— У тебя ужасный характер, Милана Антоновна.
— Спасибо, это у меня от отца.
Они так и сидели — Света тихонько плакала, Милана молчала. Первой надоело Светлане, она оторвала от рулона бумажных полотенец кусок и шумно высморкалась.
— А теперь то же самое — но словами, — неумолимо прокомментировала это действие Милана.
Надежда — это очень жестокое слово. Потому что одной рукой она дает, другой — отбирает. И какая рука будет протянута тебе — та, что подарит, или та, что перечеркнет все совсем, окончательно? Ты не знаешь? Никто не знает. Но от этой неизвестности можно сойти с ума.
— Свет, а что у тебя сейчас с деньгами?
Светлана замерла у холодильника, спиной к Валере. Она не ослышалась, нет?
— С деньгами у меня так: я любила и страдала. Любила деньги и страдала от их отсутствия.
У Арчи башка светлая — особенно когда он вспомнил, для чего ее надо использовать. Но в двадцать лет он состоял из неугомонного члена, смазливой морды и паскудного характера.
— У нас сегодня в меню блюдо грузинской кухни. «Жричодали» называется!
Одно дело отказаться от денег просто так. А совсем другое — отдать их, когда ты уже подержал их в руках.
Психолог, к которому Артур ходил, чтобы успокоить Милану, советовал ему найти плюсы в своем положении. Он нашел массу плюсов. Только они почему-то походили на кресты. Кресты на могилах его надежд.
У соседки загорелись глаза. Больше всего она любила сообщать новости — как она сама это называла. Светка это называла — сплетничать, но, разумеется, не говорила этого вслух.
Можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, течет вода и работают другие люди.
Жизнь у Гоши была и до этого дня нескучной, но впервые на него неслась женщина с нездоровым блеском в глазах и с лопатой наперевес. Прикрыться, кроме портфеля с важными бумагами, было нечем. Пришлось шагнуть вперед, грудью на амбразуру.
И Гоша принялся за изучение.
Споткнулся он на первой же строчке.
Сидорова Ираида Павловна.
Ну конечно, Сидорова. Какая у нее еще может быть фамилия? Потому что натуральная сидорова коза, драть ее некому!
Рога не всем к лицу. И не все умеют их носить.
Нет дела скучнее, чем бухгалтерия.
Не дело красит человека, а человек — дело.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. А потом Георгий вздохнул.
— Это кошмар какой-то. Я не могу решить, чего хочу больше — тебя или спать?
Ира звонко рассмеялась.
— Знаешь, если вопрос ставится так — то ответ очевиден.
— Снимать штаны?
— Знаешь анекдот про юную девушку и зрелого любовника?
— Нет, этим ты меня еще не радовала, — Гоша уселся на свое место. — Рассказывай.
Яна закинула ногу за ногу, оправила юбку и с видом примерной школьницы начала:
— Значит, провела двадцатилетняя девушка ночь с пятидесятилетним мужчиной. Наутро рассказывает подругам: «С ровесниками больше никогда! Никакого сравнения! Представляете, час прелюдии, час секса, потом всю ночь стихи читал!» А он приятелям рассказывает наутро: «Ну, все как обычно, час не вставал, час не мог кончить, потом бессонница…»
Жалость — вообще бесполезное чувство.
Вот мамины руки — самые лучшие. Самые безопасные. А остальное — яд и тлен.
— Не знаю, как там во Франции, я там не был… — медленно проговорил Георгий. — А у нас — дворник — друг человека!
Господи, ему что, только что отказала дворничиха? Симпатичная, глазастая, но… дворничиха?! Жорка, Жорка, как ты такой жизни докатился? Что напрашиваешься на чай к дворничихе, а тебе в этом отказывают. Новый опыт — это, безусловно, прекрасно. Но не до такой же степени.
— Нет, как все — это я не люблю. Ираида Павловна, может, хоть в честь праздника вы угостите меня чаем с тортом?
— Нет торта, — ответила она.
— Как — нет?
— Вот так. Жильцы не хамят, извинений в виде тортов не приносят. Жизнь — боль.
«Нет худа без добра»
...Георгий с женой спорить не стал. Это ее решение, ее война с собственными демонами, а его дело — прикрывать спину и подавать патроны.
Когда люди вдвоем и любят друг друга — они справятся со всем.