Видит Бог

Меня редко подташнивает, когда я читаю художественную литературу. Это тот самый случай. Я редко говорю что-то плохое об Америке, потому что в моей стране её итак недолюбливают, часто совершенно незаслуженно. Но это тот самый случай. В романе Хеллера есть всё, что я не люблю в плохой американской литературе: масса умничаний и претензий, пустое балабольство и множество скучных сексуальных подробностей. А главное – крайне неприятный и мелкий главный герой. Именно этим и опасно обращение к классическим текстам и попытка их переосмысления: они выявляют масштаб автора на раз. И после умницы Кристы Вольф с её «Медеей» Хеллер выглядит каким-то насекомым.
Это напоминает биографию знаменитости из бульварной газетёнки: разоблачения, дутые сенсации, слёзы градом и сопли до пупа. Только здесь царь Давид разоблачается самолично. Полюбуйтесь, какая я свинья. И в профиль свинья, и в фас. Но всё ж, какая симпатичная. Прелесть прямо. Потрите спинку, ну, что вам стоит?
Так что рекомендую любителям свинства и «интеллектуальной» американской литературы. Я же долго ходила кругами вокруг Хеллера, и вернуться к нему захочу нескоро.

Прочитано в рамках игры "Вокруг света с литературным персонажем"

Я закончила с творчеством Воннегута и стала скучать по его стилю. Когда прочла Уловку-22, я стала надеяться что Хеллер мне его заменит. Литература абсурда - есть литература абсурда. Один жанр, у авторов одна судьба - война и после нее все кажется совершенно другим. Серьезные вещи, обернутые в горьковатые шутки, где-то грубые, где-то странные.
Но нет, Хеллер совсем другой. Воннегут напоминает инфантильного мальчишку, идеалиста с очень тонкой ранимой душой, когда Хеллер в сравнении с ним представляется мне загрубевшим видавшим виды солдатом, "архангелом ломовым".
У него все о настоящей жизни, не о книжной. Даже библейских персонажей он превращает в реальных людей. Не помогают никакие аллюзии на мировую классику, известные цитаты, упоминание произведений живописи и скульптуры. Это удивительно - такие детали обычно создают иллюзию замкнутого абстрактного мира, в который ты переносишься вместе с автором и в нем временами счастливо, а временами и не очень живешь с героями. А здесь эта традиция нарушается - Хеллеру каким-то непостижимым образом удается заставить тебя столкнуться с действительностью и это мне не нравится.
Это же библейский сюжет - притча. Все ведет к морализаторству, отстраненности, чудесам, идеализму. Видит Бог, пойди он такой дорогой никто бы его не осудил. Но нет, он берет собирательных персонажей,святых и делает из них людей, со страстями, мелкими грешками и временами отвратительными поступками.
Я поставила книге высокую оценку, потому что ДУМАЮ, что ее стоит читать.
Но чувстсвую я другое - что не заменит мне расчетливый Давид с похотливой Вирсавией Билли Пилигрима с Элиоттом Розуотером.

Бог, посмотри на меня! Посмотри на меня, Бог!

Что может быть интереснее, чем история молодого красивого юноши, который живет в собственном дворце со множеством любовниц, каждая из которых способна вывести его до белого коления. Так ему и надо богатей! Мучайся! Он был смельчаком! Он победил Голиафа и прекрасную женщину - чужую жену, влюбил в себя. Он познал тайны удивительной постельной жизни, а еще параллельно разбирался со множеством, склонившихся на его голову как пальма с кокосами, тяжелейших трудностей и неприятностей. Царь велик. Величественен и его народ!

Повествование ведет библейский царь Давид. Это сплошной монолог, причем мысль рассказчика, совсем как в жизни (и как очень редко бывает в литературе) постоянно перескакивает с одного на другое, вечно возвращаясь к самым болезненным темам или самым приятным воспоминаниям. Давиду здесь уже 70 лет, он стар, очень устал от жизни, но все еще хочет заняться сексом со своей женой Вирсавией (а она с ним - нет, не хочет). Это его главная проблема. Есть и другие: ссора с Богом (причем Бог его простил, а Давид Бога - нет; Бог здесь, вообще, один из самых комичных персонажей); клинический идиот сын (на минутку, Соломон), которому надо передать власть; необрезанный "Давид" Микеланджело (не обращайте внимание на расхождение во времени: хеллеровский Давид еще и Шекспира постоянно "вспоминает"...); подозрения в гомосексуализме (запомните: Ионафана он любил как брата, не более!) и т.д. и т.п.

Причем самое интересное, что это достаточно близкое к тексту переложение Ветхого Завета: по крайней мере, основные сюжетные перипетии совпадают. Хотя здесь, естественно, куда больше внимания уделено отношениям с женщинами (все давидовские жены, кроме Авигеи, - в той или иной степени стервы; вообще, одна Ависага Сунамитянка - умница и идеал), сексу, личным обидам и горделивому самолюбию.

Бессмысленно задаваться вопросом: почему так? – нужно либо отложить книгу, либо принять игру её автора, заставляющего Давида сравнивать размер своей империи со штатом Мэн, а собственное идеализированное библейское описание – с образом Жанны Д’Арк

Умирающий ветхозаветный Давид, которому, однако, даровано метафизическое бессмертие, вспоминает былые дни своей славы, своих поражений, любовных походов и очень непростых отношений с Богом. Давид, воспевший Бога и утвердивший ничтожество человека в Псалтире, предстает перед читателем как живой человек, не лишенный определенных слабостей. Он любит женщин (не вполне благочестиво, впрочем), он страдает, потеряв своих сыновей (без религиозного всеприятия), и не может простить смерти сына Богу. Хеллеровский Давид не ставит под сомнение существование ветхозаветного. Не стараясь показаться святошей, Давид признается в чем-то, не вызывающем уважения, но понятном человеку: он любит секс, он жаждет Вирсавии, находясь на смертном ложе, он боялся умереть и бежал от Саула, он достаточно зловредный и не держит собственного слова (хотя бы как он поступал с Иовом), ему не свойственна справедливость. Разоблачаясь, Давид показывает и никчемность других ветхозаветных персонажей, по-дружески посмеиваясь над ними: Моисей, например, пресмешно заикался, Богу даже пришлось рявкнуть на него.
Больше всего понравилась игра со временем. Вроде бы временной план у нас тот же, что и в Ветхом Завете: история та же, но рассказанная человечно, без пафоса. Но при этом Давид говорит, что если бы не он, то непонятно, что написал бы Шекспир. И вообще, написанное Шекспиром - сплошной плагиат. Позже оказывается, что "Реквием" Моцарта и "Мессия" Генделя написаны Давидом.
В общем, Хеллер хорошо поиграл с текстом: очень интересно читать хорошо известную ветхозаветную историю, воплотившуюся в живых воспоминаниях, которые следуют друг за другом в порядке живой очереди, строго подчиняясь ассоциациям и логике перепрыгивающего сознания.