Комната с видом на Арно

Мой путь к этому роману был крайне извилист: сначала экранизация Джеймса Айвори, потом чтение фрагмента в русском переводе и вот, наконец, весь роман в оригинале. И сегодня я с полной уверенностью могу сказать, что все три версии по-своему прекрасны. Во многом благодаря идеальным декорациям, в которых прямо так и чувствуется цвет - яркая золотая Флоренция и классическая зеленая Англия. Часть первая - Люси с добропорядочной кузиной путешествует по Италии и "пробуждается", сталкиваясь с тем, что жизнь порой не вписывается в строго отведенные ей рамки. Часть вторая - Люси по возвращении домой пытается разобраться, что со всем этим делать и делать ли.

Насколько все-таки мало меняются люди и их привычки. Английские туристы начала ХХ века ничем не отличаются от большинства своих нынешних собратьев - целеустремлённый взгляд, путеводитель под мышкой, список достопримечательностей в голове, легкое брюзжание по поводу аборигенов и выветривание всех полученных знаний при переезде в другой город. Синьор, вы не подскажете, какая из фресок принадлежит Джотто (а то непонятно, чем восторгаться)? Вообще, меткость и ирония - определенно сильные места Форстера. Причем ирония у него весьма разномастная - и едкий сарказм, и легкая насмешка, и добрая полуулыбка. Да и чтобы так выписать сцену, где дамы натыкаются на голых мужчин, плещущихся в пруду и играющих в робинзонов, нужно изрядное чувство юмора.

Сюжетная линия, раскрытие характеров, язык - все составляющие доставляют удовольствие. И удивительное дело, я, которая довольно скептично относится к любви с первого взгляда, в данном случае безоговорочно поверила Форстеру. Эта истории правдоподобна, все ее участники более чем реальны. И даже второстепенные персонажи выглядят удивительно цельно (милый раздолбай Фредди). Хоть образ Джорджа Эмерсона и остался немного... загадочным, назовем это так.

Всегда занятно наблюдать, как, невзирая на все попытки эдвардианцев откреститься от духа своей литературной мамаши - с бородой Диккенса и выпученными в поисках доброй морали глазами женщины во вдовьей вуальке - викторианство бочком-бочком, но не теряя стати, просачивается в дальнейшую английскую литературу и встает возле стенки, сжимая в руках чашку ананасного пунша и приглядывая за детьми, чтоб те не слишком уж шалили словами. Литтон-Стречли мог сколько угодно изысканно поносить своих выдающихся культурологических и поколенческих предков, но роман "Комната с видом" 1908 года убедительно доказывает: викторианские литературные схемы, может, и подсохли затейливым гербарием меж неразлепленных еще первой мировой страничек книги модернизма, однако же не настолько плотно, чтобы не припахнуть чем-то знакомым напоследок.
Книжка про комнату с видом, на самом деле, страстно викторианская - начиная с безвозвратно рафинированного Форстера, взращенного армией мамок, нянек и тетушек в отсутствие в семействе мужской фигуры с бакенбардами и заканчивая трогательными попытками автора не замечать собственного желания как можно скорее поженить двух своих героев и ведя их к этому через набирающие модные обороты игольчатой иронии и рассуждений о месте женщины в обществе.

Прелестная Люси Ханичерч - вся, до кончиков фамилии, поствикторианская барышня приезжает во Флоренцию, сжимая в душе Бедекер и прилежно желая стать чище и добрее, ну и по крайней мере понять, что такое есть мир за пределами Суррея и маминой гостиной. Вместе с Люси во Флоренцию прибывает положенная ей компаньонка - зачерствевшая в самобичевании Шарлотта Бартлетт, персонаж не то диккенсовский, не то вудхаузовский - неопределенной духовной ориентации дама, из тех, знаете, что, доев десерт до донышка (особенно с видом на Арно), начинают немедленно вспоминать, как беспросветно прошла их жизнь в попытках пожертвовать всем ради других.

