Роберт Силверберг – Грандмастер фантастики, обладатель 6 «Небьюл», 5 «Хьюго», 8 «Локусов» и еще десятка разнообразных наград. Первый рассказ опубликовал в 19 лет, а в 21 год завоевал «Хьюго» как наиболее многообещающий молодой автор. Нередко в одном номере журнала «Amazing Stories» или «Fantastic» появлялись несколько его рассказов под разными псевдонимами, которых у него было больше трех десятков.
В ранний период своего творчества Силверберг стремился охватить как можно большую читательскую аудиторию, не пренебрегая ни одним из жанров – писал научпоп, детективы, эротику. В 1967–1976 годах он полностью сосредоточился на фантастике, заслужив любовь как почитателей твердой НФ, так и фэнтези-саг (цикл «Маджипура»).
«Умирая в себе» – роман, удостоенный мемориальной премии Джона Кэмпбелла, – повествует о нелегкой судьбе телепата, пытающегося смириться с особенностями своего дара. Экстраординарные способности постепенно разрушают доброго и чуткого Дэвида, пожирают его личность.
Во втором романе, «Книга черепов», компания студентов отправляется в путешествие по пустыне с целью проникнуть в заповедное Братство Черепов и раскрыть секрет бессмертия, которым, по слухам, обладают таинственные члены затерянного в аризонской глуши культа. Для этих парней бессмертие – весьма привлекательная игрушка, вот только не слишком ли дорогую цену придется заплатить за обладание ею?
Одна из самых неожиданных книг в моей жизни
«Умирая в себе» (второй вариант названия — «Умирающий изнутри») Роберта Силверберга — неожиданная книга в моей читательской биографии. Фантасты могут быть всячески прекрасны, образованы и писать отличные книги, но фантастика, даже ее soft вариант, начала просачиваться в мою жизнь только в последние годы.
Как и все книги, хорошие работы в этом жанре многослойны. Есть слои, которые можно рассмотреть, обладая определёнными знаниями, есть и те, для понимания которых нужен жизненный опыт. При этом в абсолютно каждой книге есть смысл поверхности. Он не всегда примитивен и прост, он — будто гладь воды, которая может скрывать глубины и по которой могут расходиться круги ассоциаций и отсылок. Однако, поверхность — то, что может увидеть любой. Симпатия к жанрам, если человек начинает активно читать в юном возрасте (скажем, в подростковом) нередко связана с возможностью вместить в своей внутренней реальности верхний смысловой слой книги. Для кого-то он органичен в семейных сагах, для кого-то — в книгах битников или детективах, а кому-то, конечно, лучше всего зайдут альтернативные миры и полеты в космос.
Со временем читательское меню умеет расширяться. В 16 лет можно в тех же Стругацких или Леме любить не то, что ты видишь в них в 30. Кроме загадочных миров и обстоятельств, динамичности, можно начать лучше считывать социальный компонент истории или внезапно обнаружить нечто глубокое в отношениях между героями. Если б я прочитала «Солярис» до поступления в университет, то мне бы понравилось куда меньше. Может, вовсе не понравилось бы.
Я не отношусь к фантастике настороженно и не считаю ее примитивной или неинтересной. Просто много лет верхний слой фантастического ничего мне не давал. Сейчас я, если звезды сойдутся, могу прочесть даже книгу про колонизацию Марса. И, тем не менее, такое мне жизнь чаще приносит, чем я у неё это беру.
Роберт Силверберг располагал к себе. У этого автора и с образованием все хорошо, и премию «Небьюла» он получал неоднократно, и премию «Хьюго». То есть его творчество высоко оценили не только профессионалы, но и читатели. Кроме того, «Умирая в себе» — книга, относящаяся к той самой «мягкой» фантастике, потому никаких многостраничных обсуждений учеными того, как лучше вести себя в космосе и сражений с внеземными цивилизациями вы в книге не найдёте. Не будет в ней и вселенной, весомо отличающейся от привычной нам. Единственное отличие книжной реальности от той, которую читатель знает, заключается в том, что в мире, сконструированном Силвербергом существует телепатия.
Жанровая поверхность фантастической литературы — альтернативный мир, отличающийся, немного или кардинально, от того, в котором живет читатель. Именно за этим, как правило, в первую очередь приходят любители такого типа литературы. В «Умирая в себе» этого почти нет. Зато в книге очень много переживаний главного героя. По сути его телепатический дар — феномен, который обостряет проблемы и переживания, могущие быть частью жизни любого человека: чувство отчужденности, невозможность достичь удовлетворяющей близости с другими людьми, разочарование, связанное с осознанием того, что всё проходит, дискомфорт, вызываемый понимаем того, что у тебя были все шансы на реализованность, но ты ими не воспользовался.
