Средняя Эдда

Максимально злободневно!

Почему решил прочитать: любопытная аннотация, небольшой объём; предоставлена легальная возможность прочитать книгу ещё до выхода в печати
В итоге: это бомба! Я под сильнейшим впечатлением!
Максимально злободневно!
Мастерский коктейль из властных интриг, борьбы оппозиции, мистики и более чем уместного мата. Многоходовочки, манипуляции, провокации, откаты.
Как система распознавания "свой-чужой" вставлены отсылки к знаковым для моего поколения музыкантам: по три отсылки к "Мумий Троллю", БГ и, что для меня особенно важно и приятно, к Егору Летову. Две цитаты из Летова раскавычены и органично вплетены в текст.
Ощущением конца роман чем-то похож на «Эвакуатор» Быкова, что-то есть от «Иван Ауслендер» Садулаева. Сам Захаров пару раз проводит параллели со Штирлицом из «Семнадцать мгновений весны» .
Пиарщики и политтехнологи в главных ролях - беспроигрышный ход, вспомним хотя бы «Generation П» Виктора Олеговича.
Читается легко и быстро.
Понравилась очень атмосферная глава про поездку в Камбоджу.
Сквозной нитью проходит образ ватного неба над Москвой.
Кульминационным моментом романа является, безусловно, митинг оппозиции и последующая кровавая баня. См. данный отрывок из романа на Медузе. Написано настолько ярко и репортажно, что кажется, ты сам идёшь в этой колонне и "титушки" (в романе из называют "цензоры") с цепями и арматурой идут прямо тебе навстречу.
Местами книга настолько смела и бескомпромиссна, что вполне представим вариант, когда какая-нибудь отмороженная карманная судья найдёт в романе экстремизм и расшатывание устоев.
Фантастическое допущение про граффити-убийцы элегантное, но подано несколько скомкано. Ну в сверхъестественном должна быть какая-то недосказанность.
Желаю роману всех и всяческих премий. Он их заслуживает.
Открыл для себя нового хорошего автора. Буду читать и "Репродуктор" и "Кластер" (который пока не могу найти в продаже).
9(ОТЛИЧНО)

По-моему, Если Разобраться, В Означенной Новелле Актуальности Хватает.

Мы уже победили, просто это еще не так заметно

Ты должен сделать добро из зла, потому что больше его не из чего сделать. А если и зла нет? Потому что ну какое они – зло? Просто люди, зажатые в тисках обстоятельств. Компромиссочники. Все мы компромиссочники,

Хорошо, почему Эдда понятно. Живем при победном шествии глобализации, связь времен не только не распалась, но достраивает себя целеустремленным тетрисом. Ничто не пустой звук для обывателя: античный пантеон, Кетцалькоатль и Маниту, Иштар, Иннана, Ахурамазда и Бхагавадгита. При таких делах обращение к скандинавсим эпосам не только не странно, но даже закономерно - соседи, которых испокон веку звали на царство (приходите княжить и владеть нами). Почему Средняя тоже ясно. Пора богов, героев и поэтов ушла в прошлое, теперь времена медиа: усредненных стандартов, посредников и посредственностей.

Достаточно непростая композиция романа включает несколько линий. Картины: на столичных зданиях появляется мастерски сделанное граффити на затейливые сюжеты, в персонажах которого легко опознаются чиновники высокого ранга из президентской администрации. Так-то оно бы ничего, но центральный герой всякой вскоре непременно умирает. Мистика? Заговор? Отменно спланированная диверсия? Ничего неясно, но страсти кипят: интернет, доступность информации и всякое такое. Ну, вы понимаете.

Политтехнологии: сотрудники некоего учреждения, обладающие достаточными полномочиями в медийной сфере, вхожие во многие властные кабинеты и умеющие из любого ̶д̶е̶р̶ь̶м̶а̶ человеческого материала сделать подходящего кандидата во власть, решают свои (и вверенной их попечению страны) насущные проблемы.

Протестное: общество делится на тех немногих, кто стрижет с ситуации купоны, подавляющее большинство (традиционно безмолвствующее), и людей с активной жизненной позицией, неравнодушных к судьбам страны. Которые принимаются тиражировать картинки "русского Бэнкси" (прозванного Хиропрактиком) и выходят на митинги, чтобы положить жизнь во имя благополучия грядущих поколений.

Настя, ее тема объединяет все линии сюжета. Прекрасная и смелая любимая женщина одного из героев, катализатор протестного движения, выраженный пассионарий. Молодая женщина больна раком, но не прекращает борьбы за тех малых мира сего, какие сами за себя постоять не могут, от лени или по недомыслию. Собственно, Настя и есть то, что связывает роман со скандинавским эпосом. Она Норна, персонификация судьбы.