Из-за вида, впрочем, книжка и разгорается - мисс Бартлетт обнаруживает, что их поселили с видом не на реку, а значит, все равно что и обобрали, и устраивает по этому поводу в общей гостиной целый скандал - таким примерно эмоциональным накалом в те времена обладали поджатые губы у воспитанной девушки давно неженатого возраста. На стенания Шарлотты откликаются некие Эмерсоны, отец и сын, вокруг которых приличное общество описывает приличную дугу - в пансионе Бартолини собрались сплошь англичане, которые, как нынешние наши соотечественники на курорте, одним глазом ищут к кому бы родному, тагильскому прилепиться, а другим - истово ненавидят родную, отдающую шипящими и уменьшительной ласкательностью речь. Отец и сын Эмерсоны - то ли социалисты, то ли неотесанные чурбаны говорят прямо и без обиняков, и предлагают обменяться комнатами (у них с видом), при этом удивительно не по-английски рубя с плеча, а потому требуется множество этикетных фрикций с стороны приятного священника мистера Биба, чтобы и волки были целы, и овцы - вроде Шарлотты - эмоционально сыты. Но переезд все-таки свершается, и Люси, о которой все время как-то подзабываешь, получает свой вид и прелюдию к приключению. Посреди целой толпы страшно комических, будто куплеты, персонажей, которыми мог бы гордиться и Дж. Клапка Дж.: страдающая литературной немочью кропательница любовных романов мисс Лавиш, священник мистер Игер - из тех священников, что так много думают о боге, что на людей им уже давно наплевать, парочка итальянских влюбленных, две престарелых английских барышни, которые осторожно трогают заграницу пальцами ног как ненагретую воду в купальне, - посреди всех этих бедекерствующих по Флоренции персонажей - Джордж и Люси, Люси и Джордж, как мы сразу неотвратимо понимаем, были созданы автором друг для друга, но пройдет еще много страниц, включая невероятную по своей яркости, удивительно неанглийскую сцену с фиалками, прежде, чем Джордж и Люси сумеют, наконец, сюжетно прилепиться друг к другу.

Мне после прочтения показалось, что Форстеру было бы хорошо на Флоренции и остановиться, но поскольку я сама терпеть не могу читателей, которые дышат автору в ухо в полной уверенности, что тот, даже с того света прислушается к их пожеланиям, потому что в них вся соль, все вареньичко, то скажу лишь, что после Флоренции Форстер умчит Люси обратно в Суррей, где история, заметно потеряв в яркости - мало что так придет сексуальности английскому тексту как цвет и по-заграничному голубое небо - практически разовьется свадебными кольцами в другую сторону. Мы познакомимся и раззнакомимся с Сесилом, уверимся в том, что мисс Бартлетт не зря казалась нам deus в поломанной machina, поймем откуда Холлингхерст ненавязчиво стибрил чувственную сцену лесного купания в своем The Stranger's Child и, спустя некоторые нелогические кружения по тексту увидим, наконец, что Джордж и Люси, Люси и Джордж - и вздохнем с облегчением.

