Потрясающее сочетание магического реализма в духе «Жизни Пи» Янна Мартела и историко-приключенческого романа. Империя Цин в упадке. Могущественная императрица скончалась, и судьба ее зоопарка под вопросом: животные либо будут проданы, либо умрут от голода. Проповедник Морган Кэрроуэй ищет что-то необычное, чтобы привлечь к себе внимание жителей провинции, которые больше не доверяют миссионерам. Поэтому он покупает в императорском зоопарке слона, льва, двух зебр, пять павианов, попугая, питона – и отправляется в эпическое путешествие в округ Чифэн, полный бандитов, шаманов и оборотней. Очаровательная, со множеством поразительных бытовых деталей история о том, что настоящие любовь и вера часто проявляются в самых неожиданных вещах и поступках.
Мечта Дон-Кихота
“Зоопарк на краю света” показывает другой, незнакомый большинству из нас Китай. Основное действие происходит во Внутренней Монголии, в городе Чифэне. В наше время Внутренняя Монголия — это автономный район на севере Китая, край степей и кочевников. Сейчас он, наверно, уже осовременился, википедия говорит, что теперь его населяют преимущественно этнические китайцы, а кочевой образ жизни сходит на нет. Однако роман переносит нас не в нынешний Чифэн, а в начало 20 века, в годы перед самым распадом некогда могущественной империи Цин.
Это история о мечтателе. Американский миссионер покупает мини-зоопарк (не для развлечения — эта покупка спасает животных от неминуемой смерти) и везет его куда-то в неведомую даль вопреки всем доводам рассудка и здравого смысла. Главный герой — это тот же Дон Кихот, князь Мышкин, “рыцарь бедный”, словом, образ узнаваемый, знакомый, да в общем-то вечный. У него есть Цель, есть Идеал, в который он свято верит, и он следует за своей путеводной звездой, невзирая ни на какие препятствия.
Мне вспоминаются две песни, которые очень подходят к этой книге. Первая — “The Impossible Dream” из мюзикла о Дон Кихоте: “This is my quest / To follow that star, / No matter how hopeless, / No matter how far...” (там, собственно, весь текст можно цитировать, почти все подходит один в один). А вторая — песня на русском, “Амели”. Она вообще-то про другое, но там есть очень точные слова: “Детские ожидания не оправдались, / Иск в небесный суд направим. / Кто же знал, что мечтателей не защищают… / Их никто не оправдает”.
Темп повествования несколько раз меняется. То это неспешное, ну очень неспешное описание того, как Кэрроуэй строит планы, собирается в дорогу, отправляется в путь, то вдруг раз — резкий скачок — что-то происходит, темп внезапно убыстряется! потом все постепенно устаканивается, скорость опять снижается… Как кардиограмма. Не знаю, плюс это или минус, авторский стиль или прием для конкретно этой книги. Так как я люблю живое, энергичное действие, мне больше понравились те кусочки, где что-то происходит или появляются необычные персонажи. А они тут есть: шаманка, колдун, странный немой ребенок, еще более странный преступник и оборотни.
Из романа можно узнать что-то новое о “непривычном” Китае, о монгольской культуре, о том, как в Китае относятся к религиям, о некоторых обычаях. Но в центре всего этого именно рассказ о мечтателе и его мечте, которая приняла столь причудливую форму: зоопарк в степи.
Мечта Дон-Кихота
“Зоопарк на краю света” показывает другой, незнакомый большинству из нас Китай. Основное действие происходит во Внутренней Монголии, в городе Чифэне. В наше время Внутренняя Монголия — это автономный район на севере Китая, край степей и кочевников. Сейчас он, наверно, уже осовременился, википедия говорит, что теперь его населяют преимущественно этнические китайцы, а кочевой образ жизни сходит на нет. Однако роман переносит нас не в нынешний Чифэн, а в начало 20 века, в годы перед самым распадом некогда могущественной империи Цин.
Это история о мечтателе. Американский миссионер покупает мини-зоопарк (не для развлечения — эта покупка спасает животных от неминуемой смерти) и везет его куда-то в неведомую даль вопреки всем доводам рассудка и здравого смысла. Главный герой — это тот же Дон Кихот, князь Мышкин, “рыцарь бедный”, словом, образ узнаваемый, знакомый, да в общем-то вечный. У него есть Цель, есть Идеал, в который он свято верит, и он следует за своей путеводной звездой, невзирая ни на какие препятствия.
Мне вспоминаются две песни, которые очень подходят к этой книге. Первая — “The Impossible Dream” из мюзикла о Дон Кихоте: “This is my quest / To follow that star, / No matter how hopeless, / No matter how far...” (там, собственно, весь текст можно цитировать, почти все подходит один в один). А вторая — песня на русском, “Амели”. Она вообще-то про другое, но там есть очень точные слова: “Детские ожидания не оправдались, / Иск в небесный суд направим. / Кто же знал, что мечтателей не защищают… / Их никто не оправдает”.
Темп повествования несколько раз меняется. То это неспешное, ну очень неспешное описание того, как Кэрроуэй строит планы, собирается в дорогу, отправляется в путь, то вдруг раз — резкий скачок — что-то происходит, темп внезапно убыстряется! потом все постепенно устаканивается, скорость опять снижается… Как кардиограмма. Не знаю, плюс это или минус, авторский стиль или прием для конкретно этой книги. Так как я люблю живое, энергичное действие, мне больше понравились те кусочки, где что-то происходит или появляются необычные персонажи. А они тут есть: шаманка, колдун, странный немой ребенок, еще более странный преступник и оборотни.
Из романа можно узнать что-то новое о “непривычном” Китае, о монгольской культуре, о том, как в Китае относятся к религиям, о некоторых обычаях. Но в центре всего этого именно рассказ о мечтателе и его мечте, которая приняла столь причудливую форму: зоопарк в степи.
Человеческий разум зачастую не успевает реагировать на резкие перемены. Когда что-то слишком быстро меняется, человеку кажется, что это всего лишь иллюзия, а не новая реальность. Срабатывает защитный механизм, оберегающий психику от нежелательных эмоций – ведь только если поверить, что все понарошку, можно оградить себя от настоящей боли.Но вот человек успокаивается, начинает мыслить рационально, и защита перестает действовать. Наступает миг, когда приходится взглянуть в глаза жестокой правде со всеми ее тяготами, посчитать потери и победы, тщательно все взвесить, обнажить, невзирая на мучения, свое самое уязвимое место. Вера дарует безмятежность, работа мысли же причиняет страдания; но ведь любой сон рано или поздно заканчивается.
У каждого в душе своя степь. Я лишь указываю к ней дорогу, а уж как она выглядит и какой в ней бог, зависит от того, во что человек верит. У одних это Тенгри, у других - Будда или Господь, у всех по-разному.
Зима кончилась, наступила весна, с северо-запада подули шквальные ветры – началась, как говорили араты, «ветреная пора». Ветер рвал облака в пуховые клочья и гнал их по небу над снежной равниной, как пастух гонит стадо испуганных ягнят.
Небо над степью широкое, всякой птахе найдется здесь место.
Как только поднимался ветер, пустыня начинала шуршать, как будто живший под песком дух заводил свою песню. Ямэньский слуга сообщил преподобному, что прямо напротив в горе есть расщелина, поэтому здесь ветрено и днем и ночью. По вечерам завывание ветра напоминало плач призрака, а шорох песка – звук быстрых мелких шагов демонов.