Стилистически "Средняя Эдда" сильно тяготеет к Лазарчуку времени "Опоздавших к лету", эта жесткая, клипово-телеграфная манера подачи материала оказалась неожиданно актуальной теперь, спустя четверть века. К удачам книги отнесу сильную сцену митинга. Количество ненорматива, превышающее разумные пределы, напротив, не самая сильная сторона романа. Отличная книга, сильная, яркая, актуальная. Хотя мне ближе "Репродуктор".

Как прилепинский Санькя начитался Пелевина

И устроил Рагнарек. Перефразируя древний анекдот: так себе Рагнарек.

Гвоздь, на который Дмитрий Захаров повесил свой роман, — Болотные события 2012 года. Чтобы в наше время браться за художественное осмысление реальности всерьез, нужно быть чертовым гением, а Захаров в хорошем смысле нормальный человек и трезво оценивает свои силы. И силы потенциальной аудитории: проблема не столько в публикабельности подобного рода книг, сколько в их привлекательности для широкого читателя. Поэтому я понимаю решение Захарова уйти в «альтернативную реальность» — весьма условно альтернативную, впрочем: делаем революцию, только мистическо-пелевенскими методами. Но и на эту дистанцию дыхания не хватает, и приходится разбавлять историю сопротивления новыми приключениями Татарского, валить до кучи остроактуальные события, демонстративно развешивать ружья по стенам, придумывать роковые совпадения и смехотворные твисты. Чем дальше, тем больше книга начинает походить на городское фэнтези, и аналогии хочется проводить уже не с Прилепиным и Пелевиным, а с «Тайным городом» Панова. Во всяком случае местные Сантьяга и Темный князь точно оттуда. Игра в форму не спасает: на постоянную смену ПОВов у меня после тяжеловесно-занудного Мартина стойкая идиосинкразия. Предсказуемые сюжетные ходы, герои-маски и заезженные метафоры естественны для жанровой литературы, но Захаров вроде хотел в настоящую?

Герои романа несколько раз поминают Павленского, исключительно в глумливо-мошоночном контексте. А я не могла отделаться от ассоциаций с проектом «Угроза»: силуэт Павленского на фоне полыхающей Лубянки — мощное художественное высказывание. Когда он устроил ту же акцию во Франции — ... «Санькя» — это Лубянка; «Эдда», которая чуть ли не текстуально повторяет Прилепина, — даже не Франция, не подгорает.

Я далека от того, чтобы подозревать Захарова в спекуляциях на острою тему, но его заигрывания с жанром сыграли дурную шутку. Бог с ней, со вторичностью и шаблонностью. Читать его эзотерические фантазии в день, когда выносились очередные приговоры по московскому делу, было грустно. Расстроилась.

В романе есть две с половиной сильных сцены и несколько удачных образов. Из-за них не списываю книгу в полный утиль.

Эту книгу я начала читать еще в прошлом году, но отложила: не хотелось читать политический роман. А сейчас наконец-то вспомнила о «Средней Эдде» – и с лёгкостью дочитала.
Книга одновременно и фантастическая, и злободневная. Не зря она вышла в серии «Актуальный роман». Некий загадочный Хиропрактик рисует на стенах Москвы граффити, герои этих рисунков (а это обязательно люди, связанные с государственной властью) вскоре умирают. Рисунков двенадцать. Последняя – «Гибель богов».
В романе очень много героев, сюжетных линий. Здесь и политтехнологии, и государственные службы, и митинги… Как ни странно, всё это очень интересно читать. "Средняя Эдда" - это "сказание" о современных "богах" и "героях". Несмотря на фантастичность ситуации, всё вполне реалистично. Увлекательно, но страшно.

Понравился гораздо больше первой книги серии «Актуальный роман».
Кому-то вспомнился Бэнкси, а мне "Приключения Карандаша и Самоделкина" Дружкова:

Я волшебный художник! Меня зовут Карандаш. Я умею рисовать живые картинки.
– А что это значит – живые картинки?
– Ну, если хочешь, я нарисую птичку. Она сразу оживёт и улетит. А ещё могу нарисовать конфету. Её можно будет съесть…

+ "Джельсомино" — про рухнувшее Королевство Лжи, нарисованного трехлапого котенка-диссидента и убегающего короля, в чемодане которого "грустно шуршали двенадцать париков".
Для детей XXI века — культурное сопротивление в "Средней Эдде".