Когда-то люди считали, что мир держится на трёх китах. Книге Силверберга хватило и двух, поддерживающих сюжет. Речь о психоанализе и ярком социальном фоне американской действительности. Оба эти элемента усиливает тоску главного героя, теряющего свой дар.
Психоанализ
Мы часто задаемся вопросом о том, что такое счастье и тратим массу усилий на достижение этого состояния. Нередко напрасно. Психоанализ в лице своего отца Зигмунда Фрейда об этом высказывается вот так: «Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира» (цитата из работы «Психопатология обыденной жизни»). Главного героя «Умирая в себе» счастливым точно не назовёшь — он никак не достигнет внутреннего равновесия, то мучаясь в связи с наличием телепатического дара, то страдая от его утраты.
Силверберг активно использует переплетение Эроса и Танатоса, чтоб показать историю своего героя: тут вам и телепатия, дающая возможность контакта почти сексуального, и параллель между угасанием дара и импотенцией, и инцестуальная любовь-ненависть с сестрой.
Социальный фон
Мы знакомимся с героем, когда тот достигает 41-летия. Вместе с угасанием дара будто угасает и внешняя реальность. Силверберг описывает бурную молодость центрального персонажа, которая совпала с сексуальной революцией и массовым экспериментированием с наркотическими веществами. Мир воспринимается как калейдоскопическая мозаика, наполненная острыми ощущениями и разнообразными возможностями. Но постепенно Америка движется от Кеннеди к Никсону, жизнь героя — от активности к угасанию.
Я не без интереса просмотрела список книг, написанных Силвербергом в 50-е и 60-е. Кроме того, что он демонстрировал в это время завидную плодовитость, он ещё и темы подбирал такие, которые выдавали принадлежность к конкретному периоду. «Распутная богиня», «Развратный запад», «Лесбийская любовь»... Герой «Умирая в себе» как раз живет в период появления подобных книг и реальности, их порождающей.
Силверберг мог бы написать книгу о кризисе среднего возраста американского еврея без того, чтоб наделить последнего телепатическим даром. Мог, но не написал. И мне было приятно обнаружить, что фантастический элемент, телепатия, используется автором для того, чтоб поднять тему одиночества и возможности понимания другого, а не просто чтоб был.
Меня всегда удивляло рассмотрение проблемы одиночества как языковой. В этом случае пришлось бы признать, что решив языковую проблему в каждом конкретном случае, можно добиться облегчения состояния или вовсе от него избавиться. Для меня одиночество — сущностная характеристика человека. Именно поэтому никакими усовершенствованиями контактирования от него не избавиться.
Главный герой «Умирая в себе», казалось бы, не должен иметь никаких проблем с установлением близкого контакта, ведь ему не надо пытаться понять другого, разбираясь в том, что человек хочет сказать в конкретной ситуации, что имеет в виду, что скрывает. Он может просто взять и просмотреть не только мысли в данный момент, но даже приобщишься к прошлым состояниям любого человека. Тем не менее, герой отчуждён, он не может установить ни гармоничные дружеские, ни комфортные любовные отношения.
Как только вы решите, что все дело в отсутствии симметрии взаимодействия (один телепат, но дрогой-то нет, значит одному доступно больше и, более того, второй человек об этом даже не догадывается, что усиливает иерархичность контакта), Силверберг вводит в повествование второго телепата. Казалось бы, вот сейчас и наступит счастье и восхитительное слияние. Однако, оказывается, что кроме способности глубинного взаимного проникновения необходима ещё симпатия и схожесть характеров, мировоззренческих позиций.
Силверберг не ограничивается ситуациями несимметричного контакта, в котором герой может проникать в сознание партнёра, а последний в свою очередь — нет. Автор позволяет рассмотреть также взаимодействие героя с девушкой, мысли которой он читать не может. Такой контакт также не устраивает героя, не приносить удовлетворения.
Несложно прийти к выводу, что дело не в симметричности контакта, дело в желании достичь слияния, абсолютного взаимного понимания и при этом ещё и полного принятия, когда многое становится единым. Это состояние недоступно обычному человеку. Силверберг пытается посмотреть, а достижимо ли оно для того, кто наделён особым даром. Вместе с автором «Умирая в себе» мы приходим к выводу, что максимум доступного слияния — сексуальный контакт. Но даже это кратковременное явление невозможно воспроизводить постоянно — старение и смерть надёжно избавляют от подобных ключей в общий с другим человеком мир. Жить придётся с собой, а умирать придётся в себе.
