Эта русская

Самое обидное - это когда твой идеальный, казалось бы, размерчик ну никак не хочет садиться. Тут поджимает, там топорщится. А ведь этикетка уверяет, что наверняка должно было подойти, да и на вешалке так хорошо смотрелось.

Гмм... о чём это я? О том, что "Эта русская" оставила ровно такое же впечатление. Ироничный роман про неудобную любовь неловкой профессуры обещал быть, как минимум, интересным, но с самого начала что-то пошло не так. Диалоги, повороты сюжета, образы героев показались нарочитыми и искусственными, может, только за исключением главного героя. Особенно это касается почти карикатурной гарпии-жены и русского полусвета в Лондоне. От последнего хочется плакать, равно как и от намёков на ужасы, творимые в СССР в конце 1980-х (а я отнюдь не отношусь к сторонникам подобных режимов). Да, перебор можно списать на огромное воображение творческой тусовки. Да, можно вообще сказать, что эти мелочи имеют к сюжету лишь опосредованное отношение (хотя позвольте, именно с бредовой идеи русской поэтессы знакомство героев и начинается). Но тем не менее, определённый скептический настрой они создают и мне это не нравится. В центре внимания влюблённость талантливого литературного критика в никудышнюю поэтессу. Я даже больше скажу: если судить по фрагментам, приведённым в тексте, Анну вообще следует отнести к категории паразитирующих на литературе и выживающих не за счёт таланта, а за счёт эпатажа. Но идея хороша. Насколько мы способны отделить интеллектуальное от эмоционального? Можно ли любить человека и чуть ли не стыдиться того, чем он зарабатывает себе на хлеб?.. Вопросы определённо заслуживающие размышлений, проверку в полевых условиях вряд ли все выдержат. Жаль только, что чистоты эксперимента у Кингсли Эмиса не найти - поэтесса хоть и бездарная, зато молодая и красивая. Как бы там ни было, одной идеи катастрофически мало, а с исполнением у нас не срослось. Подозреваю, что дело не столько даже в сюжете, сколько в неудачном шершавом переводе. Слова отказываются выстраиваться в гладкие предложения, всё время что-то выбивается, мешает, режет глаз. Да вот хотя бы. Я не знаю, как русская девушка может проговорить что-то "по-русски с хорошо ему знакомым интеллигентным европейским выговором". А начинается роман и вовсе с неудобоваримого "Человек, исполнявший в небольшом собрании обязанности председателя, хотя, конечно, называли его по-другому, явно собирался заканчивать". Кого или что называли по-другому? Собрание? Председателя? Человека?.. По-русски так не говорят.

При этом я не могу сказать, что роман плох, отнюдь. У Кингсли Эмиса всё в порядке с чувством юмора (см. цитаты), а уж как хороши университетские реалии, хоть их, к моему огорчению, здесь совсем немного. Просто зря автор сделал поэтессу русской, ничего толком о России не зная.

Остроумная английская книга, в которой по касательной затрагивается тема, которая когда-то сильно меня интересовала: может ли гений - гениальный поэт или писатель, - быть мудаком по жизни? Короче говоря, извечная тема "гений и злодейство". А также - сколько процентов авторской правды в хороших стихах? В свое время пришла к выводу, что гений - он все равно человек, а значит ничто человеческое... и т.д. Также интересно показано поведение героя, размышляющего что же выбрать - собственные принципы или любовь. Omnia vincit amor, конечно.

На обложке английского издания романа изображена довольно стильная молодая женщина в чёрном, на обложке русского издания – что-то малопривлекательное и раздетое. «Симпозиум» и «симпатично» - разные слова.

Мне лень смотреть, сколько человек прочитало и отрецензировало другие переводы Эмиса, но 27 читателей и 3 рецензии на книгу одного из ведущих писателей Великобритании – ну это…хммм… Может, дело в переводе. Взглянув на эту страницу ЛайвЛиба, я потерял желание говорить о самом романе. Это – простая история адюльтера, почти скучная, за исключением одной главы ближе к концу, наполненная хорошо описываемыми переживаниями главного героя и его общением с другими персонажами, в основном не британского происхождения. Как это подал сэр Кингсли Эмис – это другой вопрос, и чисто субъективно – тем, кто хочет посмотреть, что такое настоящий писатель нашего времени, владеющий словом, создавший свой уникальный стиль и свою манеру придания сюжету формы, непременно надо прочитать это. При этом трудно обещать, что чтение будет приятным или лёгким. Да-да, именно этот случай, когда для хорошего обеда требуется крепкий желудок. Кстати, тема качества литературного материала занимает в книге не последнее место.

