткачом и изготовителем фортепиано - произвел в обществе эффект разорвавшейся бомбы и спустя двадцать лет после окончания войны стал важной вехой по осознанию немцами коллективной вины народа в случившемся. Ведь каждый так или иначе принимал в этом участие, но так уж устроена человеческая психика, что за деревьями мы не видим леса. А когда каждый кусочек мозаики встает на места и из них складывается страшная, ужасающая картина, следуют неизбежные стадии осознания этой жути.

Главная героиня романа Ева - девушка из обычной бюргерской семьи. Родители владеют ресторанчиком средней руки - папа готовит, мама разносит еду, - старшая сестра работает в грудничковом отделении больницы, младший брат школьник. Ева же по профессии переводчик с польского языка и трудится в бюро переводов, где занимается в основном договорной работой, но тут ее привлекают к переводу показаний свидетелей-поляков, пока обвинение набирает материал по делу в преддверии судебного процесса. Ева, которой на момент начала процесса в 1963 году 24 года, то есть родилась она в 1939 и на момент окончания войны ей было всего шесть лет, вообще никогда не задумывалась об ужасах концлагерей. Переводя для прокуроров показания первого свидетеля, она путается, поскольку в ее активном лексиконе нет слов "циклон Б", "газовая камера", "барак" и "арестанты". Но постепенно она вникает в процесс и одновременно вспоминает собственное прошлое, воспоминания о котором были вытеснены.

В ее семье все эти годы поддерживалась легенда, что отец всю войну провел на полевой кухне на западном фронте, тогда как на протяжении романа звенят звоночки, ближе к концу превращающиеся в набат. Ева научилась считать по польски раньше, чем по немецки, их с сестрой детские рисунки изображают домик на фоне странных темных полос, она помнит вытатуированные на руках номера, ее мать не выносит запаха гари. Семья всячески пытается препятствовать работе Евы на процессе, не отстает и жених Юрген из богатой семьи торговцев по каталогу, отец которого, коммунист по убеждениям, провел в лагерях всю войну, но выжил и выстоял. Все они как один придерживаются мнения, что прошлое нужно оставить в прошлом. Но Ева слышит рассказы людей, свидетельские показания бывших узников, которые пережили заключение, но потеряли близких - родителей, жен, детей, мужей, братьев, сестер, - и ей важно стать свидетелем их признаний, свидетелем того, как принимают их сидящие на скамье подсудимых - вальяжные, отрицающие все обвинения, считающие себя невиновными и уверенные, что им все сойдет с рук. Ведь на их стороне лучшие адвокаты, деньги и связи, а против них свидетельствуют голодранцы, у которых за душой ничего нет, кроме памяти и боли.

Мелкими штрихами на конкретных примерах автор рисует также обстановку в тогдашней Германии. Например, поджоги детских колясок в подъездах многоквартирных домов, где жили преимущественно иммигранты-гастарбайтеры - не что иное, как ксенофобские выходки молодежи, и в шестидесятых мнящей себя арийцами, а в среде старшего поколения никуда не делся бытовой антисемитизм и расизм. На примере Аннегреты показано и то, как психологические травмы детства аукаются во взрослом возрасте и "традиции" нацистских докторов, которым все сходит с рук, продолжают жить.

Из истории нам известно, да и в книге об этом говорится, что главной целью процесса было не засадить надолго 22 человека (смертная казнь в ФРГ к тому времени была отменена), а именно открыть широкой общественности глаза, дать толчок к осмыслению недавнего прошлого во избежание его повторения, начать осознавать ответственность за преступления нацизма. Нельзя ведь просто умыть руки и свалить все на Гитлера и его ближайшее окружение. В конце концов, как выразился самый непонятный мне герой книги (зачем вообще было придумывать эту историю про брата? неужели не понимал, что это дискредитирует сам процесс?):

Этот ваш так называемый рейх ни за что не мог бы так безупречно функционировать сверху донизу, если бы не пособничество большинства.