«Умирая в себе» — пример книги, которую начинаешь читать для того, чтоб отдохнуть, но в итоге погружаешься в потоки активных мыслительных процессов, грустишь и задаешься экзистенциальными вопросами. Плохо, конечно, если читателю хотелось совершенно не этого, но я была приятно удивлена. А если же вам захочется не созерцания и социальной реальности, влияющей на героя, а активной телепатии, которая влияет на судьбы мира, можете прочитать «Утеху падали» Дэна Симмонса.
Заметки о квир-литературе
Одна из самых неожиданных книг в моей жизни
«Умирая в себе» (второй вариант названия — «Умирающий изнутри») Роберта Силверберга — неожиданная книга в моей читательской биографии. Фантасты могут быть всячески прекрасны, образованы и писать отличные книги, но фантастика, даже ее soft вариант, начала просачиваться в мою жизнь только в последние годы.
Как и все книги, хорошие работы в этом жанре многослойны. Есть слои, которые можно рассмотреть, обладая определёнными знаниями, есть и те, для понимания которых нужен жизненный опыт. При этом в абсолютно каждой книге есть смысл поверхности. Он не всегда примитивен и прост, он — будто гладь воды, которая может скрывать глубины и по которой могут расходиться круги ассоциаций и отсылок. Однако, поверхность — то, что может увидеть любой. Симпатия к жанрам, если человек начинает активно читать в юном возрасте (скажем, в подростковом) нередко связана с возможностью вместить в своей внутренней реальности верхний смысловой слой книги. Для кого-то он органичен в семейных сагах, для кого-то — в книгах битников или детективах, а кому-то, конечно, лучше всего зайдут альтернативные миры и полеты в космос.
Со временем читательское меню умеет расширяться. В 16 лет можно в тех же Стругацких или Леме любить не то, что ты видишь в них в 30. Кроме загадочных миров и обстоятельств, динамичности, можно начать лучше считывать социальный компонент истории или внезапно обнаружить нечто глубокое в отношениях между героями. Если б я прочитала «Солярис» до поступления в университет, то мне бы понравилось куда меньше. Может, вовсе не понравилось бы.
Я не отношусь к фантастике настороженно и не считаю ее примитивной или неинтересной. Просто много лет верхний слой фантастического ничего мне не давал. Сейчас я, если звезды сойдутся, могу прочесть даже книгу про колонизацию Марса. И, тем не менее, такое мне жизнь чаще приносит, чем я у неё это беру.
Роберт Силверберг располагал к себе. У этого автора и с образованием все хорошо, и премию «Небьюла» он получал неоднократно, и премию «Хьюго». То есть его творчество высоко оценили не только профессионалы, но и читатели. Кроме того, «Умирая в себе» — книга, относящаяся к той самой «мягкой» фантастике, потому никаких многостраничных обсуждений учеными того, как лучше вести себя в космосе и сражений с внеземными цивилизациями вы в книге не найдёте. Не будет в ней и вселенной, весомо отличающейся от привычной нам. Единственное отличие книжной реальности от той, которую читатель знает, заключается в том, что в мире, сконструированном Силвербергом существует телепатия.
Жанровая поверхность фантастической литературы — альтернативный мир, отличающийся, немного или кардинально, от того, в котором живет читатель. Именно за этим, как правило, в первую очередь приходят любители такого типа литературы. В «Умирая в себе» этого почти нет. Зато в книге очень много переживаний главного героя. По сути его телепатический дар — феномен, который обостряет проблемы и переживания, могущие быть частью жизни любого человека: чувство отчужденности, невозможность достичь удовлетворяющей близости с другими людьми, разочарование, связанное с осознанием того, что всё проходит, дискомфорт, вызываемый понимаем того, что у тебя были все шансы на реализованность, но ты ими не воспользовался.
Когда-то люди считали, что мир держится на трёх китах. Книге Силверберга хватило и двух, поддерживающих сюжет. Речь о психоанализе и ярком социальном фоне американской действительности. Оба эти элемента усиливает тоску главного героя, теряющего свой дар.
