Человек, чей дом горит, не обязан носить воду в костер соседа.
Твоя голова, Дерфель, устремляется в облака, а Линет привязана к земле. Она хочет быть богатой, а ты стремишься стать уважаемым. Это несоединимо.
"Как только что-нибудь запишешь, оно закрепиться и станет неизменным навсегда. Люди спорят, ссылаются на записанное, старые тексты порождают новые, эти, в свою очередь, рождают власть, люди превращаются в рабов манускриптов, спорят так рьяно, что наконец начинают убивать друг друга. Если ты никогда ничего не записываешь, никто точно не знает, что ты сказал, потому что это всегда можно изменить"
Я взглянул ей в глаза и понял, что это не просто игра, не детская клятва, но то, что свяжет нас в этом мире, а может, и в следующем.
Волшебство происходит, когда жизни богов и людей соприкасаются, но такие мгновения не управляются людьми.
Ночь выдалась очень холодной и казалась бесконечной. И все же я хотел бы, чтобы рассвет и вовсе никогда не наступал.
Не люблю море. Оно холодное и коварное, его серые перекатывающиеся холмы бесконечно бегут к нам с далекого запада, где каждый день умирает солнце.
Волшебный город, где правят прекрасные король и королева, где поют поэты, где старики могут спокойно рассуждать о размахе крыльев ангелов.
Барды поют о любви, восхищаются кровавой бойней, превозносят королей, льстят королевам, но будь я поэтом, то восхвалял бы только дружбу.
Гнев и эгоизм - вот что движет людьми и двигает мир.
Раньше я считал, что в раю тепло, но святой Сэнсам утверждает, будто рай должен быть холодным, потому что ад горячий.
Юность не любит признаваться в ошибках.
Все же было в Камелоте что-то необычное. Расскажи мне об этом, — потребовала Игрейна.
— Необычным это место было потому, — ответил я, — что Артур дал той земле справедливость.
Игрейна нахмурилась.
— И это все?
— Это, дитя мое, — сказал я, — намного больше того, о чем мечтали многие правители, не говоря уж о том, что они сумели сделать
— Черт! — прошипел вдруг сентенар.
— Что? — очнулся Хук.
— Наступил в дерьмо.
— Говорят, это к удаче.
— Тогда поплясать в нем, что ли…
Здесь, на поле битвы, было не до турнирных учтивостей и фехтовальных изяществ. Здесь оставалось сечь и рубить, убивать и ранить, сея ужас среди врагов.
-Тогда при виде французов, ты задумывался, что делаешь?
-Нет.
-Потому я тебя и назначаю старшим. Мне нужны не те, кто размышляет, а те, кто идёт и делает.
Победа приходит только к тем, кто в нее верит.
Всевышний знает, что Он создал французов по ошибке! И послал нас исправить оплошность!
Как на небесах-то будет неловко - придется всем учить еврейский!
- Пиво твое? - Мое, святой отец. - Яви христианское милосердие, дай попить.
Я ведь служитель Бога, нам не положено работать!
- Одного купания хватит на всю жизнь кому угодно! Берегитесь чистоты, парни! Блаженный Иероним наставляет: в чистом теле нечистая душа, а святая Агнесса гордилась тем, что не мылась никогда в жизни!
Врачи говорят, что мытье ослабляет кожу и тогда в тело входит болезнь!
Стоять на страже — это значит день ото дня выдерживать отсутствие каких-либо происшествий, одни и те же люди приходят и уходят, и человеческий разум начинает скучать под тяжестью такой рутины.
Я верил в христианского бога, но не верил, что он единственный. Он был ревнивым, угрюмым и одиноким созданием, ненавидящим других богов и замышляющим устроить против них заговор.
Иногда, когда я о нем думал, я представлял его похожим на Альфреда, только в Альфреде была доброта и любезность, но Альфред никогда не прекращал работать, размышлять или беспокоиться.
Бог христиан тоже никогда не прекращал работать и планировать. Мои боги любили отдохнуть в пиршественном зале или отвести своих богинь в постель, они были пьяными, беспутными и счастливыми, а пока они пировали и развлекались с женщинами, христианский бог завоевывал мир.