Фарфор

Как же я люблю книги-воспоминания о детстве, есть в них особая магия, которая окутывает и погружает уже в твои воспоминания. И так вы идете по тексту, обмениваясь своими историями, извлекая все больше и больше теплого, приятного, восторженного, трогательного.

Юрий Каракур написал о фарфоровой хрупкости жизни и воспоминаний. О том, какой след мы оставляем на нашем пути, что остается после того, как нас уже нет в этом мире. Будут ли вспоминать о вас с теплом или вы быстро исчезнете с радаров памяти. Почему одни оставляют глубокий отпечаток, а кто-то лишь легкий след, стираемый дуновением ветра.

Здесь будет и о том, как мало мы знаем наших любимых и сколько всего таится в их сердцах и мыслях. О человеческих радостях и горестях, которые когда-то имели большой вес, а теперь им не придается значения.

А еще эта история об очень дорогом человеке в жизни автора – бабушке, ведь столько у них общих моментов из его детства. Она надежная скала и хрупкое сердце.

Столько тепла, любви в этих жизненных строках. И люди простые, не припудренные идеальностью. Кто-то робкий, кто-то дерзкий, кто-то матершинник, кого-то зовут ведьмой за ядовитую зависть. Но вот такие неодинаковые, живые, искренние. Они живы в этих строках, живы пока их помнят.

А я хочу вернуться к записям в дневнике и жалею, что когда-то выбросила исписанные тетрадки в школьные годы, а сколько в них было всяких трогательных детских событий.

Последнему поколению советских детей посвящается

Эта книга про меня. То есть почти совсем. Если заменить главного героя на нескладную тощую девчонку с куцым хвостиком и переселить в Подмосковье, то это будет про меня. И еще несколько миллионов таких же взрослевших на развалинах советской империи мальчишек и девчонок. Это я ходила по вечерам и на выходные к бабушке с дедом в соседний подъезд, потому что мои родители были слишком заняты выживанием в этом новом, чуждом им мире вседозволенности. Это мы с друзьями играли на стройках и чердаках, ходили купаться на карьер летом и там же катались на санках зимой, периодически врезаясь в линии электропередач. Эта книга про нас и нашу вдребезги разбитую нищую юность, наших бабушек и их неизбывную, не смотря ни на что, любовь к внукам. И, уж конечно, про садово-огородную жизнь, куда же без нее, без этих бесконечных грядок, сборов, банок солений и варений, и вечного бабушкиного: "Банки потом верните!".

Юрий Каракур, огромная Вам благодарность за то, что Вы рассказали про этот период без розовых соплей и откровенной чернухи, без нагнетания страха и атмосферы безысходности. Ведь будучи еще детьми, мы с одноклассниками воспринимали происходящее через упрощенную призму тепло-холодно, сытно-голодно, будет что интересное по телевизору или нет. Я расплылась маленькой восхищенной лужицей по дивану от обманчиво простого языка книги, отлично стилизованного под мысли 11-летнего ребенка, рассказывающего о первых открытиях взрослой реальности, первых потерях и разочарованиях, неумелых поисках веры и новых ориентиров взамен отнятых. "Фарфор" не вызывает ностальгических настроений, мне не стало то время видиться через сиреневую дымку, но и отторжение той голодной и холодной жизни куда-то делось. Наверное, это называется примирением.

Кстати, пока читала, меня посетила мысль, что перевести эту книгу вряд ли получится. Или если сделать перевод, то надо еще выпустить два тома пояснений, как к "Божественной комедии" или "Истории" Тацита. Потому, что без понимания исторического и социального контекста, "Фарфор" может показаться простоватой пустышкой.

Великолепная тонкая проза, спасибо автору!

Новиночка. Прям вот свежеиспеченный пирожочек, в котором слишком много начинки, порой не подходящей по вкусовым сочетаниям.
Что ж, Юрий Каракур любит поговорить и еще больше ему нравится себя слушать. Но как по мне, так этот бесконечный поток бла-бла-бла утомляет, наскучивает и ты перелистываешь страницы понимая, что ничего не потеряешь и не упустишь.
Книга состоит из небольших рассказов воспоминаний о детстве, о бабушке, о доме и дворе, в котором рос наш автор. Но ничего из этого не зацепило и не затронуло. Не единожды был момент, когда хотелось закрыть книгу и отложить чтение — своеобразная манера повествования явно не улучшило восприятие текста. И еще — я не против мата в литературном произведении, но лишь когда он уместен.
Дебютная книга автора, получившая главную премию 2020 «Рукопись года».

Трогательно, смешно и грустно. Хочется обнять автора.

Не могла оторваться от книги. Щемящая грусть по детству, которое прошло. Постоянно вспоминала свою бабушку и мое детство рядом с ней. Очень красивый, чистый, точный язык. Смеялась до слез и плакала. Точно буду перечитывать! И захотелось записать свои детские воспоминания, не умирать же им вместе со мной. Спасибо автору.

Оставаясь в прошлом

Когда становишься старше события, которые происходили с тобой в детстве, воспринимаются совершенно по-другому. Я уверена, что половину своих детских воспоминаний бессознательно приукрасила и добавила к ним эмоции, которые мне бы хотелось тогда испытывать. Несмотря на возможную недостоверность, я люблю вспоминать свое детство. От книги Юрия Каракура “Фарфор” я осталась под большим впечатлением, именно потому, что она заставила меня заново пережить многие моменты, которые почти стерлись из моей памяти.

Обложка и аннотация заслуженно настраивают на нечто меланхоличное. Однако узнав, что в центре истории будут бабушка и внук, я решила, что книга будет похожа на Тинатин Мжаванадзе - Лето, бабушка и я , хотя даже по обложке можно было догадаться насколько настроения у двух книг полярные. Несмотря на схожие темы книга Юрия Каракура больше про ушедшее, про людей и зыбкие воспоминания о них. Читая роман невозможно не задуматься о том, насколько скоротечна и хрупка человеческая жизнь.

Нередко на страницах “Фарфора” встречаются смерти и несчастья, но при этом после прочтения тяжелого ощущения не возникает, скорее, появляется светлая грусть. Книга напоминает читателю, что время идет, детство прошло и люди, которые нас оставили уже никогда не будут рядом. К сожалению или к счастью, мы не можем оставаться здесь вечно, и только воспоминания о нас продолжат жить.