И все-таки он снова пошел, на упрямстве, будто автомат, в котором заложена программа – выжить. Движение – это жизнь, и Антон двигался.
И Антон разозлился, как сделал бы это любой загнанный зверь. Злость эта была с привкусом страха, но разгоралась всё ярче, вновь лишая ясности мысли.