Психоанализ
Мы часто задаемся вопросом о том, что такое счастье и тратим массу усилий на достижение этого состояния. Нередко напрасно. Психоанализ в лице своего отца Зигмунда Фрейда об этом высказывается вот так: «Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира» (цитата из работы «Психопатология обыденной жизни»). Главного героя «Умирая в себе» счастливым точно не назовёшь — он никак не достигнет внутреннего равновесия, то мучаясь в связи с наличием телепатического дара, то страдая от его утраты.
Силверберг активно использует переплетение Эроса и Танатоса, чтоб показать историю своего героя: тут вам и телепатия, дающая возможность контакта почти сексуального, и параллель между угасанием дара и импотенцией, и инцестуальная любовь-ненависть с сестрой.
Социальный фон
Мы знакомимся с героем, когда тот достигает 41-летия. Вместе с угасанием дара будто угасает и внешняя реальность. Силверберг описывает бурную молодость центрального персонажа, которая совпала с сексуальной революцией и массовым экспериментированием с наркотическими веществами. Мир воспринимается как калейдоскопическая мозаика, наполненная острыми ощущениями и разнообразными возможностями. Но постепенно Америка движется от Кеннеди к Никсону, жизнь героя — от активности к угасанию.
Я не без интереса просмотрела список книг, написанных Силвербергом в 50-е и 60-е. Кроме того, что он демонстрировал в это время завидную плодовитость, он ещё и темы подбирал такие, которые выдавали принадлежность к конкретному периоду. «Распутная богиня», «Развратный запад», «Лесбийская любовь»... Герой «Умирая в себе» как раз живет в период появления подобных книг и реальности, их порождающей.
Силверберг мог бы написать книгу о кризисе среднего возраста американского еврея без того, чтоб наделить последнего телепатическим даром. Мог, но не написал. И мне было приятно обнаружить, что фантастический элемент, телепатия, используется автором для того, чтоб поднять тему одиночества и возможности понимания другого, а не просто чтоб был.
Меня всегда удивляло рассмотрение проблемы одиночества как языковой. В этом случае пришлось бы признать, что решив языковую проблему в каждом конкретном случае, можно добиться облегчения состояния или вовсе от него избавиться. Для меня одиночество — сущностная характеристика человека. Именно поэтому никакими усовершенствованиями контактирования от него не избавиться.
Главный герой «Умирая в себе», казалось бы, не должен иметь никаких проблем с установлением близкого контакта, ведь ему не надо пытаться понять другого, разбираясь в том, что человек хочет сказать в конкретной ситуации, что имеет в виду, что скрывает. Он может просто взять и просмотреть не только мысли в данный момент, но даже приобщишься к прошлым состояниям любого человека. Тем не менее, герой отчуждён, он не может установить ни гармоничные дружеские, ни комфортные любовные отношения.
Как только вы решите, что все дело в отсутствии симметрии взаимодействия (один телепат, но дрогой-то нет, значит одному доступно больше и, более того, второй человек об этом даже не догадывается, что усиливает иерархичность контакта), Силверберг вводит в повествование второго телепата. Казалось бы, вот сейчас и наступит счастье и восхитительное слияние. Однако, оказывается, что кроме способности глубинного взаимного проникновения необходима ещё симпатия и схожесть характеров, мировоззренческих позиций.
Силверберг не ограничивается ситуациями несимметричного контакта, в котором герой может проникать в сознание партнёра, а последний в свою очередь — нет. Автор позволяет рассмотреть также взаимодействие героя с девушкой, мысли которой он читать не может. Такой контакт также не устраивает героя, не приносить удовлетворения.
Несложно прийти к выводу, что дело не в симметричности контакта, дело в желании достичь слияния, абсолютного взаимного понимания и при этом ещё и полного принятия, когда многое становится единым. Это состояние недоступно обычному человеку. Силверберг пытается посмотреть, а достижимо ли оно для того, кто наделён особым даром. Вместе с автором «Умирая в себе» мы приходим к выводу, что максимум доступного слияния — сексуальный контакт. Но даже это кратковременное явление невозможно воспроизводить постоянно — старение и смерть надёжно избавляют от подобных ключей в общий с другим человеком мир. Жить придётся с собой, а умирать придётся в себе.
«Умирая в себе» — пример книги, которую начинаешь читать для того, чтоб отдохнуть, но в итоге погружаешься в потоки активных мыслительных процессов, грустишь и задаешься экзистенциальными вопросами. Плохо, конечно, если читателю хотелось совершенно не этого, но я была приятно удивлена. А если же вам захочется не созерцания и социальной реальности, влияющей на героя, а активной телепатии, которая влияет на судьбы мира, можете прочитать «Утеху падали» Дэна Симмонса.