Трудно быть человеком

Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая - страдания народа,
И что поэзия забыть ее должна.
не верьте, юноши, не стареет она

Кто решит, что книга связана со спекуляцией на модной теме лагерей и коллективной травмы, тот сильно ошибется. И к педалированию эмоционального хардкора роман не имеет отношения. Сдержанная, местами нарочито отстраненная, несколько даже аутичная повествовательная манера, подходит для освещаемой темы как нельзя лучше. Аннете Хесс умеет правильно обращаться со словом, дебютный роман не означает, что она новичок. Внушительная фильмография в качестве сценариста и продюсера со множество наград, которыми отмечены работы Хесс, говорят за себя.

"Немецкий дом" книга о Втором Освенцимском Процессе, проходившем во Франкфурте в 1963-65 годах, и явись необходимость несколькими словами сформулировать суть, лучше всего подошла бы поговорка: "Кто старое помянет, тому глаз вон, кто забудет - оба вон". Два десятилетия отделяют Германию от войны, нация публично покаялась, открестилась от преступлений, строит новую благополучную жизнь в дивном новом мире, и не хочет вынимать скелеты из шкафов. Маленькому человеку никогда особо легко не жилось, но если усердно трудиться и не давать себе расслабляться, всего можно достичь (ну, в отведенных тебе пределах).

Людвиг и Эдит Брунс точно не лентяи, всю жизнь вкалывали. Зато же и поглядите - у них свой ресторанчик. Район так себе, но в благополучной его части. Две старшие дочери выучились и уже работают. Аннегрета грудничковой медсестрой, а умница Ева и вовсе получила сертификат переводчицы, теперь в юридической конторе. И младшего есть возможность побаловать, Штефан поздний, нежданная родительская радость. А что вкалывать приходится и здоровье подводит, так кому сейчас легко. Девочки, опять же, помогают в ресторане, у них хорошая традиционная семья. Жаль. что Аннегрета не замужем, зато вот Ева практически помолвлена, да не с кем-то, а с сыном самого Шоормана ("У Шоормана все есть, Шоорман все доставит. Динг-донг"). Серьезный молодой человек, несмотря, что богач.

У Евы в конторе все и началось. Буквально с семейного ужина во второй Адвент в честь знакомства с женихом сорвали на работу - переводи. Тема, для какой в ее лексиконе и понятий не было - показания бывшего узника о первом массовом удушении заключенных газом Циклон Б сначала переводит, как: "мы обнаружили, что большинство гостей были освещены", и лишь сверившись со словарем озвучивает то, во что не может поверить произнося: "Мы обнаружили, что арестанты были задушены газом".

Первый шок проходит, девушка соглашается работать переводчиком на процессе, вопреки неодобрению семьи и недовольству жениха. Хотя платят там хорошо, а Ева стремится к самостоятельности. Нет замужество открыло бы куда большие финансовые возможности, да только Юрген что-то не торопится просить у родителей руки избранницы. Что, недостаточно хороша для наследника "Доставок Шоормана"? А потом происходит то, чего не может не случиться, когда порядочный человек плотно соприкасается с такой работой. Это прорастает в нее, становится ее болью, пеплом Клааса, который стучит в грудь.

Может и хотела бы отстраниться, но слишком очевидно вальяжное превосходство, с которым ведут себя обвиняемые, в сравнении с явной скудостью нынешнего положения большинства свидетелей обвинения, бывших узников. С одной стороны дорогие костюмы, покровительственный тон и уловки дорогих адвокатов, с другой - неприкрытая неизбывная боль, по-прежнему зависимое положение и слабо скрытая неприязнь со стороны "хозяев". И это такая же часть жизни, как зрители, изо дня в день приходящие утолить праздное любопытство, как журналисты в поисках сенсационных материалов.

А потом случится узнать что-то о себе и своей семье, что прольет на все новый свет. И учиться жить с этим новым знанием. Не буду говорить, что именно, просто представьте, что вы с перестроечного восемьдесят пятого, когда впервые услышали о преступлениях сталинизма и лагерях, ненавидите тот режим, большую часть жизни пребывая в уверенности, что уж ваша-то семья ко всему этому не имела отношения. А потом узнаете, что дед и бабушка работали в НКВД. Не стреляли несчастных по темницам, но были частью системы. С этим ведь тоже нужно учиться жить.