Почти с уверенностью можно сказать, что наш пиетет к британской литературе неизмеримо выше британского – к нашей. Возможно даже, в наших академических кругах ценят специалистов по оной. Но вряд ли в обозримом будущем мне будет легко найти собеседника, с кем можно было бы обсудить этот роман. Это называется современная жизнь.

Написано сразу по прочтении книги.

Кинсли Эмис (1922-1995) - британский прозаик, в основном известный всему миру по своему дебютному роману Lucky Jim (1954) [есть в электронном виде: "Везунчик Джим", переводчик - Фокина Юлия; "Счастливчик Джим" - переводчики Тренева Н. К. и Тарковская Т. А.].

Поначалу Кингсли Эмиса не воспринимали всерьез. Он выделялся из группы "рассерженных молодых людей" комичностью своих произведений, наподобие комичности у Вудхауза или классика Генри Филдинга. Позже он увлекся детективами, бондианой, даже научной фантастикой. Основная масса критиков стала считать его чуть ли не жанровым писателем, к тому же его стиль был прост, лишен джойсовских или фолкнеровских изысков. Эксперименты самого Эмиса, которые были видны невооруженным взглядом, не удостаивались внимания критики, поскольку те, как подсолнухи, запрограмированно поворачивались под лучами двух видов: либо модернистская бездушная техническая навороченность, либо высказанный напрямую социальный протест, щекочащий нервы. Символы и аллюзий не были коньком Эмиса, это правда. Социальный комментарий не выпячивался наружу. Возможно, принципы автора, касающиеся создания ХУДОЖЕСТВЕННОГО, а не публицистического произведения, препятствовали этому.

Сравню с фигуристами, за выступлениями которых на Олимпиаде в Сочи сейчас пристально наблюдаю. Одна пара делает суперсложные элементы, тройные параллельные прыжки, четверные подкрутки на 3 метра в высоту, блин, да еще и три оборота на тодесе. Всё хорошо, но прыгнув в прыжок синхронно, выходили уже не совсем, на выбросе партнерша коснулась рукой льда (хорошо, хоть не грохнулась), на тодесе партнер слишком рано отпустил руку и чуть было не уронил красавицу на лед, что было заметно. Выходит другая пара, и очень чисто, на большой скорости, делает всего по два. Ни одной ошибки, впечатление от катание чисто эмоционально, по-болельщицки, очень приятное, в отличие от первой пары, кстати, занявшей более высокое место.

Эмис пишет чисто. Его литературные и интеллектуальные предки жили до модернистов; Эмис близок к такому понятию XIX века, как man of letters, которое можно лишь приблизительно перевести как литератор, сочинитель, вспоминая времена Карамзина, Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Эмис отвергает экстремальные, чересчур обращающие на себя внимание стилистические эксперименты, НА КОТОРЫЕ ЧИТАТЕЛЬ АКЦЕНТИРУЕТСЯ, ГОВОРЯ СЕБЕ - ВОТ, ТУТ АВТОР ЭКСПЕРИМЕНТИРОВАЛ. По моему скромному мнению, читатель не должен замечать, как выпендривался писатель. Даже такой супермодернистский и широкоизвестный писатель, как Вирджиния Вулф, в своих лучших произведениях оставляла впечатление некоей интеллектуальной (а, может, наоборот, анти-интеллектуальной) игры. Вирджинии Вулф может быть слишком много, а Эмиса - нет.

В карьере Эмиса в 80-х наступил небольшой поворот. Чуть меньше сатиры, чуть больше любви, отношений между мужчиной и женщиной. К этому периоду и относится роман "Эта русская", который не снискал успеха у рядового англоязычного читателя. Хочу поддержать хорошего человека, пусть и посмертно, тем более, что в романе есть русская героиня.

Сюжет... Ричард, профессор русской литературы, женат на Корделии. На горизонте появляется Анна Данилова, достаточно никудышная русская поэтесса. Корделия - настоящая гарпия, сексуально привлекательная, но злодейка, Круэлла, кажется так звали героиню Доди Смит из "101 далматинца".

Ричард влюбляется в Анну, причем меня до глубины тронуло, как писатель обыгрывает неприязнь профессора к бесталантливости одновременно с яркой любовью мужчины к носительнице этого прискорбного качества. Этот внутренний конфликт лишает роман ожидаемой предсказуемости.

Вас может смутить дидактическая (моралистическая) направленность повествования, но юмор с лихвой всё устаканит. Приятного чтения!