Красавица Феба по праву получила прозвище «Прелестница», у ее ног весь Лондиниум. Она притягательна, опасна и оттого желанна. И пусть её презирают дамы высшего света, каждый мужчина мечтает заполучить её. Каждый, кроме Грегори Саффолда, лорда-чародея, самого могущественного человека во всем королевстве. «Расчетливая стерва» - единственный эпитет, который кажется ему подходящим для этой женщины. Он уверен, что в ее везении замешана магия, иначе как объяснить, что Прелестница всегда выигрывает,...
- Саффолд, не пытайтесь меня обмануть! И дураку ясно, что вы по уши влюблены в эту девку из игорного дома!
- Никогда не сомневался в ваших умственных способностях! – ухмыльнулся тот. В зале послышались смешки. Кавершем побледнел:
- Извольте извиниться!
- С радостью! - кивнул тот, весело сверкая глазами, - Прощу прощения, что никогда ранее не сомневался в ваших умственных способностях!
- Бог мой, неужели вы пришли за разрешением на брак? – заволновался архиепископ. Лорд-чародей с ухмылкой посмотрел на него:
- Только не говорите, что вы сделали ставку…
- Разумеется, нет! – старик гордо откинулся на спинку стула, - Я все-таки духовное лицо!
Он помолчал и заговорщицки добавил:
- Я спорил с Её Величеством приватно!
Любовь — слишком эфемерное понятие, и жертвовать ради него королевством никто не будет.
пока есть жизнь, ей необходимо наслаждаться...
И если всех игроков отлучать от церкви, то в храме вообще никого не останется, даже меня…
— Ваше сиятельство, отпустите меня, это неприлично! — потребовала Феба, это привело лишь к тому, что граф, наоборот, прижал ее к себе:
— Я никогда больше не отпущу вас, моя дорогая, и вы это прекрасно знаете!
— Вы… — она задумалась, подбирая слова, — вы ужасный человек! Ведь даже Министра вы заставили подыгрывать вам!
— О, министры всегда подыгрывают лорду-чародею! — хмыкнул архиепископ, с явным интересом наблюдающий эту сцену. Заметив многозначительный взгляд лорда-чародея, он нехотя поднялся, — Мой мальчик, когда вы закончите выяснять отношения, можешь направить мне весточку о дате вашего бракосочетания.
— Как я могу попасть в тюрьму? — спросила она.
— Самое простое, мисс, — совершить преступление, — подсказал Джексон, — но, боюсь, в этом случае свидания с милордом будут затруднительны, поэтому самое приемлемое для вас — поехать туда и просить коменданта о встрече с милордом…
— Это — моя вина! — прошептал он. Джексон еле заметно пожал плечами:
— Вам, сэр, виднее.
Нельзя начинать отношения с унижения…
— Мери, послушай меня внимательно: я — не милорд и не буду тебя наказывать лишь за то, что ты повторила эти сплетни из людской, но я больше не хочу слушать, что ты повторяешь за остальными всякие глупости!
— А как распознать, глупость это или умность? — Мери вновь ойкнула, понимая, что сморозила лишнее.
— Ночь напролет играть в карты, выслушивая сомнительные комплименты пьяных мужчин, считающих себя неотразимыми, даже если они лысые и толстые? — девушка явно иронизировала, — не могу сказать, что девочкой я мечтала об этом.
— А о чем же тогда?
Она пожала плечами:
— У меня не было времени для того, чтобы мечтать.
Голос Фебы звучал сухо. Зачем рассказывать ему о том, что, как и все, она мечтала о бесстрашном рыцаре, который стремительно ворвется в ее жизнь, подхватит на коня, и они...
— Вы — чудовище, — прошептала Феба, — Боже, какое же вы чудовище! Ради своих интересов вы так легко жертвуете судьбами других людей…
…когда решаются дела государственной важности, кому какое дело до чувств
— В наш родовой дом! — поправилась она, — Не забывай, братец, что я тоже — урожденная Саффолд.
— Главное, чтобы ты об этом не забыла, — цинично отозвался он, вновь садясь в свое кресло, — что же касается моих гостей, Дебби, то, заруби это себе на носу, я волен приглашать, кого я хочу.
— Какое верное слово! — саркастически заметила женщина, — естественно, ты ее хочешь! Яблоко, висящее на верхушке дерева, всегда привлекательно!
— Боюсь, милорд, в свете давно ходят слухи, что вы приручили дьявола.
— И теперь он спит на моем диване и в мое отсутствие подъедает мое печенье! И не стоит делать такие глаза, Джексон, я знаю, что именно вы его задабриваете!
— К сожалению, милорд, в этом мире всех приходится задабривать, особенно тех, кто вхож в спальни первых людей королевства, — камердинер разложил бритвенные принадлежности на мраморной столешнице.
— А ты философ, Джексон! — хмыкнул Грегори.
— Полагаю, вы хотя бы осознали, что натворили! — процедил он сквозь зубы, борясь с желанием свернуть мальчишке шею и тем самым разом решить все проблемы. Адриан опустил голову:
— Простите… Я… я был уверен, что выиграю…
— Охотно верю, — чтобы хоть как-то занять руки, лорд-чародей вновь тщательно расправил свои манжеты, — Вопрос, Адриан, в том, что вы собираетесь предпринять дальше.
— Я… я думал… — юноша замялся. Граф с насмешкой посмотрел на него:
— Судя по последним событиям, мозговая деятельность — не самое успешное для вас поприще!
...женщины ведь любят красивые жесты.
Дело близилось к рассвету, и они вдвоем сидели в зале, проводив последнего посетителя и отпустив лакеев, разносивших ночью напитки и еду. Как всегда, вокруг них царил хаос: несколько стульев было опрокинуто, сукно с одного из столов сорвано, всюду валялись клочки бумаги и потрепанные карты. Фебе подумалось, что этот беспорядок, как ничто другое, отражает состояние её души.
- Это так неудобно – ходить на помолвки, - чуть позже пожаловался он верному Джексону, скармливая собаке с рук очередную галету, - Все обязательно подходят и многозначительно спрашивают: «Ну, когда же ты?» - Да, милорд, в этом плане ходить на похороны гораздо более спокойно, - отозвался слуга. Граф бросил на него быстрый…