Не так, в общем, далеко от нас, как может показаться. Честная, горькая, правдивая, безупречно психологически достоверная книга.

- Вы ведь всегда говорили, что каждый из нас, все в этой стране, имеют к этому отношение
- Да, я так считаю. Этот ваш, так называемый рейх, ни за что не мог бы так безупречно функционировать сверху донизу, если бы не пособничество большинства.

Источник

«Полстраны сидело, полстраны охраняло», или Сказ о выхолощенной трагедии

Пожалуй, назови Аннетте Хесс свою книгу «Кастрированный Холокост», ничего бы не изменилось, впечатления от ее творения были бы абсолютно такими же. Не знаю, графоман ли она (надеюсь, нет) или же просто решила заработать и прославиться. Она взялась за тему, которую вытянуть смог бы лишь писатель уровня Бёлля или Ремарка. Ее же книга плоха, и я понятия не имею, почему ее перевели и даже протолкнули в издательстве Эксмо в серии «Прорыв десятилетия».

Чтобы не быть голословной, попытаюсь объяснить, отчего мне так хочется ругаться на нее. И, к слову, мне грустно, что Аннетте Хесс – немецкий писатель.

А писательский стиль автор зачем-то (хм?) заменила сценарным. Т.е. антихудожественным. Главки у нее короткие, сюжет постоянно перескакивает с одного персонажа на другого. И сделано это так, что ты прямо видишь эти неловкие монтажные склейки. Это нелепое желание сыграть на чередовании ярких картинок. Это… Наверное, писалась книга с расчетом на возможную экранизацию, но я сильно сомневаюсь, что за книгу возьмутся вменяемые киношники – с таким-то слабым сюжетом.

Тут стоить сказать о проблеме, которая неизбежно возникает, если мы говорим о сценарном подходе. Сценарии мы не читаем, мы смотрим готовый фильм. Поэтому в сценарии не обязательно прописывать эмоции персонажей, важнее прописать логично их сюжетные линии. Т.е. эмоции, чувства, все эти переживания не столь важны, как мотив. Будет мотив – актер сможет сыграть все остальное. Но Аннетте Хесс даже сценарист никудышный. Пусть нет проникновения в чувства и мысли героев – черт с ними. Но она и мотивы не смогла толком прописать! Она пыталась как-то развить характеры персонажей, но из-за неспособности показать их мысли и объяснить поступки все персонажи – говорящие картонки. И появляются эти картонки лишь по ее команде. Герои не живут, они слепо подчиняются автору, который даже не умеет ими управлять.

Весь сюжет строится на штампах, которые устарели уже в 50-60 гг. Самый примитивный штамп – все герои связаны страшными узами и сталкиваются на огромной территории без какого-либо внятного объяснения. Знаете, это как… вот заходите вы в магазин – а там ваш одноклассник, с которым вы десять лет не встречались. А потом в кафе вы сталкиваетесь с вашей бывшей девушкой. А потом, совершенно случайно, мужчина, которому вы днем ранее помогли на улице, вдруг пришел устраиваться на работу в ваш офис. И таких совпадений в книге полно!

Изначально сюжет располагал: есть главная героиня Ева, у Евы есть старшая сестра, и обе старые девы (хотя обеим нет и 30 лет). У сестер есть родители. Ну, и младший брат, который только занимает место, а так-то он не нужен. А, у Евы есть еще жених Юрген, с которым мы познакомимся в самом начале. И понять, любят ли они друг друга и за что, довольно сложно. Наверное, любят. Но это не точно. Юрген из богатой семьи, Ева – из среднего класса. Она работает переводчиком с польского языка, а родители ее держат ресторан «Немецкий дом».