Заметки о квир-литературе
Книга стереотипов. Умирая от скуки.
Меня, если честно, название приворожило. Намекало на мистерию, таинственность, древние секреты и путешествия за грань.
А в итоге получился пузырь. Натужно такой выданный мыльный пузырь.
Вот слово "натужно", которое сразу вызовет у вас, наверное, ватерклозетные ассоциации, к этой книге подходит лучше всего. Я не знаю, недостаток ли это русского перевода, или же сам автор такой зануда - но на протяжении всей книги не покидает ощущение того, что Сильверберг старательно пыжится, выдумывая очередную главу, что идеи у него иссякли еще до начала написания книги, и ему просто НАДО КАК-ТО ЭТО НАПИСАТЬ. Ну вот надо человеку. Мне вот надо позавтракать, а ему надо книгу закончить. Договор у него с издателем, что ли.
Книга начинается с того, что четыре молодых человека едут куда-то в Аризону искать себе бессмертие. Потому что один из них, стереотипный до боли в зубах еврей (хорошо хоть не с пейсами и без мешочка с золотом на груди), нашел в архивах библиотеки древний трактат о том, как стать бессмертным. Как и полагается - масса ритуалов, место где-то в жопе, надо преодолеть массу трудностей - в общем, красота да и только. Предвкушаешь различные таинственные повороты сюжета и экшн - и совершенно зря. Нету тут этого.
Про стереотипного еврея я уже сказал (видимо автор, сам еврей, судя по фамилии, решил не развеивать мифы о своем народе), так же в числе главных героев присутствуют не менее стереотипный гей, пипец какой стереотипный экс-фермер, реализующий американскую мечту и шаблонно-картинный богатый мальчик с Lincoln Mark IV. И вот на протяжении всей книги гей стереотипно жеманится, экс-фермер стереотипно тупит и поигрывает мускулами, а богатый мальчик стереотипно тяготится своим богатством и пресыщенностью жизнью. Про еврея я уже сказал два раза - надо ли говорить о том, что он стереотипно ноет о судьбе своего народа?
В общем, нет в этой книге, нет никакой искорки, ничего таинственного, практически никаких сюрпризов, да и концовка обрывает повествование на самом интересном месте. Не тратьте время - даже в South Park было меньше шаблонных героев и мыслей, чем в этой дешёвке. Автора ставят в один ряд с Брэдбери? Наверное, для того, чтобы Брэдбери было удобнее в него плюнуть.
Второе произведение я читать уже не стал - всякое желание читать этого автора уже отбито.
"История телепата, теряющего свой дар" - это я читала биографию силверберга, и дошла до раздела про творчество.
"так этому телепату и надо", - решила я, и принялась за роман. Как вы понимаете, мои симпатии не были на стороне Дэвида. Наверное, это из-за стереотипов, мол подобный "дар" - в большинстве случаев зло, так как подразумевает шпионаж ну и вообще - вы много припомните случаев, когда телепат не был таким уж отвязным эгоистом или чтобы не шантажировал, например?
Меня откровенно раздражал Дэвид - сколько можно ныть, сколько можно жалеть себя, да еще и это постоянное "ох я же не просил ничего такого зачем мне это надо эээй стойте не забирайте отдайте это же всецело мое как я буду смотреть людям в глаза отдайте верните что же вы такое делаете"
так что я совершенно не знаю, в какую секунду я поняла, что обожаю этого героя, что он приводит меня в восторг, и вот, я уже кусаю губы, пальцы, злюсь, когда меня отвлекают от чтения - и мысленно умоляю силверберга чтобы он дал Дэвиду еще шанс. (потом, конечно, вспоминаю, что мысли не передаются)
и грущу до самого вечера, даже еще дольше.
Аксиома: Грех против любви – пытаться переделать душу того, кого любишь, даже если думаешь, что будешь любить ее больше, когда превратишь в нечто другое.
Период не может продолжаться, когда ты понял, что он уже закончился.
Чем дольше ты живешь, тем больше тебе хочется жить. Если, конечно, тебя не мечает боль, если ты не изуродован, если ты не остался один-одинешенек на белом свете и все это не становится тяжким бременем. Но если ты любишь жизнь, тебе ее всегда будет мало.
Истинный предмет изучения человечества - сам человек.
Люди талантливые не собираются становиться писателями. У тебя это или есть, или нет. Те, у кого есть, пишут, а те, у кого нет, собираются.