Борьба с собой

На первый взгляд – типичная такая английская классика: уютная, спокойная, с красочными зарисовками и некоторой излишней многословностью. Но это только на первый… внезапно среди всех этих зрелищных описаний, приторно-возвышенных диалогов и размышлений нет-нет, да и мелькнет сценка в стиле Вудхауса, от которой хочется смеяться в голос, или кажущаяся занудность повествования вдруг окажется поглощена едкой ироничностью. Наверное, поэтому книга, привлёкшая поначалу внимание в основном только великолепными итальянскими «картинками» в результате сумела увлечь по-настоящему.
Понравилось, конечно, далеко не все: отдельные фрагменты приводили в полный восторг, а отдельные – заставляли позевывать. Но за сцену у пруда я готова простить автору практически любые недостатки, это было великолепно.
Вообще некоторые моменты выглядели странными: почти невинный (хоть и внезапный, импульсивный) поцелуй в щеку с точки зрения приличий считается катастрофой и оскорблением, а встреча на прогулке с группой лиц мужского пола (среди которых был и священник) резвящихся на природе в костюме Адама – невинной шалостью… Времена, наверное, были такие…
Любопытными показались и герои романа. Не скажу, что все они отлично прописаны (например, характер Джордж так и остался не слишком понятным… что там у него были за наследственные погружения во тьму, можно только догадываться), но наблюдать за ними было занятно.
Центральная героиня, Люси, сначала кажется просто недалекой девушкой, слепо старающейся придерживаться правил и условностей, навязанных ей средой и воспитанием. И только в музыке иногда робко проглядывают скрытые в ней сила и бунтарство. Но постепенно этот образ наполняется совершенно другими качествами: в Люси становятся заметны твердость характера, ее природная живость и бойкий ум, которым не дают проявиться в полной мере только вбитые в голову с детства предрассудки. Но еще больше этих сковывающих ее предрассудков сопротивляется себе настоящей сама Люси, борется аки тигр, только чтобы никто не увидел, насколько ее внутренний мир не соответствует общепринятому, насколько тесны ей рамки, которые предначертало ей окружающее общество. И сама почти убеждает себя в правильности навязанной ей искусственной благопристойности.
Возможно, с позиции сегодняшних дней подобная борьба между притворством и искренностью может показаться наивной и не слишком интересной, тем более что автор не слишком мудрствует, закручивая интригу отношений, у него все предельно ясно и открыто, все чувства и эмоции видны как на ладони. И все же история получилась и забавной, и поучительной, поэтому читалась с большим удовольствием.
Единственным значимым недостатком для меня стало почти полной отсутствие описаний возникновения чувств между главными героями. Они пару раз встретились, пару раз поговорили, причем все это без особых всплесков эмоций, внутреннего жара и прочих проявлений, обычно сопутствующих зарождению любви. Люси так и вовсе до последнего ведет себя так, что и не догадаешься, с чем она больше борется: с любовью (в которой ее почти невозможно заподозрить) или с общими ограничениями, накладываемыми на нее окружающими. Да и у Джорджа не слишком понятны истоки возникшей симпатии. Эти моменты остается, к сожалению, только дофантазировать.
Но в основном роман оставил достаточно приятные впечатления: и написано приятно, и задуматься есть над чем, и посмеяться тоже можно.

Сразу предупреждаю: это не рецензия на книгу и даже не отзыв. Это просто мои впечатления о прочитанном.

Очень спокойно, очень медленно. Я бы даже сказала, что ни о чем, но это всё-таки не совсем так.
Просто люди. Просто общество. Просто отношения.
Кому-то покажется, что скучно и надуманно, а ведь это всего лишь обыкновенная жизнь.
Наверняка те, кто часто путешествует, встречали в небольших отельчиках подобные типажи. Или просто в ресторанах, пляжах или других местах скопления туристов нет-нет да и выхватишь взглядом похожий эпизод или случайно услышишь не предназначенный для чужих ушей разговор.
И не обязательно при этом будут кипеть шекспировские страсти.
Конечно, сейчас эта история выглядит довольно-таки старомодной, но в этом и есть её прелесть!

В рамках игры «Персона Грата». Команда МАНьЮчКи .

Life is easy to chronicle, but bewildering to practice.

Форстер уже давно стал одним из моих самых любимых писателей, а эта изумительная вещь, наверное, одно из самых любимых его произведений.

В этом романе Форстер, каким-то непонятно чудесным способом, сумел сделать практически из каждого действующего лица главного героя. Люси, Шарлотта, Фредди, Джордж, Сесиль, мистер Эмерсон, мистер Биб - кто-то из них завораживает, кто-то очаровывает, кто-то немного раздражает, но никто не оставляет равнодушным. И как одновременно тонко и глубоко показано развитие каждого персонажа, как мастерски выписаны характеры.

Форстер для меня мастер человеческих отношений. Как он выписывает и выстраивает отношения между людьми в своих романах, особенно отношения между мужчинами и женщинами, всегда меня завораживало - столько жизненной правды, но одновременно и тонкости оттенков, четкости, и в то же время изысканности.

У Форстера очень тонкое чувство юмора, многие даже называют этот роман социальной комедией. Для меня же это некая прекрасная смесь из романтизма и реализма в четкой оправе модернизма.

Форстер прекрасный стилист. Мне очень нравится форма этой вещи, продуманная, выдержанная. Очень интересные диалоги, и совершенно великолепный язык. И какое развитие, развитие, развитие до самого приятного и стильного конца.

When I think of what life is, and how seldom love is answered by love; it is one of the moments for which the world was made.