Вот тут-то и появляется другой мужской персонаж, очень важный, которого в аннотации назвали «американским следователем». Хотелось бы знать, кто составлял аннотацию. Герой этот, Давид, вообще-то из Канады, а не из США. И он стажируется в германской прокуратуре после окончания учебы в немецком же университете. Ну вот приехал зачем-то в Германию жить и работать. Зачем? Не объясняется. Просто автору захотелось иметь в книге персонажа из-за океана. Давид сразу проникается к Еве антипатией (почему?), но мы-то, читатели, знаем, чем такое заканчивается, не так ли? ;)

И вот честно, я бы сейчас так не ругалась, будь эта книга о вымышленных нацистах, евреях и проч. Но автор замахнулась на святое для Германии и вообще для истории права: на Второй освенцимский процесс. Вот к этому решила автор привлечь свою главную героиню в качестве переводчика. Справочка, чтобы быть поточнее:

«Освенцимские процессы, – под таким названием вошли в немецкую историю суды над охранниками, надзирателями и другим персоналом концлагеря Освенцим (от адъютанта до лагерного аптекаря), которые проходили во Франкфурте-на-Майне. Их было в Германии несколько. Главные – три: в 1963-65 годах, 1965-66 годах и 1967-68 годах. Кроме того, еще три процесса прошли в 1970-х годах. На них судили тех преступников, вину которых удалось доказать лишь позже и тех, кто в 1960-е годы скрывался от правосудия. Всего было осуждено почти три десятка человек, многие из них приговорены к пожизненному заключению. Очень важную роль в организации этих судебных процессов сыграл прокурор Фриц Бауэр (Fritz Bauer), сам побывавший в нацистские времена в концлагере».

Невозможно переоценить значение этих процессов: именно в связи с ними в Германии начали обсуждаться Холокост, лагеря смерти, массовые убийства на оккупированных территориях. До этого на публичном обсуждении нацистских преступлений стояло негласное табу.

Хотя автор в послесловии заявила, что плотно изучала материалы, на ее творчестве это не отразилось. Из книги об этом историческом процессе вы ничего не узнаете. Как к нему готовились? Кто такой Фриц Бауэр (его имя вообще в книге не упоминается)? Отчего было так важно прилечь к этому делу со стороны обвинения молодых прокуроров?.. Все, что есть в книге: несколько безликих описаний суда, какие-то обрывочные показания бывших узников да подозрения главной героини, что ее отец, может быть, тоже служил в лагере Освенцим.

И вот тут стоить сказать о том, что действительно выбешивает в этой книге: неправильно развешенные ружья, которые, если стреляют, то в самый неподходящий момент. Уже в самом начале понятно, что отец Евы тоже в этом замешан. Как только Ева знакомится с Давидом, становится ясно, что они переспят. Угадать сюжет проще простого, и смешно наблюдать, как автор пытается нагнетать интригу там, где ее быть не может. А еще умиляют ружья, которые… знаете, вот выстрелило ружье хорошо так, зацепило вас – а вам потом с невинным видом заявляют, что ружье-то было из пластмассы.

Из особенно нелепого: совершенно ненужная линия сестры главной героини, которая занимает аж четверть книги и не имеет отношения к теме повествования; мотив одного из героев, который сначала ужасно страдает от того, что в Освенциме был и брата там потерял… а потом заявляет, что брата у него никакого не было и в Освенциме он тоже не был. И да – складывается впечатление, что у них там полстраны сидело, полстраны охраняло. Все герои имеют прямое отношение к Освенциму. Даже случайные. И это очень странно, знаете ли. А кто работал? Кто на фронте-то воевал?..

И на десерт, скажем так. Вот сидят себе герои в окружении палачей и узников, выслушивают показания. Там ужасы рассказывают, знаете? А один из главных героев сидит близ прокурорского места и вспоминает, как он к проститутке ходил:

«От Сисси затхло и сладковато пахло изюмом, который он не любил и в детстве выковыривал из кексов. Войдя в нее, он решил, что она рожала по меньшей мере один раз. Тем временем в зале закончилось установление личности свидетеля…»

Всем, кто хочет поближе познакомиться с темой книги, советую немецкий фильм «В лабиринте молчания». Он-то с легкостью выиграет у этой поделки.

Давайте не забывать о преступлениях тех страшных времен, иначе, боюсь, ворота нового лагеря смерти могут однажды открыться для новых жертв.

Книжный вызов 2020