Большую часть своей трехсотлетней жизни она провела, наемничая на тракте и попеременно то охраняя кого-то, то убивая, то совмещая эти два увлекательных процесса.
— А что хоть такое "фриланс"?
— Я так понял, это вроде вызова демона для заключения контракта.
Не всякая любовь может считаться светлым чувством.
— Ты её настоящего лица не видел.
— Да ладно! Девчонка, которая так хорошо играет в шахматы, не может не быть хорошенькой!
Снизу кажется, что власть напоминает спелый плод, желанный и соблазнительный. Всё красивей издали. А вот наверху всё иначе: видишь и гниль на боку перезрелого плода, и докучливую мошкару, облепившую его; ощущаешь, как немилосердно качаются тонкие веточки, так что можно сорваться — в любой момент...
Падая в пропасть, каждый пытается ухватиться за опору. Даже если та прогнила.
Однозначные злодеи, равно как и однозначные герои, встречаются лишь на страницах низкопробных новелл и агитационных плакатов.
— В большинстве случаев недоразумениям следует избегать меня, а не мне — их.
Политический там брак или нет, но дракон, с которым можно вместе обворовывать кухню — точно не худший вариант из возможных.
"Война — всегда чан вранья, — весёлый голос Дорина звучал в её ушах, заставляя грустную улыбку расцветать на губах. — Сегодня вы с союзниками чуть в зад друг друга не целуете, а завтра — сражаетесь ни на жизнь, а на смерть. В бою за правду, само собой — куда ж без того? И да, наоборот это тоже работает! Знамёна и плакаты меняют и перекрашивают за одну ночь, память у толпы короче, чем у бабочки-однодневки, и завтра ты можешь пожимать руку тому, что вчера порешил твоих товарищей.
Любовь делает нас идиотами.
Потому что только идиоты могут быть совершенно, абсолютно счастливы.
"Вот говорили мне, что бабий коллектив — чисто змеи, — фыркала она. — Вот теперь познакомилась с тобой и понимаю, что люди сильно клевещут на змей".
Общая проблема идеалистичных идиотов как раз и заключается в том, что в живой природе долго они не живут.
— Да. И всё же, красивым женщинам в этой грязной игре не место.
Ох уж эти мужчины...
— А уродливые ничего, можно и помереть?
— В одиночестве приходят мысли, — сказал он ей. — А тишина — отличный компост для навязчивых идей.
Она считала себя сильной. Она думала, что сможет выдержать любые пытки во имя идеи.
Наверное, многие считают так, пока подлинная боль не приходит.
Так вот, говоря о причинах. Она спокойная, умная, предана своему делу, отлично играет в шахматы и видит в тебе не врага, а личность. Она сочувствует тебе и защищает. Вы оба интересуетесь ментальной магией, оба имеете непростые отношения со Смертью, оба, уж прости, немного психи. А так — да, у тебя нет ну вот вообще никаких причин её любить! Ни единой.
Кто сказал, что только менталисты умеют превращать других в послушных куколок на верёвочках? Некоторым для этого и магии не надо — достаточно мозгов.
— Я девушка таинственная, — усмехнулась Лимори. — Меня сложно найти и легко потерять.
"Интересно, почему эта фраза всегда так забавляла Эу-хения? — подумала она. — Как по мне, отличный девиз для наёмницы, шпионки и иже с ними.
Ох уж эта наивность существа, не желающего признавать, что некоторые вещи могут случиться с каждым...
Лимори раньше никогда не заворачивали в ковёр. Но, как утверждают умные люди, в жизни всегда есть место новым впечатлениям — какое-никакое, а самоутешение.
_ И, как ты понимаешь, на пути к такой великой и значимой цели неизбежно стали появляться жертвы...
— Понимаю, — отозвалась Лимори тихо. — С великими целями всегда так.
Идеалистичная дура. Так и не поняла — в войне нет ничего душевного, ничего идеалистического — кроме разве что промывания мозгов потенциальному мясу.
Вышеназванный Даани бросил на Ижэ быстрый, но чрезвычайно красноречивый взгляд. Наверное, примерно так смотрел бы управляющий сгоревшего дотла поместья на случайно уронившего свечу идиота-хозяина, который на полном серьёзе говорит что-то вроде: "Зато я привёз материалы для капремонта. Цените мою заботу!".
— Знаешь, всем в четырнадцать кажется, что жизнь окончена. Возраст такой.